Последняя зима - Алексей Федоров

- А почему это у тебя здесь? Или ты уже прочел доклад?

- Нет, просто понадобился документ... Совпадение! - ответил я, рассмеявшись.

Дружинин подозрительно огляделся по сторонам, надеясь заметить где-нибудь другой экземпляр свежей газеты, но ничего не обнаружил. Мы снова погрузились в чтение отчета о сессии.

Верховный Совет и правительство Украины обратились к членам ОУН и УПА с призывом вернуться на честный путь, гарантируя им полное прощение. Вместе с тем сделано предупреждение, что те из участников украинско-немецких националистических банд, которые не порвут связей с гитлеровцами-оуновцами и станут продолжать борьбу против советских партизан и Красной Армии, против украинского народа, - те будут беспощадно наказаны как изменники народа, как враги нашей Родины.

Беспощадно наказаны!

Газета лежала поверх письма, запачканного черной кровью изменника Богдана...

Голосом депутатов Верховного Совета Украины говорил весь украинский народ, говорили и мы - партизаны.

СЕКРЕТНАЯ КНОПКА

Советские войска продвигались вперед так стремительно, что на железных дорогах восточнее Ковеля мы уже не ставили мин замедленного действия. Следом за боевыми порядками наступающих шли поезда с военными грузами. МЗД-5, при всех ее качествах, не разберет, свой это эшелон или вражеский, и сработает в положенное время. С начала февраля на близких к фронту участках применялись только мгновенно взрывающиеся мины.

- А сколько не сыграло эмзеде из поставленных зимой или еще раньше? спросил я своего заместителя по диверсионной работе Егорова.

- На сегодняшний день нет сведений о взрыве восемнадцати из четырехсот двадцати двух с прошедшими сроками. Можно допустить, что часть из восемнадцати снята противником.

- Черта лысого их снимешь! А если допустить такую возможность, значит, плохо работали, товарищ Егоров! С брачком.

Старший лейтенант промолчал. Он знал, что насчет плохой работы я сказал для пущей строгости. Алексей Егоров работал блестяще. Совсем недавно он был представлен к званию Героя Советского Союза.

Мины замедленного действия отказывали в редчайших случаях, да и то по причинам заводского брака, не поддающегося выявлению заранее. Могла разрядиться батарейка, могли нарушиться контакты в электроцепи. Под влиянием низких зимних температур капризничали кислотные замедлители, как мы их ни утепляли. Последний дефект представлял сейчас наибольшую опасность. Промерзшая, утратившая было способность разъедать металл кислота могла с потеплением эту способность восстановить, и тогда проволочка, удерживающая замедлитель, растворится, исчезнет, мина будет приведена в боевую готовность и взорвется под первым же паровозом. А вдруг паровоз этот ведет уже наш, советский поезд?!

- Вот что, товарищ Егоров, - сказал я, - все невзорвавшиеся эмзеде нанесите на крупномасштабные карты соответствующих участков. О каждой такой мине ставить в известность наши войска, занимающие дороги. Все до единой необходимо будет убрать, обезвредить. И вот еще что... Хотя я не сомневаюсь в точности вашего учета, пусть повсюду дополнительно проверят, только ли восемнадцать не сработало.

Егоров все сделал, все проверил. Оказалось, что на самом ближайшем к фронту железнодорожном участке Маневичи - Рафаловка невзорвавшихся МЗД нет.

События развивались быстро. В начале марта произошла радостная встреча партизан нашего соединения с наступающими частями Красной Армии. Вскоре после этого нам пришлось расстаться с лучшими минерами. Украинский штаб партизанского движения потребовал откомандировать их в Киев. По-видимому, оттуда наших славных подрывников собирались послать в места, где они были сейчас очень нужны.

Первой распрощалась с Лесоградом группа, в которую вошли Алексей Егоров, командир взвода диверсионной роты Григорий Мыльников, политрук этой роты Николай Денисов, заместители командиров батальонов по диверсиям Всеволод Клоков, Дмитрий Резуто и опытный минер Павел Строганов. Подводой они отправились на станцию Маневичи, чтобы дальше, на Киев, ехать по железной дороге. До Маневичей только-только начали курсировать первые наши поезда.

Весна в тот год была на Волыни ранняя и дружная. Щедро светило солнце, по буграм успела зазеленеть трава, в лесу неумолчно и радостно щебетали птицы. Охваченные чудесным праздничным настроением, ехали к Маневичам партизаны. Впереди - Киев, новая интересная боевая работа. И хотя война еще не кончилась, для них завершился какой-то большой ее этап.

По дороге до станции балагурили, смеялись, пели. А когда показались Маневичи, каждый почувствовал волнение. Сколько воспоминаний! В этом районе еще недавно минеры действовали особенно активно. Железнодорожные пути на подступах к станции всегда притягивали наших подрывников хорошими подходами по болотцам, прикрытым довольно густым лесом.

Правда, лес на сто метров по обе стороны от полотна оккупанты вырубили. Усилили они и охрану в окрестностях Маневичей. Неподалеку от восточного семафора был даже сооружен огромный дзот с бойницами, обращенными к лесу. Вокруг этой долговременной земляной оборонительной точки был построен бревенчатый бруствер, выкопаны траншеи, ходы сообщения. В общем, целая крепость, или редут, как называли ее партизаны. Но минеры умели незамеченными пробираться к полотну возле самого редута, успешно ставили МЗД там, где было надо.

Дмитрий Резуто, шагая рядом с подводой, вдруг показал на одинокий, будто выскочивший из леса куст:

- Вот, хлопцы, как раз напротив этого куста поставил я сразу две мины - с замедлением и на шнурке. Когда пошел контрольный поезд, подорвал его шнуровой, а когда привели здесь все в порядок, моя эмзедуха подняла эшелон!

- Летом дело было? Помню! - кивнул уралец Всеволод Клоков. - Летом, Митя, работать с эмзеде одно удовольствие... А я здесь со своим взводом зимой тыркался. Только и ставили "под погоду", чтобы замело след.

Непривычно почувствовали себя партизаны, когда подъехали к самой станции. Маленький вокзал и перрон были густо забиты народом. Тут и военные, и гражданские, особенно много женщин с детишками, с узлами. Суета, крики, а где-то в стороне дробный топот танцующих ног и пиликанье гармошки.

Егоров с трудом пробился к охрипшему рыжеватому коменданту с капитанскими погонами и тряхнул перед ним командировочными предписаниями. Уважительно просмотрев партизанские бумаги, капитан сообщил, что поезд в сторону Сарн, где можно пересесть на киевский, уже формируется, но пойдет после того, как пропустят воинский эшелон к Повурску.

- Как? Уже и до Повурска ходят? - удивился Егоров.

- А ты думал! - подмигнул капитан. - Скоро и до Ковеля пропускать будем.