Раса - Андрей Стригин

Чуть дальше, лес пересекают торговые тропы, затем выходим к небольшому, хорошо укреплённому поселению. Бревенчатые дома окружены мощным частоколом, перед забором вырыт нехилый ров. Очевидно, поселенцы обосновались в посёлке серьёзно и надолго.

— С мужем к кузнецу приходили. Здесь можно переночевать, — Марина останавливается, внимательно смотрит поверх изгороди, взгляд становится тревожным. — Что-то здесь не так, — в мгновенье оттягивает тетиву лука.

Мне так же несколько непонятно, на сторожевых площадках нет людей, и перекидной мостик не до конца опущен, свисает над землёй и раскачивается из стороны в сторону. Запаха дыма не чувствуется, уж очень тревожно мычат буйволы, бесхозный гусь вскарабкался на мостик и пытается спрыгнуть вниз.

— Очень мне это не нравится, — соглашаюсь я, — стоит понаблюдать за посёлком со стороны.

Отступаем к лесу, находим подходящее укрытие, затаились, смотрим во все глаза. Гусь наконец-то пересиливает страх, слетает на землю, с беспокойством вертит длиной шеей, и бежит в лес.

— Крылья подрезаны, скоро кто-то неплохо отужинает, — как, между прочим, замечает Семён.

— Со стороны хозяев весьма расточительно не приглядывать за птицей, — соглашаюсь я. Всё больше и больше утверждаюсь в мыслях — в посёлке беда.

Сидим с час. Всё так же раскачивается мосток, людей нет, давно уже засветились бы. Марина чернеет лицом, мальчики сидят притихшие, всем всё очевидно, народа нет.

— Будем заходить? — шепнул Семён.

— По мне, лучше в лесу ночевать, — откровенно говорю я, но посмотрев на сжавшихся ребятишек, все, же решаюсь выдвигаться в посёлок.

— На разведку схожу, — Семён передаёт волчонка, но тот упёрся лапами, ко мне идти не хочет.

— Сиди, сам схожу. Если свистну, можете идти, — освобождаюсь от ранца, оголяю меч, делаю рывок к мостику. Укрываюсь за брошенным бревном, вроде тихо. Заскакиваю на скользкие доски, стремительно пробегаю мосток, спрыгиваю в посёлке, выставив меч, готовясь отразить неожиданную атаку. Тут же опускаю, всё понятно и очевидно, никого нет. Двери домов открыты, на улице валяются брошенные вещи, лежит перевёрнутая телега. В разбросанном сене нежится толстая свинья, недовольно хрюкнув, лениво убирается с дороги.

Посёлок построен на совесть. Добротные избы из хорошо подогнанных брёвен, щели законопачены мхом с извёсткой. У каждого дома небольшой участок, множество хозяйственных построек. Но, везде царит беспорядок, брошенные, словно в спешке, вещи, даже скотину не выпустили из загонов, мучается, бедная. Кто же так напугал людей? Брожу по пустынным улицам, захожу в дома, пытаюсь произвести анализ произошедшим событиям. То, что нет убитых, вроде и радует, но и заставляет

задумываться. Безусловно, со стороны отрядов Вилен Ждановича, нападения не было, жители без боя не сдались бы, это сто процентов. Прекрасно знаю славянскую душу, крепка и свободна она.

Пнул толстую свинью, которая почему-то стала жаться к моим ногам, подошёл к воротам, до конца опустил мосток, резко свистнул. Первым показался Семён, увидел меня, позвал остальных.

— Что здесь? — с любопытством осматривается по сторонам друг.

— Пусто. Людей нет.

— В рабство забрали? — тревожно повела глазами Марина.

— Не похоже.

— Что тогда?

— Народ просто покинул посёлок.

— В спешке, — от Семёна не укрылся беспорядок на улице.

— Даже скотину не выпустили из загонов, — соглашаюсь я.

— Надо отправить их на волю.

— Хищники растерзают. Хотя, ты прав, лучше так, чем погибать с голоду. Может, кто и выживет, вспомнят своё дикое начало.

— А вдруг люди вернутся? — в глазах Марины разливается сожаление.

— Нет, уже не вернутся, — уверен я.

До вечера выгоняем растерянную скотину в лес, затем поднимаем мосток, занимаем пустующий дом, разводим огонь в печи. Настроение подавленное, что-то подсказывает мне, зря мы здесь находимся. Семёну также тревожно, хотя сильно виду не показывает. Выпустил волчонка под присмотром мальчиков, сам помогает Марине в приготовлении еды.

— Пойду на сторожевую площадку, — не выдерживаю я.

— Скоро дичь приготовится, — грустно глянула на меня Марина.

— Всё равно схожу, стемнело совсем, а я хорошо вижу в темноте.

Ночь тёплая. Всё небо в мерцающих звёздах. Часто проносятся метеоры, оставляя за собой белые росчерки. Лес притих, лишь сверчки нарушают покой, да летучие мыши бесшумно проносятся над землёй.

Выглядываю из заострённых брёвен, лук лежит рядом. До боли в глазах всматриваюсь в темноту. Вроде спокойно, лес живёт своей обычной жизнью. Внезапно, словно за гранью зрения, улавливаю стремительное движение. Вздрагиваю, кладу стрелу на тетиву, пытаюсь понять, что увидел.

Не колышется ни один куст, неслышно ни единого звука. Может, мне показалось? Нет, всё же движение было. Продолжаю пристально вглядываться сквозь темноту. Вроде вижу тень, она ещё чернее ночи. Мгновенно загораются изумрудным светом множество глаз на массивной морде.

— Мальчик? — едва не вскрикиваю я.

Глава 44

Существо из Пекельного мира приподнимается на членистых лапах, волоча отвисшее брюхо, в развалку приближается к забору.

— Тебе, что нужно? — стараюсь скрыть в мыслях дрожь.

Мальчик остановился напротив меня, удушливо пахнуло серой.

— Мне, пока, ничего не нужно от тебя, — его мысли стучат как шарики подшипников по стеклу.

— Зачем тогда пришёл?

— Предупредить.

— О чём? — несказанно удивляюсь я.

— Уходите отсюда.

— Зачем? Куда? — непроизвольно хватаю медальон. Вспыхивают далёкие созвездия и, в мгновение сливаются в бесчисленные радуги.

— Я не говорю, что сию секунду хочу вернуться домой. Просто уходите, — мысли чудовища скачут, словно по стеклу. — Они уже идут. У них мясо плохое, с трудом перевариваю. Их очень много, хотели высосать мой мозг, но череп для них слишком прочный, — я с трудом понимаю его мысли, но мне показалось, Мальчик смеётся. Испуганно отдёргиваю руку, я едва не вызвал Пекельный мир. Вглядываюсь в странное существо. Невероятно, он второй раз приходит на помощь.

— Спасибо, — пускаю мысль в центр изумрудных глаз. Мальчик неожиданно прыгает на забор. Брёвна жалобно стонут, вероятно, вес чудовища не меньше тонны. Приближается ко мне вплотную, дыхание спёрло от резкого запаха серы. Ужас парализовал ноги, для человеческого разума это сильное испытание.

— Вялое мясо, жидкая кровь, а учтив. Когда-нибудь об этом вспомню, — словно кипятком обжигают его мысли. На моё счастье он недолго меня рассматривает, спрыгивает, молниеносно исчезает. Спустя мгновенье, лишь запах серы напоминает о том, что здесь было это невероятное существо.

Серьёзно отношусь к его предупреждению, стремглав несусь в дом.

— Вовремя, ужин готов, — поднимается мне на встречу Семён, но видит мой встревоженный вид, хватается за топор.

— Уходим. Всё бросайте. На подходе Другие.

— Какие, другие? — не понимает Марина, но лихорадочно укладывает в заплечную сумку горячее жареное мясо, кивает детям, чтоб те быстрее собирались.

Мне некогда объяснять, накидываю на плечи рюкзак, выбегаю во двор. Сбрасываем мосток. Впереди ночной лес с его страшными хищниками. Но, они менее опасные, чем та нечисть.

Уходим в самую глубь первобытного леса. Стараемся идти тихо, но, всё равно кто-то, да наступит на сухую ветку, или спугнём птицу и она, громко хлопая крыльями, взмывает вверх. Вскоре, наш шум привлекает внимание. Два жёлтых огонька промелькнули между стволами, затем, ещё два. Характерное всхлипывание заставляет меня вздёрнуться в страхе. Догадываюсь, что за хищники — плотоядные копытные, мерзкие и беспощадные. Даже в этом мире они столь древние, что не вписываются в эту среду.

— Что делать будем? — в страхе шепчет Марина.

— Держимся все вместе. Друг от друга, ни на шаг. Они предпочитают нападать на одиноких путников.

Около часа бредём в окружении двух злобных тварей. Они не таятся, демонстративно с шумом ломятся сквозь чащу, повизгивают, всхлипывают, угрожающе выбегают наперерез, чтоб кого-нибудь из нас отогнать в сторону. Но, мы ещё плотнее прижимаемся друг к другу.

В пальцах нестерпимый зуд, хочется запустить стрелу, но, знаю, шкура у этих гадов столь крепка, что даже обсидиановый наконечник вязнет в ней, а железный отскакивает как от брони. Был бы автомат Калашникова, можно было бы ещё попробовать, и то, без полной гарантии. Эти звери почти не чувствуют боли и живучесть запредельная. Помню, как такой же плотоядный кабан, вломился на обед

к степным львам, отобрал падаль и, спокойно уволок в лес. Львы лишь облизнулись и пошли искать другую добычу.

Напряжение растёт, скоро плотоядным кабанам надоест эта игра, и они накинутся на нас. И на деревья не влезешь, стволы не обхватишь, а ближайшие ветви в десяти метрах от земли.