Королева Жанна. Книги 1-3 - Нид Олов

— Ваше превосходительство…

— Меня следует называть ваше сиятельство, — поправил герцог Марвы, — превосходительством титулуют военных.

— Ну хорошо, — запросто согласилась дама и продолжала, как если бы ее не перебивали, — я всего лишь родственница принца Вильбуа, старого принца, моя родная сестра была замужем за его двоюродным братом, но у меня, видите ли, пятеро детей, вот это мой первенец. — Она ткнула в бок одного из верзил и прошипела: «Да поклонись же, олух!» Молодой человек встал и поклонился. — Муж мой, кавалер ди Пленк, умер в прошлом году. Я думаю, что у меня, как у бедной вдовы, больше прав…

— Э, да у вас и родство даже не кровное! — завопил ее сосед, апоплексический мужчина в зеленом камзоле с розовыми бантиками. — Эка невидаль — пятеро детей! У меня у самого их шестеро! Прежде всего степень родства…

Прочие тоже ввязались в перепалку, забыв о том, что они находятся в присутствии высокого вельможи. Лианкар полюбовался ими некоторое время, затем постучал перстнем по подсвечнику.

— Во-первых, — сладким тоном произнес он, — перебивать даму крайне неучтиво. Так поступают варвары и антропофаги (почему это словцо подвернулось ему на язык, он не знал, но с удовольствием преподнес его слушателям)… во-вторых, надлежит высказываться по очереди, и в-третьих, — он поднял палец, — спрашивать буду я, а вы — только отвечать.

Он осмотрел притихшее общество и задал первый вопрос:

— Что сделали вы для того, чтобы заслужить столь высокую и лестную честь, как притязание на корону принцев Отена?

Претенденты тупо молчали.

— Как, ничего? — изумился сиятельный герцог. — Вы служили королю Карлу? Принимали участие в его походах? Нет? Ну так вы, должно быть, послали своих сыновей в Рыцарскую коллегию, чтобы там воспитали из них верных королевских слуг? Тоже нет? Впрочем, это и видно по молодым людям… Ну а в Толете вы бывали до этой оказии?

Общество помалкивало, но на всех лицах ясно читался встречный вопрос: «А зачем?» Герцог Марвы развалился в кресле и закинул ногу за ногу.

— Сиятельный принц Отена Карл Вильбуа… кстати, вы когда-нибудь видели его?.. Тоже нет?! Вот вы, молодой человек, что вы хотите сказать?

Один из недорослей встал, сделал поклон и заявил:

— Я его видел один раз, он проезжал через нашу деревню Мне моя нянька сказала тогда: «Вот едет наш сеньор»

— Прекрасно, — сказал Лианкар. — Погодите, не садитесь, юноша… Так вот, Карл Вильбуа был государственным секретарем у королевы, ибо эта должность принадлежит принцам Отена по праву и закону Ежели вы, молодой человек, станете наследником Отена, то должны будете занять и его место. Готовы ли вы к этому?

— Н-не знаю… — промямлил недоросль.

— А вы? — обратился Лианкар к остальным молодым людям.

Те молча встали столбами. Они тоже не знали. Лианкар сказал:

— Должность государственного секретаря предполагает у претендента на нее наличие больших знаний, но кроме того, она сопряжена с опасностью для жизни… Ведь принц Отена убит…

Претенденты застыли без движения, боясь дохнуть.

— Ну же? Кто, из вас готов принять корону принца Отена и должность государственного секретаря? — веселясь, спрашивал герцог Марвы. — Как, никто? На что же вы рассчитывали, когда тратились на составление ваших прошений, а потом на поездку в Толет?

Обществу уже хотелось уйти. Лианкар наконец сжалился над ними:

— Подите и подумайте, господа. Я даю вам время взять свои претензии назад или же… согласиться на всю опасность, сопряженную с высокой честью носить корону и титул принца Отена.

…Он все еще посмеивался про себя, когда доложили о сиятельном принце Каршандара. Лианкар, лучась улыбкой, вышел ему навстречу.

— Вы, вероятно, приехали по поводу этих болванов наследников, ваше сиятельство? Я думаю, мы можем быть спокойны: я отвадил их раз и навсегда…

— Спасибо, герцог, это важная услуга, — сказал государственный секретарь. — Наследники — Бог с ними… Нет ли у вас вестей из Генуи?

— Увы, ваше сиятельство, — затуманился Лианкар, — просто ума не приложу, чем объяснить столь странное молчание маркиза де Плеазант…

— Викремасинг прибывает на днях, — сообщил Гроненальдо. — Необходимо созывать Совет…

— У вас есть приказ Ее Величества? Меня, к сожалению, она не допускает к себе. Я как опальный…

— Не только вы, синьор, — прервал Гроненальдо, — я также не видел королевы со дня похорон…

— Что вы говорите! — искренне изумился Лианкар.

— Я сношусь с Ее Величеством через синьору де Коссе, — сказал Гроненальдо. — К ней пускают только женщин. Из мужчин один Кайзерини имеет к ней доступ.

— Вот как! Что же они говорят, по крайней мере?

— Королева плачет, — сказал Гроненальдо.

Седьмого декабря маршал Викремасинг прибыл в Толет. Как только его личный штандарт взвился на башне замка Герен, его постоянной толетской резиденции — он послал в Аскалер за приказаниями. Гроненальдо и Лианкар распорядились назавтра созвать Военную комиссию Совета вельмож.

Королева не показывалась. Приходилось решать без нее.

Ровно в восемь часов утра Викремасинг вступил в Рыцарский зал Мириона. Его приветствовали стоя. Здесь были уже все вассалы и верные слуги Ее Величества, собравшиеся в грозный час на ее защиту: Альтисора, Уэрта, Рифольяр, Крион, де Милье, герцог Правон и Олсан, сеньоры помельче, были генералы и высшие офицеры — служилое дворянство, не имевшее за душой ничего, кроме заслуг.

Викремасинг ответил на приветствия маршальским жезлом и прошел на свое место. Гроненальдо открыл совещание:

— Господа сеньоры и чины! Покой Виргинии в опасности. Шайка предателей, во главе с герцогом Кайфолии и принцем Кейлембара, навязывает Ее Величеству открытую войну. Путем обмана и разбоя ими захвачен город Дилион, где они собирают армию. Неопределенно положение и в нашей итальянской провинции: из Генуи уже несколько недель не поступает никаких известий. Предлагаю вначале рассмотреть сведения о наших наличных силах.

Наличных сил оказалось мало, как и следовало ожидать. Практически Толет располагал на сегодня только лейб-гвардией, да и то не в полном составе: черные мушкетеры ди Архата находились в Польше, а два полка телогреев Арведа Горна — в Генуе. В Толете были белые мушкетеры де Милье и три гвардейских батальона — синий, красный и белый, и это было все. Полк телогреев под командой капитана Гагальяна был в Трале-оде. Главная боевая сила, армия Викремасинга, еще пересекала форсированным маршем Богемию и Польшу, и ждать ее надо было не ранее Рождества.

Воцарилось тягостное молчание. Лианкар первым подал голос:

— Надо полагать, что и силы мятежников сейчас тоже не весьма велики, но и нам не взять Дилиона с нашими сегодняшними силами, это совершенно ясно.

— Кто еще? — спросил Гроненальдо. — Вы, граф Вимори?

Уэрта, уже давно вертевшийся на месте, вскочил:

— Я согласен с герцогом Марвы. Затем — если я могу положиться на качества моих батальонов, стоящих здесь, то я сомневаюсь в качествах батальонов, стоящих в Ахтосе. Их могли соблазнить мятежники…

— Разумеется, — сказал Альтисора, — сомнения графа Вимори кажутся мне справедливыми. Равным образом и на полки телогреев, что стоят на острове Ре, могли воздействовать проповедники епископа Понтомского…

Еще несколько человек высказались в том же духе: кому можно доверять, кому нельзя. Настроение падало. Все взоры наконец обратились на маршала. Викремасинг посопел в усы.

— Все это лишнее, — заявил он. — Нужно доверять. Не бояться тени. Речь не об этом. Мы варим суп для врага. Этот суп надо посолить погуще, а соли мало. Вот о чем надо думать сейчас. Первое — набор в армию. Второе — назначить суммы сеньорам для военной кассы. То же — купцам и банкирам. Третье — пушки, порох и вообще оружие. Арсеналы.

Он оглядел собрание, фыркнул и продолжал:

— Четвертое — услуги наших вассалов. Польские, богемские и венгерские дворяне охотно постоят за королеву, Доверять им можно, это я вам говорю. Многих знаю лично. Пятое — еда и девки для армии. Особенно важно. Воюем у себя дома. Грабить и насиловать нельзя. Ganz unmoglich[128]. У меня все, господа.

Встречая Эльвиру, Гроненальдо знал заранее, что она спросит его, нет ли вестей из Генуи, а он ее — как здоровье Ее Величества. Это напоминало уже какой-то тягостный ритуал. Поэтому сегодня Гроненальдо уже издали покачал головой, а Эльвира, подойдя поближе, произнесла всего одно слово:

— Беспросветно.

Он и так знал об этом. Синьора Гроненальдо, которая проводила у королевы целые дни, достаточно подробно рассказывала обо всем. Ее ближние женщины — члены ордена Воителей Истины — прилагали героические усилия, чтобы отвлечь мысли Жанны от страшной потери. Беда была в том, что потерь было две: одна — известная, уже свершившаяся, и с ней надо было сжиться; но вторая была неизвестная, предполагаемая — она была куда страшнее. Дамы тщательно очертили для себя круг запретных тем и даже слов, которые никоим образом нельзя было произносить при королеве. Нельзя было говорить о диспуте, о любви, об обществе пантагрюэлистов, да и сама книга мэтра Назье была под запретом — все это могло напомнить об Алеандро; нельзя было говорить об Италии, о государственном секретаре, о нимфах, об одежде оливкового цвета — все это могло напомнить о Вильбуа. В сущности, ни о чем нельзя было говорить — все могло напомнить королеве о Вильбуа или об Алеандро. Узнав от Гроненальдо про наследников, дамы взволновались еще пуще и на всякий случай исключили из своего лексикона слово «наследник». И все-таки, несмотря на эти оковы, дамы мужественно пытались читать вслух, скрупулезно выбирая «безопасные» новеллы из «Гептамерона»[129], пытались музицировать или даже разыгрывать фарсы, в которых особенно хороша была Анхела на ролях плутов и кокеток. Все было напрасно. Жанна как будто бы и слушала, и принимала участие в разговоре, и даже улыбалась, но затем — раньше или позже — она внезапно принималась плакать. Никак нельзя было угадать, что именно вызывает ее слезы. Плакала она тихо, молча, но так беспросветно, что дамы и девицы приходили в отчаяние. Утешить ее могла одна герцогиня Альтисора, которая обнимала Жанну, гладила ее по голове и говорила с ней, как с маленькой девочкой: графине было тридцать пять лет, и она годилась Жанне в матери. Иногда не действовало и это. Тогда призывали Кайзерини; он появлялся с уже готовой микстурой, деловито и сухо говорил по-итальянски: «Мадонна, выпейте вот это», — Жанна подчинялась ему беспрекословно и засыпала.