Хранить вечно - Федор Шахмагонов

Рамфоринх дал мне возможность услышать еще одну его беседу с генералом.

Рамфоринх. Мы подводим к границе около двухсот дивизий. Советам достаточна иметь на службе хотя бы одного польского железнодорожника… Достаточно стрелочника или просто смазчика… Двести дивизий скрытно не выведешь на исходные рубежи для внезапного удара! Но Сталин до сих пор всеобщей мобилизации не объявил. Это мы внаем твердо…

Генерал. Внезапности не может быть…

Рамфоринх. Точнее, расчет на перевес в силах в первые дни войны, молниеносный прорыв танками и выход к жизненно важным централь, окружение приграничных армий…

Генерал. Поход в Россию сделался неизбежностью… Если неизбежность, я предпочел бы, чтобы Сталин провел мобилизацию запаса и выдвинул все свои наличные силы к границе.

Рамфоринх. Как мне вас понимать? Вы за то, чтобы у границы встретить главные силы Красной Армии?

Генерал. Я лично только в этом вижу возможность одержать победу в России. Наша армия приобрела инерцию движения, она сейчас — слаженный механизм! Танки вперед, над ними авиация, моторизованная пехота, свобода маневра… С боями мы шли как по расписанию по Франции… Живо еще ощущение этой победы, солдат привык к мысли, что победа дается малой кровью! Вся сила будет в первом ударе, и если мы в приграничных сражениях нанесем поражение главным силам Красной Армии, то Москва, Ленинград, Киев будут перед нами открыты… Если Советы будут вводить свои силы постепенно, сила нашего вторжения ослабнет, упадет инерция разгона, и мы вползем в затяжную войну!

Рамфоринх. И несмотря на все это, вторжение состоится?

Генерал. Состоится. В армии каждый солдат этого хочет, и армия придвинута к границе! Мы раскачивали армию несколько лет для этого вторжения… Гитлер не сможет ничем объяснить отход от советской границы… И куда? Куда бросить двести дивизий?

Рамфоринх был сторонником прямых объяснений, поэтому я не стал смягчать вопроса!

— Я не верю в ваши симпатии к России, господин барон! Зачем вы мне дали услышать вашу беседу с генералом?

— Это не военная тайна! Некоторые наши дипломаты уже намекнули советским дипломатам, что война решена…

— Зачем?

— Если Сталин мобилизует армию и поставит ее у границы — у нас остается возможность еще раз все взвесить…

— Генерал уверяет, что это облегчит разгром России…

— Или Сталин решится на соглашение о разделе Британской империи…

— Но войска сосредоточены на границе, они готовы к маршу…

— У вас нет желания посмотреть, как начнется их марш?

— С теми же задачами, что и во Франции? Зачем это вам?

— Я сказал вам, что я войны не проиграю при любом исходе сражений… Но чтобы не проиграть своей войны, я должен знать из первых рук, как развернутся военные действия… О победе я узнаю без вас, а наше поражение вы увидите раньше других…

Это предложение было неожиданностью. Снестись с Центром я не имел времени. Если бы передо мной стояли задачи, какие ставятся перед военным разведчиком, лучшего варианта и желать было нечего. Но я был не военным разведчиком, в мои задачи входило изучение обстановки в промышленных кругах, их взаимоотношений с фашистской партией, политические планы Гитлера.

Отказаться? Объявить барону, что отъезд на фронт для меня нежелателен? А может быть, он как раз намерен удалить меня из Берлина, отдалить от себя в момент военного столкновения? Тогда и здесь, в Берлине, он может поставить меня в такие условия, что я не смогу получить какую-либо информацию. В то же время, находясь около генерала, я могу составить полное представление о реальной ударной силе немецкой армии. Правда, Москва это узнает и без меня, военные специалисты установят все это точнее и полнее. Мне же откроется настроение немецкого генералитета, их оценки хода военных действий, и я смогу проследить за реакцией барона и его коллег на ход военных действий.

Я попытался все же отложить предложение барона деликатным намеком:

— Мои выводы могут интересовать и Москву…

— Свое поражение Москва увидит и без вас, не проглядит и свою победу… А мне надо знать раньше Гитлера, раньше генерала, раньше всех, куда клонятся чаши весов…

14 июня состоялось совещание высших генералов. Рамфоринх не поставил меня в известность, о чем говорил на совещании Гитлер. Я мог лишь догадываться, что отданы последние распоряжения, ибо Рамфоринх предложил мне наутро выехать с генералом на границу.

Генерал теперь командовал танковой группой, равной по ударной силе танковой армии.

В танковой группе генерала в трех танковых корпусах были объединены десять дивизий со средствами артиллерийского и авиационного усиления. В нее входили инженерные части и войска связи. Это было государство на колесах, организация для моторизованного переселения народов. Все это выглядело значительно внушительнее, чем во Франции, и я отметил для себя, что в танковых дивизиях оказалось немало трофейных французских танков. Французские партнеры «кружка друзей» постарались усилить Гитлера для движения на Восток. Увеличился парк тяжелых танков. Я обратил внимание, что изготовлены они на чешских заводах.

Сила огневого удара группы огромна. Танки, самоходные орудия, подвижная артиллерия всех калибров, у каждого солдата автомат, скорострельные пулеметы, огнеметы, многоствольные минометы, танки, приспособленные для форсирования рек под водой.

Я понимал: когда танковая армада начнет движение, все мои сообщения об ее движении не будут иметь никакой ценности.

Я с трудом нашел возможности передать все, что видел, в Центр. Связь на некоторое время обрывалась.

Теперь трудно было представить, что какая-то сила могла бы предотвратить войну. Солдаты ликовали, им казалось, что в нескольких бросках от исходных позиций лежит страна, отданная им на разграбление, что они безнаказанно пройдут по русской земле. Офицеры были деловиты, торжественны. Генералы решительны.

Из донесения в Центр:

«Нападение подготовлено на последнюю декаду июня. Даже если Гитлер попытается его отменить, неизбежны провокации вдоль всей границы. Подготовлено движение войск на Ленинград, Минск и Киев. Ударная сила на центральном направлении — танковые группы».

21 июня генерал выехал с оперативной группой в передовые части на границе. С наблюдательных пунктов можно было видеть в бинокль все, что происходит в крепости Брест. Рано утром мы видели разводы караулов в крепости под Оркестр, потом начались спортивные игры, быть может, даже состязания. К красноармейцам и командирам приехали гости. Шла тихая, мирная жизнь, ничто не обнаруживало повышенной боевой готовности или хотя бы какого-то беспокойства. В опергруппе имелась карта огневых точек и дотов на берегу Западного Буга в районе крепости. Офицеры разведки помогли нам в бинокль найти эти точки. Укрепления безлюдны. Войск не видно. В траншеях не наблюдалось никакого движения. Генерал собрал опергруппу и командиров частей.