Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции - Сельма Лагерлёф

Великану пришлись по душе женины слова. Спрятался он в камору, а жена его осталась в застольной; сидела она на скамье, где положено женщинам сидеть, и как ни в чем не бывало пряла, будто знать ничего не знает.

А надо сказать, что в ту пору провинция Йемтланд представляла совсем иную картину, чем в наши дни, — это было одно сплошное и ровное плоскогорье, голое, как лысина! Ведь даже еловый лес и тот на нем расти не мог! Не было там ни единого озера, ни речки, ни клочка земли, где мог бы погулять плуг. Даже этих скал да каменных глыб, что ныне рассеяны повсюду, и то не было! Тогда они громоздились только где-то далеко на западе. Люди в те времена не могли поселиться в этой огромной округе; тем лучше жилось тут великанам. Немало потрудились они над тем, чтобы край этот сделался таким пустынным и неприветливым. И недаром так перепугался горный исполин, когда увидел, что могущественнейший из асов — Тор приближается к его жилищу. Он-то знал, что асы не любят тех, кто сеет вокруг себя стужу, мглу и опустошение, кто лишает землю богатства и плодородия, мешает людям украшать ее своими жилищами.

Великанше пришлось ждать недолго. Вскоре во дворе послышались твердые шаги, и тот самый странник, которого великан видел на горной тропе, рванул дверь и вошел в горницу. Он не остановился на пороге, как это обычно делали другие путники, а сразу же направился прямо к хозяйке, что сидела в самой глубине застольной, у торцовой стены. Шел он к ней, шел — кажется, уже целый час шел, а успел лишь немного отойти от двери и даже до очага еще не добрался — тот посредине горницы стоял. Странник прибавил шагу. Но прошел еще час, и ему показалось, будто и очаг, и великанша не только не приблизились, а, наоборот, отодвинулись от него и были теперь даже дальше, чем когда он вошел в застольную. Вначале горница не показалась ему очень уж большой. И только когда странник дошел наконец до очага, он понял, до чего велика застольная! Путник так утомился, что ему пришлось опереться на посох — отдохнуть малость. Как увидела великанша, что он остановился, отложила она веретено, поднялась со скамьи и мигом, в два счета, возле него очутилась.

— Нам, великанам, — молвила она, — по душе большие горницы; вот хозяин и супруг мой вечно жалуется, будто эта очень уж тесна. Но я понимаю, как трудно перейти нашу застольную тому, кто может делать лишь маленькие шаги, вроде твоих. Скажи-ка теперь, кто ты такой и чего тебе надобно от великанов?!

Путник хотел было резко ответить ей, но раздумал ссориться с женщиной и спокойно ответил:

— Имя мое — Твердорукий. Я — воин и на своем веку испытал немало приключений. Ныне же я просидел целый год дома, в усадьбе. И только стал раздумывать, неужто нет для меня на свете больше великих дел, как вдруг услыхал от людей, будто вы, великаны, до того худо радеете о здешних горных урочищах, что никто, кроме вас самих, жить тут не может. Вот я и пришел сюда потолковать об этом с хозяином твоим и супругом да спросить его, не пожелает ли он завести здесь порядки получше?!

— Хозяин мой и супруг ушел на охоту, — молвила великанша. — И он сам ответит на твой вопрос, когда вернется. Но скажу тебе, однако, что тому, кто осмелится задавать вопросы горному исполину, надо быть покрепче, чем ты. Подумай о том, как бы тебе не нанесли бесчестья, да отправляйся-ка отсюда подобру-поздорову. Лучше тебе не дожидаться великана.

— Нет, уж раз я сюда явился, я его дождусь, — ответил тот, кто называл себя Твердоруким.

— Я дала тебе добрый совет, — сказала хозяйка, — а ты поступай как знаешь. Садись вот сюда на лавку, а я пойду принесу тебе питье, которым мы потчуем гостей.

Взяла женщина огромный рог и направилась в самый дальний угол застольной, где стояла бочка с медом. И бочка эта не показалась гостю очень уж большой! Но когда хозяйка вытащила втулку, мед полился в рог с таким шумом, будто в горницу ворвался водопад. Рог тут же наполнился медом, и хозяйка захотела заткнуть бочку втулкой. Но не тут-то было! Мед со страшной силой вырвался из бочки, выбил втулку из рук хозяйки и устремился бурным потоком на пол. Великанша попыталась было заткнуть бочку, и снова ей это не удалось. Тогда она позвала на помощь странника:

— Видишь, Твердорукий, как мед от меня убегает! Иди сюда, заткни бочку!

Гость тотчас же поспешил ей на помощь. Взял он втулку и попытался ее воткнуть в бочку. Но мед снова вырвался из бочки сильной струей, залил пол далеко вокруг и стал растекаться по застольной.

Твердорукий снова и снова пытался остановить бурный поток, но так и не смог и в конце концов отбросил втулку в сторону. Пол был уже весь залит медом, и чтобы можно было пройти по горнице, странник стал чертить проходы, рыть глубокие борозды, по которым мог бы стекать мед. Он прокладывал дороги меду в твердых каменистых плитах подобно тому, как дети весной прокладывают в песке дорожки для талой воды. То тут, то там вытаптывал он ногой глубокие ямы, где мог бы скопиться мед. Великанша меж тем молча стояла рядом, но если бы гость поднял на нее взгляд, он увидел бы, с каким изумлением и ужасом смотрит она на его работу. Когда же он с ней управился, великанша насмешливо сказала:

— Спасибо тебе, Твердорукий. Вижу, ты сделал все, что в твоих силах. Обычно хозяин мой и супруг мигом помогает мне заткнуть эту бочку. Но не всем же быть такими могучими, как он! Раз ты с этой работой не справился, отправляйся-ка лучше восвояси.

— Я не уйду, покуда не потолкую с великаном, — твердо ответил странник, хотя заметно было, что он сконфужен и удручен.

— Тогда садись на эту лавку, — сказала женщина, — а я поставлю котелок на огонь и сварю тебе кашу.

Сказано — сделано! Когда каша была уже почти готова, хозяйка обернулась к гостю со словами:

— Вижу, мука у меня кончилась, и каша не получится такой густой и сытной, как надо. Хватит ли у тебя сил несколько раз ручку мельницы повернуть? Вон она рядом с тобой стоит, ну а зерно между жерновами насыпано. Но тебе придется крепко ручку повернуть — мельница-то туго идет!

Гость не заставил себя долго просить. Да и мельница не показалась ему очень уж большой! Ухватился он за ручку и попытался ее повернуть, чтобы пустить в ход жернова, да так и не смог ручку с места сдвинуть. Поднатужился он изо всех сил, но сумел повернуть ее лишь на один оборот.

Покуда он трудился, великанша молча и удивленно смотрела на него. Когда же он отставил мельницу в сторону, она вымолвила:

— Обычно хозяин мой и супруг куда лучше мне помогает, если мельницу вдруг заест. Да где уж тебе с ней справиться — не по твоим это силам! Неужто ты сам не понимаешь, что лучше тебе не встречаться с тем, кто без особых усилий может молоть на этой самой мельнице сколько вздумается!

— Все же я его дождусь, — тихо и кротко ответил могущественнейший из асов — Тор.

— Тогда садись спокойно на эту лавку, покуда я тебе мягкую постель постелю, — сказала великанша. — Придется тебе, видно, здесь заночевать.

Постелила она гостю целую гору подушек да перин и пожелала ему спокойной ночи.

— Боюсь, не покажется ли тебе эта постель жестковатой, — сказала она. — Правда, супруг мой каждую ночь на таком ложе почивает.

Но когда Твердорукий захотел растянуться на своем ложе, он почувствовал под собой столько бугров и рытвин, что о сне и думать было нечего. Как он ни вертелся, как ни крутился, а устроиться поуютнее так и не смог. Стал он тогда постель разбрасывать — перину сюда, подушку туда, а потом лег и спокойно проспал до самого утра.

Но вот сквозь отдушину в потолке засветило солнце; поднялся тут Твердорукий и покинул жилище великана. Пересек он двор, вышел за калитку и захлопнул ее за собой. Глядь, а великанша рядом с ним стоит.

— Вижу, убираешься восвояси, Твердорукий? — радостно сказала она. — Вот и славно! Лучшего для тебя не придумаешь!

— Если хозяин твой и супруг может спать на такой постели, какую ты мне давеча постелила, — хмуро сказал Твердорукий, — нечего мне с ним и встречаться. Должно быть, он весь из железа и никому с ним не совладать!

Стоит великанша, к калитке прислонилась.

— Раз уж ты ушел с моего двора, Твердорукий, — вымолвила она, — скажу тебе: твой поход к нам, великанам, был вовсе не так бесславен, как ты думаешь. И не диво, что путь через нашу горницу показался тебе столь долгим. Ведь ты миновал целое плоскогорье, целую горную страну, а зовется она Йемтланд. И то, что ты не смог заткнуть втулкой бочку, тоже не диво! Ведь из нее хлынула вся вода, которая бурными потоками устремляется вниз со снежных гор. А когда ты эту воду — ты-то думал — мед! — с пола нашей горницы отводил, то сотворил борозды и ямы, которые станут отныне реками и озерами. Испытание в силе ты тоже выдержал немалое, когда повернул ручку мельницы всего на один оборот. Ведь между жерновами лежало не зерно, а известняк да сланец. И за один оборот ты столько намолол, что все плоскогорье покрылось доброй, плодородной землей. И ничуть не диво, что ты не смог уснуть в постели, которую я постелила тебе на островерхих вершинах. Ты же разбросал их почти по всей провинции. Может, люди будут благодарны тебе за это меньше, чем за все другое, что ты для них сделал. А теперь прощай! Обещаю, что мы с хозяином и супругом моим переселимся отсюда куда-нибудь подальше, чтобы тебе не так легко было прийти к нам в гости.