Дама с единорогом - Ольга Романовская

Замок будто вырастал из тумана, такой материальный и одновременно призрачный. Иллюзию затерянности во времени и пространстве нарушали перекрикивающие фигуры часовых.

На галерее одной из стен стояли две девушки. Одна, чуть наклонившись вперёд, вглядывалась в туман, другая весело болтала со стражником.

— Опять туман! — вздохнула Жанна. — Поскорей бы он рассеялся!

Она устала от этой безысходности, устала ждать возвращения отца, молиться по вечерам за здоровье Артура. Больше всего девушка боялась, что всё это войдёт у неё в привычку.

— А что Вы хотите увидеть там, внизу? — спросила Джуди. — Никто ведь не приедет.

— Как знать. Может, судьба приведёт к нам путника. — Она провела пальцем по холодному камню.

— Или целый отряд голодных злобных солдат, — поддакнула служанка.

— Может, и так. Но я верю в милость Божью и в защиту родного очага. Стены Уорша прочны.

— Может, и так, но людей у нас мало, а еды никогда вдоволь не бывает. Как встанут они вокруг замка — так и конец нам.

— На всё воля Божья! Если он ниспошлёт нам страдания, мы примем их с поднятой головой.

Обычно Джуди оказывалась права, и дни тянулись однообразно, не принося вестей ни от барона, ни от баннерета, но сегодня было иначе.

Утро, тем не менее, выдалось обычное: как всегда, рано встав, Жанна помолилась, умылась, оделась и пошла будить заспавшихся слуг. Громкими недовольными криками, а иногда пинками она выгоняла их во двор, сетуя на их врождённую лень. Отстояв утреннюю службу, жалея слабую здоровьем Каролину, баронесса отправилась на кухню, попутно раздавая дневные поручения. «Работа должна быть сделана, даже если небо упадёт на землю», — не уставала повторять она. На кухне, в облаках шалфея, мяты, фенхеля и пижмы, уже властвовала мачеха, наставлявшая Элсбет в приготовлении пшеничной каши с корицей, которой хотела побаловать домашних вместо традиционной скромной трапезы.

Успокоенная, Жанна вышла во двор, чтобы проверить, много ли у них запасено дров. Тут её поймал управляющий и завёл разговор о том, чтобы закупить рыбы.

После завтрака у баронессы выдалась свободная минутка, и она вместе с Джуди поднялась на галерею. Немного отдохнув за шитьем и снова помолившись за здравие отца, она переговорила с мачехой о домашних делах и хотела было съездить в деревню, чтобы проверить, как там идут дела, когда её, как и других обитателей замка, переполошил знакомый звук рога.

Возвращение Джеральда Уоршела было встречено с восторгом, как его близкими, так и слугами. Все, как один, благодарили небеса за то, что он жив.

Барон спешился у схода лестницы и медленно поднялся навстречу жене и дочери. Он сильно изменился за последние месяцы: волосы поседели, сам он словно стал меньше ростом, будто тяжёлое бремя новых забот придавило его к земле. В первую минуту он показался обеим женщинам совсем другим человеком. Но взор его был по-прежнему ясен; да, только глаза в нём и не изменились.

Перебросившись с супругой несколькими словами, Джеральд повернулся к дочери.

— Как ты, дочка? — Барон внимательно осмотрел её с головы до ног. — Всё в порядке?

— Божьими заботами, отец. — Она не сводила с него блестящих от радости глаз. — И с замком тоже; слуги меня слушаются.

— Конечно, ты же их законная хозяйка!

— Но кто же станет подчиняться глупой женщине? — лукаво улыбнулась Жанна, ожидая услышать похвалу.

— Ты у меня умница и отлично со всем справишься.

— Вы напрасно хвалите меня, отец, — она притворно смутилась. — Но я старалась, и завтра же Вы убедитесь, что мои старания не прошли даром.

— Я верю тебе на слово. Завтра я уезжаю.

— Так скоро? — Глаза её потухли.

— Я должен. А теперь ступай, накорми нас чем-нибудь.

По случаю приезда хозяина Элсбет приготовила самые лучшие кушанья, а Жанна приказала выкатить из подвала несколько бочонок вина. Каролина, несмотря на свой огромный живот (она была на последнем месяце беременности), весь вечер вертелась на кухне. Наконец падчерице удалось уговорить её уйти: Жанне не нравилось, что в последнее время мачеха слишком много общается с простонародьем.

— Вам и Вашему ребёнку с ними не место, — говорила она.

Впервые за несколько месяцев в замке зазвучал смех.

Каролина к гостям не вышла и, как всегда по вечерам, вышивала рубашки для будущего малыша.

С утра Каролина плохо себя чувствовала, поэтому Джеральда провожала одна Жанна. Барон попрощался с ней на лестничной площадке, поцеловал и взял с неё слово беречь себя и заботиться о мачехе. Она судорожно кивнула и вместе с ним спустилась во двор. Баронесса встала возле лестницы и, чтобы не расплакаться, нарочито скрупулезно рассматривала сбрую Вернета.

Барон сел в седло, бросил взгляд на готовую разрыдаться дочь и уехал.

Жанна, как ей казалось, ещё долго слышала стук копыт по подъёмному мосту, болью отдававшийся в сердце.

Здесь было тепло и темно; так приятно было прислонить уставшее тело к стене, прикрыть глаза и чувствовать, как приятная волна тепла обволакивает тебя.

Служба кончилась, но прихожане ещё не разошлись.

Джуди стояла неподалёку от выхода, но, тем не менее, усердно читала молитвы. В то, что они помогут, девушка искренне верила.

Полноватый отец Тальбот с лоснящейся лысиной на темени с умиротворяющей улыбкой обходил прихожан. Он напоминал кота, которого только что накормили сливками. Мимо мужчин священник проходил быстро, иногда хлопал их по плечу и бросал пару утешающих слов, если они были нужны, зато гораздо дольше задерживался возле женской половины своей паствы. Украдкой останавливая взгляд на очередной девушке с пухлыми губками, так очаровательно шепчущими молитву, он чуть слышно вздыхал.

Джуди уже собралась уходить, когда отец Тальбот коснулся её руки.

— Мне нужно поговорить с тобой, дочь моя, — сказал он.

Служанка пожала плечами и покорно осталась.

Когда вышел последний прихожанин, священник подошёл к девушке, в волнении ломая пальцы.

— Ты очень красива, дочь моя, — начал он, — а знаешь ли ты, что красота — это наистрашнейшее искушение дьявола?

— Нет, отец мой, — простодушно ответила Джуди.

— Именно так, дочь моя! Я давно стал замечать, что Нечистый оплетает тебя своими сетями.

Служанка испуганно перекрестилась.

— Я хочу спасти тебя, дочь моя, — священник взял её за руку и накрыл её ладошку своими ладонями. — Какие хрупкие у тебя пальчики…

Девушка испуганно высвободила руку.

— Я лучше после зайду, отец мой, — сказала она.

— Почему же, дочь моя? — удивлённо спросил отец Тальбот. — Неужели ты не хочешь спасти свою душу?