Берлинский дневник (Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента) - Уильям Ширер

И еще: я не думаю, что потери с обеих сторон были велики. Так мало видишь могил.

Париж, 20 июня

Те, кто ездил вчера в Орлеан и Блуа, рассказывают жуткие вещи. Вдоль дороги они видели, по их оценкам, около 200 000 беженцев - люди всех сословий, бедные и богатые, лежат на обочинах дорог или на опушках леса, умирая от голода, - без пищи, без воды, без крова, лишенные всего.

Это только малая часть того множества тех миллионов людей, которые покинули Париж и другие города перед приходом немцев. Они бежали по дорогам страшно напуганные, со своими пожитками на спине, или на велосипедах, или в детских колясках, с детьми на руках. Дороги быстро оказались запруженными. Войска тоже пытались воспользоваться ими. Прилетели немцы и начали бомбить эти дороги. Появились убитые и умирающие от ран. И нет пищи, нет воды, негде укрыться, некому позаботиться. Буллит оценивает число беженцев между Парижем и Бордо в семь миллионов. Если срочно не будут приняты какие-то меры, все они окажутся перед лицом голодной смерти. Германская армия немного помогает, но не так уж сильно. Она сама вынуждена привозить для себя продовольствие из Германии. Красный Крест делает что может, но этого явно недостаточно.

Гуманитарная катастрофа, какой не было даже в Китае. (А сердца скольких французов или других европейцев были тронуты, когда наводнение, эпидемия голода или война уносили жизни миллионов китайцев?)

Завтракал с Буллитом в его резиденции. Он все еще потрясен случившимся. Он рассказал, что, хотя Гитлер, Риббентроп и Геббельс ненавидят его так же сильно, как проклинают Рузвельта, германские военные власти оказали ему необходимые почести. Нацисты потребовали от представителей трех американских пресс-ассоциаций обещания не встречаться с Буллитом и даже не заходить в американское посольство (это обещание они твердо держали, однако Фред Ошер имел мужество позвонить по телефону в посольство и засвидетельствовать свое почтение). Я считаю, что, несмотря на давление нацистов, у меня нет никаких обязательств и я не могу не быть здесь свободным американским гражданином, и с радостью принял приглашение посла, которого я знаю много лет. Самым болтливым гостем на ланче был М. Анри-Эй{35}, сенатор и мэр Версаля. Он один из немногих политиков, удержавшихся на своей должности. Его обида на англичан, высказанная в беседе за ланчем, сопоставима только с его обидой на немцев. Не знаю, кого он больше осуждал за крах Франции, он поливал грязью и тех и других. Он был сильно возмущен. Вчера, по его словам, один молодой немецкий офицер ворвался в его кабинет в мэрии Версаля и бесцеремонно приказал отремонтировать его машину. Если через час машина не будет готова, сказал немец, М. Анри-Эй будет арестован. Для мэра-сенатора это было слишком.

"Сэр, - сказал он, по его словам, немцу, - вы разговариваете с французским сенатором и мэром Версаля. Я немедленно доложу о вашем поведении вашему начальству в Париже".

После этого он сразу, хотя у него и плохо с бензином, помчался в Париж, чтобы выполнить свое обещание.

Париж, 21 июня

В том же самом месте, на небольшой поляне в Компьенском лесу, где 11 ноября 1918 года в пять часов утра было подписано перемирие, положившее конец мировой войне, Адольф Гитлер вручил сегодня свои условия перемирия Франции. Чтобы германский реванш был полным, встреча немецкого и французского уполномоченных состоялась в личном вагоне маршала Фоша, где тот предъявлял условия перемирия Германии двадцать два года назад. Использовали даже тот самый стол в ветхом старинном вагоне. А сквозь окна мы видели Гитлера, восседающего на том самом месте, где сидел Фош, когда диктовал условия того договора.

Унижение Франции и французов было полным. И все же в преамбуле к условиям перемирия Гитлер заявил, что выбрал это место не из мести, а только для того, чтобы исправить старую ошибку. По поведению французских делегатов я понял, что разницы они не почувствовали.

Германские условия нам пока неизвестны. В преамбуле говорится, что генеральная линия их такова: 1) предотвратить возобновление боевых действий; 2) предоставить полные гарантии нейтралитета Франции, необходимые Германии для продолжения ее войны против Англии; 3) заложить фундамент для мирного сосуществования, основой которого должны стать репарации за несправедливость, причиненную Германии силой. Последний пункт, видимо, означает: реванш за поражение 1918 года.

Вечером Керкер для Эн-би-си и я для Си-би-эс в совместной получасовой передаче постарались, как смогли, описать сегодняшнее потрясающее представление. Думаю, передача получилась хорошая.

Мирные переговоры начались в три пятнадцать дня. Теплое июньское солнце освещало громадные вязы и сосны, отбрасывавшие приятную тень на лесные аллеи, когда появился Гитлер в сопровождении германских полномочных представителей. Он вышел из машины перед французским монументом Эльзас-Лотарингии, стоящим в конце аллеи, примерно в двухстах ярдах от поляны, где на том же самом месте, что и двадцать два года назад, их ожидал вагон перемирия.

Монумент Эльзас-Лотарингии, я заметил, был покрыт немецкими боевыми знаменами так, чтобы невозможно было ни разглядеть его, ни прочитать на нем надпись. Но я видел его несколько лет назад. Огромный меч, представляющий собой меч союзников, вонзается своим острием в большого жалкого орла, олицетворяющего бывшую империю кайзера. Внизу надпись на французском языке гласит: "Героическим солдатам Франции... Защитникам страны и справедливости... Доблестным освободителям Эльзас-Лотарингии".

Я вижу в бинокль, что фюрер останавливается, бросает взгляд на монумент и изучает флаги рейха с большими свастиками посередине. Затем он медленно направился в нашу сторону, к маленькой поляне в лесу. Я наблюдал за выражением его лица. Оно было важным, серьезным, но все-таки отражало жажду мести. Его пружинистая походка символизировала триумфатора-завоевателя, покорителя мира. Было в выражении его лица и еще нечто такое, что трудно описать. Какое-то мелочное внутреннее удовольствие от присутствия при этом великом повороте судьбы - повороте, который он сам и совершил.

Теперь он подходит к маленькой лесной поляне. Останавливается и неторопливо осматривается вокруг. Поляна эта круглая, диаметром около двухсот ярдов, и спланирована как парк. Ее окружают кипарисы, за ними высятся огромные лесные вязы и дубы. В течение двадцати двух лет это место было одной из национальных святынь Франции. Мы ведем наблюдение, стоя на почтительном расстоянии по периметру поляны.

Гитлер задерживается и пристально смотрит вокруг. В стоящей за его спиной группе другие полномочные представители Германии. Геринг, сжимающий в руке свой маршальский жезл, он одет в небесно-голубую форму военно-воздушных сил. Все немцы в форме. Гитлер в двубортном сером кителе с Железным крестом на левом нагрудном кармане. Рядом с Герингом два немецких военачальника: генерал Кейтель, глава верховного командования, и генерал фон Браухич, главнокомандующий сухопутными войсками. Возраст обоих приближается к шестидесяти, но выглядят они моложе, особенно Кейтель, который имеет щеголеватый вид в своей чуть сдвинутой набок фуражке.