Зловещие латунные тени. Ночи кровавого железа - Глен Кук

– Идрака Матисон.

– Фу! Жуть. Кто такой… был… Идрака Матисон?

– Потише, пожалуйста.

– Ясно, какая-то шишка. Шепотом:

– Идрака Матисон, виконт Нетле. Любовник леди Гамильтон. С самого начала слыл чудаком, поэтому мы замяли это дело, а другие источники объявили, что он умер от болезни. Он все время уезжал и возвращался в этот дом, и никто не обращал внимания, потому что он всегда там жил. Теперь, когда мне это известно, я вернусь к прошлому и, если принц разрешит, более тщательно расследую несчастный случаи с леди Гамильтон.

– Я так и не знаю, о ком речь. Я не слежу за великосветскими скандалами. Думаю, сейчас это все равно не имеет значения.

Я охотно бы все забыл, но взглянул на лишенную внутренностей молодую женщину и понял, что не смогу. Я промолчал и не стал допытывать Тупа, хотя мне было интересно, какая женщина может взять в любовники такую развалину, как старый клоун.

27

– Твоя мечта осуществилась, – сказал я Дину, когда он открыл нам дверь. – Я работаю. Будь поосторожнее со всеми пожеланиями.

– Случилось что-то нехорошее?

– Хуже некуда. Пойди разбуди Покойника.

– А как же ужин? Все уже пережарилось. Дин чуть не плакал. Он гордился своей стряпней.

– Если бы ты видел то, что я, ты бы тоже не захотел есть.

– Ох! Тогда я прямо сейчас все сниму с плиты и уберу.

Так он пытался уклониться от общения с Покойником. У Дина настоящий талант избегать неприятных положений, находя себе какое-нибудь срочное занятие.

Я сказал Тупу:

– Возможно, придется разжечь под Покойником костер. Кажется, он спит всего неделю. Иногда эта спячка длится месяцами. Дин! Если ты не хочешь иметь дело с Его милостью, сходи за Морли.

Это на него подействует. В заведении Морли он чувствовал себя хуже, чем в комнате Покойника.

Храбрый капитан Туп стойко, не говоря ни слова, пережидал наши детские пререкания. Может, со временем я даже буду хорошо к нему относиться, несмотря на всю его некомпетентность.

Я пошел вперед, беря штурмом крепости. Или не крепости.

В последний раз я был в комнате Покойника задолго до того, как он заснул. С тех пор все изменилось.

– Черт! – выругался Туп.

Я издал неопределенный звук, похожий на визг.

Комнату заполонили клопы. Большие клопы, маленькие клопы, столько клопов, что, если бы они стали трудиться вместе, они смогли бы вынести Покойника вон из комнаты. И я знал, кто их напустил.

Толстяк за моей спиной сговорился с Плоскомордым. Не ясно только, как он сделал так, что ползучие гады не распространились по всему дому и не выдали его. Я пробурчал:

– Надеюсь, ты наслаждаешься снами о Кантарде.

Как я ни старался, я не мог на них не наступать.

– Что это? – спросил Туп.

– Он собирает клопов. Хотите верьте, хотите нет. И не торопится от них избавиться, когда закончит с ними играть. Придется снова жечь серные свечи. Терпеть не могу это занятие.

Интересно, замешан ли во всем этом Дин. Возможно. Поэтому в доме нет кошки. Дин знает, что, как только я обнаружу клопов, я начну их травить. Ни одна кошка не выдержит запаха серных свечей.

Я уже подумывал, не начать ли жечь серные свечи. Прошло полчаса.

– Он умер? – спросил Туп. – Насовсем? Его милость не пошевелил ни одной извилиной.

– Нет. Просто дремлет. Правда. Он выбирает самое неподходящее время.

– Почему?

Я пожал плечами:

– Так получается.

– Ну и что вы делаете?

– Выхожу из себя и угрожаю разжечь под ним костер. Бегаю кругами с визгом и воплями.

– А если это не действует?

– Кое-как довожу дело до конца по собственному разумению.

Я стал разминаться, чтобы начать вопить и бегать кругами. Из себя я уже выходил и угрожал, но это ни к чему не привело.

Туп начал вытряхивать клочки бумаги из мусорной корзинки, которую лет сто никто не опорожнял. И бросать обрывки под кресло Покойника. Я присмотрелся:

– Что вы делаете?

Под креслом лежали мои деньги. Я надеялся, что Туп не заметит.

– Собираюсь разжечь костер.

– Черт возьми, вы все-таки соображаете.

Я только болтал насчет костра, но никогда серьезно не думал его разжечь. Я оперся на дверь и стал смотреть. Это интересно.

Клопы заволновались сильнее, чем обычно, когда кто-нибудь топает по полу. Я заподозрил, что мой партнер не так далеко, как хочет изобразить.

Туп схватил лампу.

Черт! Он не отступает. Собирается идти до конца. Я решил не вмешиваться, что бы ни случилось. Усмехаясь, я следил за ними.

– Надеюсь, он заметит костер прежде, чем огонь разгорится слишком сильно и перекинется на дом. За четыреста лет Покойник изрядно высох. Помните, когда Дежен вторгся в Польку, они не могли найти топлива для своих самогонных аппаратов (в Польке нет деревьев) и тогда вытащили из древних склепов старые мумии и стали их жечь?

Туп помолчал:

– Правда? Его лоб украсила большая вялая морщина.

– Правда. Тело, высохшее за несколько, сотен лет, неплохо горит. Не бог весть как, но достаточно, чтобы получить драгоценную влагу.

– О!

Тупа не интересовали исторические анекдоты. По правде говоря, он был сбит с толку. Какое отношение имеют наши дела к шайке пьяных варваров, грабивших склепы далекой страны сто лет назад? Он меня удивлял. И опрокидывал сложившиеся у меня представления о Страже. Возможно, я ошибался. Возможно, там служат не только лентяи и взяточники. Возможно, у некоторых из них, как у Тупа, добрые намерения, просто они чересчур глупы, чтобы выполнять свои обязанности.

Туп сел на корточки и стал совать лампу под кресло Покойника.

«Вели ему прекратить, Гаррет.»

– Он живой. Бросьте, капитан. Он начинает подавать сигналы.

«Гаррет.»

– Загляни-ка в наши головы, Старик. У нас возникла сложность.

Туп замер, пламя меньше, чем в полуметре от бумаги, глаза лишь чуточку выше моего тайника.

«Ты проклятие, посланное мне под конец моих дней, Гаррет. Я был чрезмерно добр. Не однажды я испытывал искушение прервать наше сотрудничество. Я жалею, что не поддался этому желанию. Ты плохо воспитан, нагл, безрассуден и неотесан. Тебя спасает лишь твое грубоватое обаяние.»

– Мамочка меня любила. Но что она понимала?

«Я могу часами перечислять твои недостатки. Но сейчас не время.»

– Ты так часто это делал, что я знаю их наизусть.

«Прекрасно. Ты не лишен добродетелей, возмещающих эти недостатки.»

Я впервые услышал от него такое. Тинни, Майя и еще одна, а может, десяток дам поминали мои немногочисленные добродетели и многочисленные недостатки, но…