Роза с шипами - Наталья Якобсон

-- Если мы задержимся здесь слишком долго, то это вызовет нежелательные толки, - я давал понять, что теням пора разойтись, но Шарло, очевидно, решивший, что его гонят за порог, как попрошайку, вспыхнул праведным гневом.

-- Для кого сплетни нежелательны? Для тебя или дня нас?

-- Для обеих сторон, Шарло. Для меня все кончиться гораздо безболезненнее, я всего лишь лишусь прав на трон, на который никогда не притязал, а вас начнут преследовать, устраивать облавы с факелами, заступами, острогами, добропорядочные горожане и сельчане станут изыскивать все новые способы расправляться с вами, если только прослышат о вашем пристрастии к кровопийству и ночным грабежам.

-- Но если ты дашь нам на время попользоваться одной из твоих колдовских книг, то мы наберемся опыта и станем такими же неуловимыми как ты. Никто не сможет нас поймать или запугать. Пройдут века, мы наберемся опыта и станем мудрейшими существами в изменившемся мире. Я уже сказал, мы - толпа, благодаря превосходящей численности и приобретенным знаниям со временем мы станем сильнейшими. У твоих подданных есть только прекрасные оболочки и самолюбие, у меня нет красоты, но есть опыт, я знаю, как можно выбраться из огня.

Шарло говорил так самоуверенно. Высокопарная, восторженная речь всего лишь прикрывала его злость и растерянность. Он твердо решил уверовать в то, что раз стал таким же необычным, как его хозяин, то присвоил себе и частицу мудрости князя, пережившего множество поколений. О подобной группировке самоуверенных негодяев я прочел еще в темницах Ротберта на станице одной из многочисленных хроник. Это был абзац про статую Ланон Ши, про то, как толпа суеверных крестьян под предводительством одного сумасброда ворвалась во дворец, чтобы разбить изваяние музы, но ни серп, ни молот не смогли отколоть от нее ни кусочка, зато все восставшие были наказаны высшей силой, а поэт, влюбленный в нее, потом дрожащей рукой записал в хроники ту речь, которую, как ему показалось, желала произнести статуя и которую мне хотелось повторить для Шарло, очарованного каждым проблеском, исходящем из волшебного мира, каждым бликом от светящихся масок фей и драконьих крыл, но упорно желающим считать себя ровней моим подданным.

Я сам того не желая повторил стихи вслух:

-- Вас чарует каждый блик

Наших масок, но толпа

Ваша жизнь всего лишь миг

Рядом с тайной бытия

Эту тайну знаю я,

Но немы мои уста.

Автором двух последних строк могла быть лишь сама чудесная статуя и они замерли у меня на устах.

-- Отправляйтесь в Рошен, - посоветовал я. - Не так давно город пережил эпидемию чумы. Болезнь миновала, численность населения все растет, но осталось много необитаемые, отгороженных баррикадами кварталов, по котором якобы до сих пор гуляет чума. Если вы будете ловить и убивать бродяг на малонаселенных улицах, то это никого не насторожит. Ведь виной всему может быть затянувшая в трущобах Рошена пляска смерти. Не советую вам красть детей из колыбели или выманивать из богатых домов молоденьких служанок, как это делают иногда мои подданные. Зато, несмотря на все ограничения, вы можете попробовать установить в Рошене республику, раздать свои листовки и поставить на площади для Шарло кафедру оратора.

-- Мы не уедем из Виньены, - упрямо возразил Шарло. - Мы уже привыкли охотиться здесь.

По слуху резануло слово "охотиться", неужели Шарло считает дичью всех тех, кого намеревается поймать ночью в темных переулках.

-- Мой дядя умер от чумы в Рошене, - вдруг вступил в спор Кловис. - Он завещал мне там свой особняк и театр, которым владел. Я не хотел ехать туда, потому что боялся заразиться, но теперь болезни нам не страшны, так утверждает Шарло. Он говорит, что никакая чума не сморит нас, что даже из огня мы можем успеть спастись. Если я смогу заставить остальных послушаться меня, то могу на время поселить всех в моем новом особняке или предоставить им убежище в здании театра. Театр носит название "Покровитель искусств", а я стану покровителем изгнанников.

Он имел в виду в виду не только теней, а всех тех фей и эльфов, которые изгнаны из моей страны еще давно и вынуждены прятаться на чердаках, в амбарах, в заброшенных башнях или руинах. Он надеялся, что они явятся к нему и поделятся своими впечатлениями от вечной жизни, может, даже откроют ему какие-то секреты. Его самой сокровенной надеждой было то, что, однажды, изгнанная из империи Роза придет к нему и возглавит вместе с ним общество теней.

Этой его мечте не суждено сбыться, твердо решил я.

-- Ты самый разумный из присутствующих, Кловис, и если они так хотят кому-то подчиняться, то я передаю тебе свое права повелевать ими. А если кто-то посмеет не подчиняться, извести меня, всего лишь произнеси мое имя вслух или мысленно и я услышу, о чем ты думаешь. В случае неповиновения я всегда смогу установить справедливость.

Кловис, действительно, был похож на единственного трезвенника в компании подвыпивших и несущих настоящий бред приятелей.

-- Прикажи им уйти, - велел я.

Кловис нерешительно обернулся на собратьев, толпившихся у порога. Он ожидал сопротивления и собственного низложения, но раздалось только тихое недовольное шипение и бледные светящиеся лица исчезли в темноте коридора. Шарло неохотно отступил к двери.

-- И ты уходи, - приказал я Кловису.

-- Больше я не побеспокою вас, монсеньер, - Кловис бросил последний взгляд на Розу, улыбнулся уголками губ, но глаза его оставались печальны. Я знал, что еще долго не забуду его грусть и его молчаливое прощание. Он вышел из залы быстро и стремительно, словно растворился в ночи. Шарло еще продолжал рассыпать угрозы, но потом поспешно перепрыгнул через порог и как рысь набросился на охранника.

-- Остановись! - я мгновенно вскочил с места и оказался возле хищника и жертвы. Шарло уже успел сорвать острыми ногтями кокарду, разорвать воротник и расцарапать горло. Он даже сумел разоружить жертву, а стражник ни как не мог понять, откуда вдруг появилось это изуродованное, словно всплывшее из ночного кошмара лицо.

-- Убирайся! - я оттащил Шарло в сторону и поволок его к выходу теми коридорами, которые на счастье оказались пустынны. Для него оказался вполне подходящим и черный ход, а меня самого Роза потянула к парадной лестнице.

-- Негоже исчезать с приема таким образом, - тихо напутствовала она. - Нельзя, чтобы кто-то подумал, что ты воспользовался выходом для прислуги.

Если бы кто-то заметил, как она держит меня под локоть и что-то шепчет мне на ухо, то возникли бы уже не слухи, а неопровержимые доказательства того, что роза - демон, которому я продал свою душу, иначе, почему она следит за каждым моим шагом с таким рвением.