Неудача в наследство - Светлана Романюк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну давай поспорим, что ты всё узнаешь, — со смешком предложил Славка, видя метания друга.
На что Михаил сморщился так, будто съел целый лимон, не закусывая и не запивая. Решать свои проблемы при помощи пари он зарёкся. Слишком много неясностей осталось после последних споров. Кто виноват и почему? Можно ли было избежать жертв? И самое главное — все ли последствия уже проявились? Не осталось ли ещё чего-то тайного, затаившегося и пока не замеченного. Думать об этом было непривычно.
Михаил хмурил брови, Леонтий Афанасьевич посапывал в кресле, белёсые пылинки танцевали в солнечном луче, плавно оседая на коллекцию фарфоровых безделушек на каминной полке.
В дверь робко поскреблись. Князь вопросительно приоткрыл один глаз.
— Степан? Что там? Входи, — подал голос Михаил, в душе затеплилась надежда, что время ожидания подошло к концу.
Степан приоткрыл створку ровно настолько, чтобы просунуть в неё лохматую голову.
— Ваши светлость и благородие, — обратился он сразу ко всем присутствующим, — там гости пожаловали. Просить?
— Проси, — махнул рукой Михаил, видя, что князь разлепил второй глаз и пытается усесться в кресле поровнее.
Спустя пару мгновений в гостиной показался Андрей, серый от усталости и с плотным объёмным конвертом в руках. Кивнул приятелю в знак приветствия и протянул ношу князю.
— Поручение исполнено.
— Проблем не было? — поинтересовался Леонтий Афанасьевич, потроша конверт. — Не хорохорились там в архиве? В пузырь не лезли? А то к ним посторонние редко заглядывают, скучно им, так они над новенькими покуражиться завсегда рады…
— Никак нет! — ответил заседатель и так поджал губы, что Михаилу сразу стало понятно: без проблем у друга не обошлось.
Князь, читая привезённые бумаги, гримасы посланца не заметил, во всяком случае, что словам не верит, виду не подал.
— Ну и слава Шестиликой, — отрешённо пробормотал он, не поднимая глаз от документов.
Михаил, заломив брови, взглядом попытался выведать у приятеля, что здесь происходит, но тот лишь развёл руками, то ли обещая объяснить всё позднее, то ли признаваясь, что сам ничего не понимает.
В гостиную вошёл Вячеслав, одарил всех общим кивком и проскользнул к окну. Не успел он устроиться на подоконнике, как дверь отворилась в очередной раз и на пороге появилась Кречетова-старшая. Она смущённо оглядела собравшихся, подарила Михаилу промелькнувшую робкую улыбку и устремила горящий вопросом взгляд на князя.
— Анна Ивановна, голубушка! Вот и вы, — радостно пропел тот, лукаво глянул на пустой стул в углу комнаты, выбрался из кресла, приложился к ручке вошедшей и бережно усадил её на софу. — Что ж, все в сборе, начнём, пожалуй…
Михаил угрюмо смотрел, как Ромадановский вновь возвращается в облюбованное ранее кресло. Отчего-то было неприятно, что его обязанность хозяина по устройству комфорта гостьи была перехвачена.
— Что ж, — повторил князь. — Завтра утром я уезжаю в Моштиград. Мой отдых от дел государственных и так изрядно затянулся, да и гостеприимством дражайшей Марии Андреевны я изрядно злоупотребил. Однако ж, прежде чем уехать, ощущаю в себе не долг, но потребность составить разговор со всеми здесь собравшимися, — заявил он, оглядел находящихся в гостиной и, хохотнув, добавил: — Имею право на блажь!
Михаил смотрел, как Ромадановский ещё раз переложил принесённые Андреем бумаги, затем услышал мягкое:
— Начну издалека…
Плюнул на всё, широкими шагами пересёк комнату, уселся на софу рядом с Кречетовой и приготовился слушать.
Глава 85. Ответы
— Издалека? — насмешливо уточнил у Ромадановского Михаил Арсеньевич. — Неужто с сотворения миров начнёшь?
Князь бросил быстрый взгляд в угол, где на стуле сумел довольно вольготно устроиться призрачный предок Милованова.
— Про сотворение миров говорить не буду, но про раскол скажу… — распевно проговорил Леонтий Афанасьевич, то ли отвечая дедушке, то ли просто продолжая рассказ.
Михаил Арсеньевич покряхтел, поёрзал, укутался поплотнее в халат и, подперев щёку кулаком, стал слушать с преувеличенным вниманием. Его нимало не смущало, что из всех присутствующих оценить его гримасы могли только двое видящих.
Аннушка покосилась на соседа, сидящего рядом с ней. На лице Милованова застыла маска спокойствия и даже скуки, но Аннушка видела, что всё это напускное и на самом деле Михаил волнуется и чем-то немного раздосадован, раздражён даже. Как давно она стала замечать под маской сплина иные эмоции соседа? Аннушка не могла точно ответить. Но с тех пор, как она впервые заглянула под эту маску, она успела увидеть и глубокие, сильные чувства, такие, как переживание за друга, искреннее участие в судьбе детей, сочувствие, и лёгкие мимолётные эмоции: любопытство, удивление, радость и печаль. Под личиной высокомерия и равнодушия обнаружился обычный, Аннушка даже рискнула бы утверждать, что — хороший человек.
Она тряхнула головой, отгоняя неуместные сейчас мысли, и вновь сосредоточилась на том, что говорит Леонтий Афанасьевич. А послушать было что! Князь оказался замечательным рассказчиком.
Он порассуждал о причинах раскола, напомнил, что старообрядцы верили в возможность перехода между мирами, считали, что с богами может разговаривать каждый и посредничество церкви при этом вовсе не обязательно.
— …Именно по этой причине известно такое множество и разнообразие обрядов на крови. Всё ещё известно, хотя уж сколько усилий приложено, чтобы они забылись, не то что сказать — подумать страшно, но и по сей день всплывают… Да… — протянул князь и умолк.
Из приоткрытого окна доносились чьи-то перекликающиеся голоса и сладковато-пряные ароматы мёда, клевера и ромашки, к ним тонкой горьковатой ноткой примешивался запах полыни. Тишину в комнате нарушил Михаил Арсеньевич:
— Кхе! Присказку закончил — сказку ужо давай!
Ромадановский тряхнул головой и, очнувшись от дум, продолжил:
— Нда… Обряды. Элементы из этих обрядов отступники частенько используют. И получаются у них не обряды, а торговля с богами. Ты нам — мы тебе. Только смертный в таком обмене всегда проиграет. Отдаст гораздо больше, чем поначалу казалось, а получит — меньше… У богов просить-то ничего нельзя, а уж покупать… Взять ту же Настасью Филлипову, что в отрочестве такому отступнику на пути попалась… Что выторговала? А чем расплатилась? Ну да не о ней речь. Об отступниках. Кто это такие, объяснять не нужно?
— Видящие, свой дар не на всеобщее благо использующие, а ради собственной выгоды, нарушившие и нарушающие при его помощи законы божьи и людские, — тихо, но чётко проговорила Аннушка
