Ковен озера Шамплейн - Анастасия Гор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Одри, почему я ничего не вижу?»
Я тряхнула головой и открыла книгу.
С зазубренного навеса крыльца капала вода, натекшая за ночь. Трава примялась и совсем пожухла, усеянная багровыми листьями и задушенная приближающимся морозом. Пролистав еще несколько страниц и проглотив чай вместе с зевком, я дошла до последней главы и скользнула под ней пальцами, щупая выступающую обложку. Тревога за будущее Коула – вот что служило мне мотивом, когда я, мысленно обещая себе, что это лишь праздный интерес, все-таки вспорола угол обложки ногтем.
– Я должна быть готова, – успокоила я себя шепотом, выдыхая изо рта пар. – Готова защищать Коула.
Сняв пергамент, застилающий дно книги, я вытащила оттуда маленькое красное перышко, похожее на перо кардинала. Воздушное и легкое, оно щекотало пальцы, пока я пыталась понять, что мне делать с ним дальше. Но не успела я решить, как заостренный кончик пера затлел: оно воспламенилось и, осыпав меня искрами, разлетелось в пепел.
Его удушливое облако повисло в воздухе, как сгусток той тьмы, что должен был мне открыться, и всосалось в меня.
Я закашлялась, невольно вдыхая в себя пепельную горечь. Глаза защипало, как и горло. Я почти свалилась со скамьи на пол, задыхаясь, но агония прекратилась так же внезапно, как началась. Что бы то ни было, мое тело, перестав сопротивляться, с усилием приняло это в себя. Мышцы вибрировали, тщетно отторгая нечто чужеродное. Что-то… неправильное.
Придя в себя и отдышавшись, я нашла страницу с главой Авроры, написанной на немецком, и вдруг поняла: строки читаются так же легко, как английская проза. Я растерянно заморгала, привыкая к тому, что мой мозг порождал магический перевод раньше, чем я успевала осознать, что читаю на другом языке.
– Шепчущая глава, – вырвалось у меня вслух, и я ушла в нее с головой, изредка потирая руку, которую словно укололо булавкой.
Классическая порча, замещение душ, призыв чумы, пленение в зазеркалье (это вообще как?) и даже подробное описание ритуала, продлевающего Авроре молодость. Я пропустила его глазами, слишком боясь заметить там что-то настолько чудовищное, со знанием чего мне бы пришлось потом заново учиться жить.
Просмотрев еще несколько страниц, которых всего насчитывалось сорок, я остановилась на заклинании иссушения. На полях Аврора изящным курсивом с засечками описывала его, как свой «необычный юношеский опыт, благодаря которому ей удалось приструнить нескольких варваров и их несносных жен».
Отставив кружку на край скамьи, я сделала глубокий вдох, вспоминая то, чему учила меня Аврора тогда в баре.
– Реки иссохнут, – прошептала я едва слышно, читая слова из книги. – Мрамор и гранит вместо крови. Сердце – якорь на дне океана из плоти…
Сначала ничего не происходило, но затем я услышала хруст, раздающийся под крыльцом, и глянула сквозь просветы в перилах: жухлые листья сворачивались трубочками, прежде чем посереть и рассыпаться. Трава перед лестницей потемнела. Будто болезнь, заклятие принялось иссушать все, что меня окружало. Я схватилась за кружку, чтобы смочить пересохшее горло, но, сделав глоток, тут же выплюнула содержимое: чай обратился в кислую жижу, будто простоял здесь уже месяц.
Вытерев пледом губы и жутко плюясь, я захлопнула гримуар. Лишь тогда гниль и серость перестали расползаться во все стороны, омертвляя и воздух, и землю, и даже то, что просто находилось близко к ней.
– Мне показалось или ты говорила на немецком?
Коул высунулся из открывшейся двери, держа в одной руке молоток.
– Я правда говорила на немецком? – удивилась я, пытаясь понять, как «магический перевод» работает. – Это…
– Глава «Шепота», которую написала Аврора, – быстро понял Коул и вытянулся во весь рост, сложив руки на груди. – Ты ведь сама говорила, что это темная магия.
– Скучно стало, – соврала я, невинно улыбнувшись, и Коул закатил глаза. – Ну не смотри ты так! Рано или поздно я должна была узнать, что в ней. Если честно, то абсолютно ничего интересного. Глава как глава. Правда, есть там одно любопытное заклинание для потенции… Даже боюсь представить, зачем оно Авроре.
Одна бровь Коула неоднозначно выгнулась, и я хихикнула, пряча книгу под ворох одеял, в которые была закутана.
– Зачем ты вышла? – вдруг сменил тему он. – На улице ноябрь. Замерзнешь ведь.
– На тебе тоже один свитер, – подметила я, окидывая его взглядом. – Сам замерзнешь.
Коул устало вздохнул.
– Возвращайся в дом. Я, кстати, уже закончил. Может, прокатимся кое-куда? На эти выходные я планировал не только романтический ужин в семейном коттедже…
– Еще один ритуал, который ты проведешь против моей воли? – съязвила я, еще обиженная в глубине души.
– Скорее милый сюрприз, – Коул весело улыбнулся и снова открыл входную дверь, которую захлопнул сразу после того, как вышел, чтобы не выпускать из дома тепло. – Собирайся!
Я подчинилась, поднялась наверх и быстро переоделась, хотя не ожидала, что мы уедем из коттеджа так быстро. Но, судя по тому, что Коул уже спустя пятнадцать минут собрал все наши вещи и закинул их в багажник, мы действительно покидали этот дом безвозвратно.
Он повязал шарф вокруг шеи, приподняв воротник, чтобы зябкий ветер не забирался под него, и проделал то же самое со мной. Я глупо хихикала, умиленная его заботой.
– Блуд, Спор, Эго! Мы уезжаем, мальчики!
От этого возгласа радость Коула заметно померкла. Он состроил гримасу, когда с кухни, перепачканные в клубничном варенье, к нам вывалились три пожирневших кота.
– Не хочу в машину, – проныл Спор. – После еды меня укачивает!
– Если кого-то вытошнит на мои кожаные сиденья – я вас высажу! – серьезно заявил Коул, но тут же с нежностью посмотрел на меня. – Кроме тебя, конечно. Тебе можно все.
Гримы зашипели на него, скалясь, и лишь самый упитанный, Блуд, молча потерся о мою ногу, мурлыча. Я почесала любвеобильного демона за ухом и потрясла золотой цепочкой на запястье. Как только гримы рассеялись в воздухе, вернувшись в свое вместилище, я взяла рюкзак и, прихватив с кухни разорванную гримами пачку печенья, забралась в машину.
Мимо закружились голые деревья и зеленые ели, припорошенные мокрым снегом. Я прислонилась к окну лбом, любуясь водами Шамплейн, простирающимися за утесами. Мы проехали в тишине больше получаса, когда напряжение в воздухе сделалось невыносимым, и, не выдержав, я все-таки спросила:
– Куда мы едем? Ты нервничаешь, – я указала Коулу на его пальцы, барабанящие по рулю в полной тишине.
Он бросил беглый взгляд на свое запястье, и я вдруг заметила, что он надел зимние перчатки, которые
