Пловец Снов - Лев А. Наумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Самое главное о Горенове хранилось в папке «Мои документы». То же можно сказать о бессчётном количестве современных людей, вовсе не только о литераторах. Работать на компьютере ему нравилось, однако Георгий не стал зависимым от электронного помощника. При необходимости он справился бы и с пишущей машинкой. Мог бы обойтись шариковой ручкой. Последнее казалось даже предпочтительным. Ведь если «у каждого дела запах особый», то в новом времени его ремесло не источало никакого аромата. Чем пахнет писатель? Шрифтом «Times New Roman»? Ядовитым газом озоном от разряда вдохновения?
Мировые врачи были всерьёз озабочены появлением неожиданного нервного расстройства: фантомной вибрации мобильника в кармане. То есть больной, забывший телефон дома или держащий аппарат в руке, внезапно ощущал, будто устройство звонит и трясётся, причём прямо в его штанах. Новое время, новые недуги.
Горенов помнил не такие уж давние разговоры о том, будто литературу, точнее роман, непременно заменят сериалы. Отчасти это произошло, но в пренебрежимо малом объёме. Хотя на самом деле никакой опасности не было. У самых лучших крупных телевизионных историй есть принципиальное отличие от текста: каждый сезон пишется независимо, а зачастую даже сочиняется разными авторами. При таком подходе невозможны сквозной замысел и цельность. Сериал – порождение хаоса, а роман – царство порядка. Нет ничего удивительного, что книги выстояли.
Теперь многие несли благую весть о том, будто всё заполонят сюжетные компьютерные игры. В них действительно таится более серьёзная угроза. Георгий хотел противостоять решительно всем напастям, отразить каждую из них. Быть может, в этом и заключалась его миссия, как последнего человека старого мира? Недаром в кровавом походе ему так сказочно везло. Кто-то явно оберегал Горенова, был на его стороне, подталкивал вперёд, вопреки собственным желаниям. Ведь он совершенно не хотел убивать, но его вынуждало происходящее.
Вдруг Георгий остолбенел. Запахло озоном. Раздался крик: «Искусство требует жертв!» Кричал кто-то другой… Голос был не один… Возопило всё!.. Об этом говорили газеты, настаивали книги, за ними повторяли люди… Он помнил, как похожие слова произносили со сцен и из репродукторов, писали на транспарантах и выжигали на дереве. «Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон…» Горенову следовало признать, что прежде ему было невдомёк, в чём, собственно, состоит эта жертва, и кто её приносит. Он знал многих современных авторов – поэтов, писателей, художников, режиссёров, артистов, музыкантов. Немалая их часть прозябала в праздности, пьянстве и бедности. Некоторые находились на грани нищеты, но где же жертва? Это – выбор, совсем другое дело.
А что, если?.. Нет, не может быть… Что, если он и есть то самое шаркающее, чавкающее, угловатое, свирепое, ненасытное, а главное – современное, соответствующее текущему историческому моменту искусство, которое, капая бешеной слюной, настойчиво требует? Он взглянул вглубь канала… Мусор и грязь на воде мешали разглядеть лицо человека. Всматриваясь в эту муть и бутылки, Георгий всё больше убеждался, что похож скорее на искусство, чем на Горенова.
Значит, необходимо действовать! И, нет, он вовсе не серийный убийца, в отличие от них у него есть долг. Не иллюзорный, не выдуманный, а самый настоящий. Унабомбера же, например, не считают таковым. Он хоть и террорист, но – борец за идею, за уничтожение технологического общества. Не говоря уж о том, что две трети маньяков страдали недержанием мочи, а Гоша не писался даже в детстве.
Интересно, почему в сталинские времена ничего не было слышно про серийных убийц? Они словно возникли позже… Кстати, их отчего-то больше всего в России (считая СССР) и США. Что же нужно для развития такого «таланта» – жёсткие рамки или та самая свобода? Социализм или капитализм?
При Сталине, наверное, они работали дознавателями, надзирателями и пытчиками в органах ГБ. Большая удача, когда должностная инструкция совпадает с потаёнными желаниями. Есть же истории о том, как вертухаи отделывали свои сапоги кожей заключённых. Правда или вымысел? А что тут вообще может быть правдой, если люди на полном серьёзе верили, будто, без преувеличения, миллионы их соотечественников являются шпионами и служат другому государству? Сколько же тайн они должны были знать и кому-то их выдавать! Целая масонская нация, переполненная сокровенным!
Наивно на месте Георгия было ожидать, что его похвалят за содеянное… Он и не рассчитывал. Кто сказал хоть одно доброе слово Ною? Никто… кроме Господа. Но кому известно об этой благодарности? Никому, кроме самого спасителя жизни на Земле. Горенову оставалось лишь преодолеть в себе раскаяние, которое захлёстывало его время от времени.
Если исходить из того, что существует объективное понятие дара, то, быть может, для Георгия он и заключался в этой миссии. Талант архаичный, мрачный, пришедший из прошлого, из времён задолго до словесности. Жаль, конечно… Сам Горенов предпочёл бы жечь глаголом, а не пламенем, но ничего не поделаешь, не человек выбирает свой дар, а наоборот.
Однажды, читая газету, он наткнулся на статью о гениальном математике Григории Перельмане. У того тоже был свой, совершенно безусловный талант. Перельман доказал что-то там, какую-то великую теорему или подтвердил гипотезу, которую люди прежде не могли неоспоримо обосновать. Стало быть, этот человек сделал невозможное. Однако проверка его работы потребовала много времени, поскольку на Земле нашлось меньше десятка людей – профессоров-математиков, крупных учёных – которым под силу было её понять. И вот в чём штука, подумал Георгий: ведь этих «избранных» вполне могло вообще не найтись. Что, если бы они не родились или погибли раньше срока? Доказательство Перельмана от этого бы не изменилось, осталось фантастической, едва ли не Божественной истиной, но только никто на Земле бы этого не признал и не оценил.
Горенову было приятнее ощущать себя таким Перельманом, а не пытчиком из ГБ. Его Истина обладала незабываемым лицом. Она и долг, она и дар. Вспомнились слова известного серийного киллера Дэвида Берковица, которые тот произнёс на суде: «Я не хотел причинять им вред, я только хотел убивать их». Георгий тоже не хотел и тоже хотел. История поимки Берковица – «маньяка сорок четвёртого калибра» – была странной и долгой, поскольку между его жертвами никто не видел связи, прямо как у Горенова. Свидетели описывали разные приметы, но совпадало лишь оружие, а мало ли в Америке «магнумов»?
В какой-то момент Дэвид начал общаться с полицией и прессой. В редакцию городской газеты он
