Невозвращенцы - Михаил Черных

Когда он показал эту монету своему старшему брату, который наследовал надел за своим отцом и всю вою жизнь провел корячась на этом лепесточке земли, без всяких прав, то тот чуть разума не лишился. А когда Лудвиг небрежно сыпанул медную мелочь на стол, это то, что он нашарил по карманам убитых охранников, то жена его брата, красавица Хельга за которой бегала вся деревня, была готова отдаться прямо тут же, на виду детишек и своего законного мужа. Да только Лудвиг уже ее не захотел. Старовата, есть девки и помоложе.

От приятных мыслей его отвлек показавшийся вдалеке ком, дождя не было давно, поэтому на дорогах было полно мелкой въедливой пыли. Охранник приложил руку ко лбу, стараясь рассмотреть кто именно едет, и после этого приказал опустить решетку в воротах и чуть-чуть, на длину копья, приподнять край подъемного моста. Молодой барон не любил лентяев по службе. Впрочем, и в крестьянском труде лентяев он тоже не любил, и не был настолько снисходительным, как его почивший отец. И если нерадивый стражник отделывался только урезанным жалованием или располосованной спиной, то лентяев от сохи ждала более суровая кара. Одну такую семью барон Аларейкс однажды, еще в начале своего правления, для устрашения запорол до полусмерти, девок отдал в казармы для развлечения своей дружины на месяц, а потом все что осталось от них продал на галеру заезжему ганзейскому купцу. Лудвиг эти меры полностью поддерживал — ведь нерадивый крестьянин обкрадывает своей ленью не только барона, но и его, Людвига кошель.

За этими размышлениями повозки подошли уже к самим стенам замка. Лудвиг внимательно их рассмотрел, давая знак своему десятку приготовить луки, а одному бежать за старшим десятником и сообщить барону. По виду это были обычные купцы. Один приказчик или сам хозяин, два десятка пешей охраны, семь повозок. На телегах были свалены какие-то товары и ничего подозрительного не наблюдалось. Но сам принять никакого решения он не мог, поэтому приходилось ждать барона. Вскоре на надвратной башне появился сам барон.

— Эй, кто такие?

Вперед вышел одетый побогаче молодой парень и поклонился барону. Неглубоко, что задело Лудвига.

— Кланяется тебе, барон Аларейкс, купец новогородский Алекса Велимирович. Дозволь отдохнуть у тебя в замке после долгой дороги. — отозвался гость по нормански. Язык этот, очень схожий с германским здесь все понимали.

— Езжайте в деревню, там есть дом постоялый.

— Дозволь отдохнуть у тебя, князь. Не след мне, потомственному купцу со всякой чернью отдыхать, коли есть поблизости образованные люди.

Барон сразу приосанился. Лесть нашла тропинку в его душу, правда ненадолго. Он напрягся, еще раз внимательно осмотрел охранников поезда. Все они выглядели… плохо. Топоры держат неуверенно, мечей нет ни у кого, доспехи из толстой кожи, даже без нашитых пластинок металлических, только у некоторых поверх нашиты кусочки старой ржавой кольчуги.

— Хорошо. Заезжайте. — крикнул он. И тихо уже добавил для своих ратников. — Опустить ворота, поднять решетку. Сразу после того, как заедут, обратно опустить решетку и поднять мост. И будьте готовы.

— Хорошо, — ответил Лудвиг и остальные десятники.

— Будь ты благословен, князь, — раздалось снизу.

Подводы заехали внутрь крепости и остановились по среди двора. Сразу же за ними упала решетка, и, скрипя, начал подниматься мост. Барон спустился со стены, и под прикрытием лучников, что взяли на прицел всех гостей, подошел к телегам и стал копаться в товарах. Никто ему не препятствовал, но когда тоже самое решил проделать один из баронских дружинников, на его пути встало сразу два охранника. От потасовки спас ситуацию только окрик барона.

— Эй! А ну прекратить!

— Барон, вы воистину славитесь на всю округу торжеством закона и порядком. Поэтому я и не побоялся завернуть к вам… — сказал купец Алекса.

— Чего везешь?

— Из черного металла поделки. Цепи в основном, есть немного кольчужного полотна, сверток один.

— А почему не морем?

— Это великая моя печаль. В том году пошел мой батюшка с испытанными своими воинами и товарами дорогими о двух ладьях, да так и сгинул. Проклятые нурманы разграбили и побили его. Скорбь моя была велика, но надо же кусок хлеба зарабатывать детям малым… Пришлось вот мне уже встать на его путь. Купить ладью, нанять охранников…

— Ага! Как же! Кусок хлеба ему зарабатывать! — рассмеялся барон. — Вон на пальцах кольца золотые, да и шубка у тебя не овчиной подбита. — Смущенный купец спрятал руки за спину. — Ну а дальше?

— Плыл я с товарами, да ладья оказалась плоха. Разошлись доски обшивки, чуть не потонули. К берегу пристали, товары разгрузили, а там на море нурманы появились. Хорошо спрятались мы, но штормом лодку совсем побило. Вот и купил я телеги, на них погрузил и пошел пехом…

— Да… Бывает. Ну да вас купцов в дорогу никто не тянет, кроме барыша.

— Слышал я, что ты, князь, том году нурманов побил?

— Было дело, — опять приосанился барон.

— Хочу отдариться за это. Может ты тех самых, что батюшку моего, побил. — Купец сделал жест и трое охранников откинули с одного из возов рогожку и стащили с телеги толстую цепь. — Вот. Вижу я, что на мосту цепи у тебя совсем слабые и ржавые…

— Ну спасибо купец. Вот уже порадовал, — сказал князь внимательно рассматривая толстую блестящую цепь лучшего новгородского метала. — А второй у тебя нет?

— Как же не найтись? Коли в цене сойдемся, то все найдется…

— А ты хитер купец. Ладно. Эй, Лудвиг.

— Я тут, барон.

— Отведи им на жилье вторую пустующую конюшню. Ну, рядом с теми купцами. Только проследи, чтобы тех не задирали. Головой если что ответишь.

— Сделаю, хозяин! Все сделаю.

— Ну и хорошо. Пшел!

Лудвиг убежал, по дороге раздумывая о том, что что-то купцы зачастили в их замок. И если с последними все было понятно: поживут денек-другой, поторгуют, и поедут своей дорогой. Уедут из их баронства, там их и настигнут разбойники соседнего барона. С такой охраной — ничего удивительного, что об этом купце никто больше не услышит. Лудвиг уже присмотрел себе топорик одного из охранников, и когда «разбойники» будут делить добычу он выпросит его у барона. А вот с первыми… С первыми купцами было все не так просто.

Приехали они уже десять дней как, две подводы, груженные чугунными горшками различных размеров. При них был десяток охраны и один купец. Барон ничего никому не объясняя приказал выделить этим купцам каменный сарай на отшибе, но внутри каменного кольца стен. В сарай завезли эти две телеги и больше их никто не видел. Охрана тоже не выходила оттуда никуда: ни эля выпить с воинами барона, ни девок потискать в деревню, ни силой померяться, ни в кости перекинуться — сидели в своем сарае, как сычи. Правда, что это были за охранники! В начале, один раз было такое, Лудвиг решил проверить одного из вышедших из своей конуры купеческих охранников. Баронские дружинники сидели около костра десятком, когда Людвиг стал с их молчаливой поддержки задевать гостя. Так этот молча глянул на Лудвига и на весь десяток так, что после того как ушел, первым же делом баронские воины схватились за промежность, не измарался ли кто в приступе страха? Неизвестно, как об этом узнал барон, но он еще потом площадно ругал десятника и оставил их всех без денег на все лето.

Лудвиг искренне надеялся, что ему не придется больше встречаться с этими охранниками, даже после того как они покинут их земли. Десятник не знал, а если бы знал, то не волновался бы, что ничего такого случиться не могло.

Дело в том, что в начале весны, когда дороги еще были проходимы, барон Аларейкс получил письмо от давнего своего друга, с которым они познакомились в Риме на учебе и по молодости очень веселились. Точнее, писем было два. Одно на старом, много раз чищенном пергаменте, действительно было от его друга — тоже сейчас барона, только на далеком юге. В этом письме он просил своего доброго старого друга Аларейкса очень внимательно отнестись к тому, что написано во втором письме, а также слова о том, что ему будет тяжело узнать о гибели своего приятеля.

В это письмо, как в грубую драную рогожу было завернуто послание другого рода. На драгоценном, стоившем десять своих весов золотом, белейшим как снег папирусе Та-Кемет, каллиграфическим почерком был написан занимательный рассказ. В этом рассказе говорилось о неком северном бароне, который грабил и убивал купцов, а чтобы отвести подозрения от себя, делал это в приделах других баронств.

Далее, шел список купцов, разграбленных этим северным бароном, а также тех, кто этим купцам покровительствовал. Читая этот список Аларейкс сначала бледнел, потом зеленел, потом потел холодным потом, а потом начал выдирать из своей шевелюры только что появившиеся седые волоски. Любой покровитель даже из начала списка мог, как вошь, размазать барона одним щелчком пальцев, а кончался список всемогущей Ганзой, к требованиям которой прислушиваются короли, императоры, цезари и великие ханы. Заштатный барон для нее вообще ничто.