Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936 - Эдуард Эррио

В апреле 1928 года избиратели были призваны к избирательным урнам. Эти выборы принесли поражение нашей партии.

В оппозиции (ноябрь 1928 года – 1932 год)

Лион продолжал процветать, несмотря на тяготы, принесенные войной. Обыкновенные расходы муниципального бюджета 1929 года достигли суммы в 131 миллион, в то время как в 1914 году они составляли 19 миллионов. И все же это увеличение было ниже, чем увеличение, вытекающее из учета индекса стоимости жизни. Финансовое положение было удовлетворительным: в конце каждого отчетного года мы регистрировали значительные доходы. Несмотря на отсутствие всяких городских пошлин, Лион меньше страдал от дополнительных налогов, чем большинство других крупных французских городов.

Заканчивалась постройка новой больницы. Были сданы в эксплуатацию новые бойни Ла Муш, которые обошлись в 80 миллионов франков. Был открыт стадион, учреждены новые школы, и среди них – большая школа ткачества, также построенная талантливым архитектором Тони Гарнье. Постройка крупных жилых блоков улучшила жилищные условия рабочих. Мы предприняли также постройку величественной биржи труда, достойной рабочего населения Лиона. В 1927 году наша знаменитая школа Мартиньер была преобразована в национальную школу. Процветала и ярмарка, несмотря на конкуренцию многочисленных подражателей; мы строили для нее дворец.

Необходимо было предоставить Лиону современную санитарную организацию. В течение ряда лет меня чрезвычайно беспокоили антигигиенические условия работы на частных скотобойнях. С начала 1929 года была пущена в ход скотобойня, организованная на строго научных началах. Помимо изготовления мясной муки, сала и костяной муки, было налажено дробление раковин устриц, идущих на корм домашней птице. Трудности вывоза кухонных отбросов представляют для больших городов одну из самых важных задач. Я поручил специально обследовать крупнейшие кремационные устройства для сжигания отбросов во Франции и за границей. Вслед за этим обследованием была выработана программа и объявлен конкурс. Был принят проект берлинской фирмы Бамаг Меген, включающий печи Хеенана и Фруда с двойными решетками. Для установки выбрали место на берегу Роны, к югу от Лиона, в конце проспекта Леклерка. Она примыкала к муниципальным скотобойням и должна была снабжать их паром. Был предусмотрен участок для постройки центральной дезинфекционной станции. Все три завода составили, таким образом, единую группу санитарных установок. Кремационная установка обошлась около 23 миллионов. Печи зажгли в ноябре 1931 года. Этот завод, уничтожавший ежегодно 75 тысяч тонн отбросов, послужил прототипом для аналогичных установок в Бордо, Руане, Марселе, Нанси и в некоторых других городах.

17 июля 1929 года от имени своей партии я принял участие в дебатах по поводу возмещения французского долга Соединенным Штатам. 29 апреля 1926 года в Вашингтоне было заключено соглашение. Нас просили его одобрить. Мы не оспаривали законность долгов; мы считали, что необходимо платить и уважать подписи, ибо мы были сторонниками замены системы военных гарантий и грубой силы системой международных договоров. Мы признали долг в тех размерах, в которых он был установлен соглашениями в Лондоне и в Вашингтоне, но я высказал опасения, что план Юнга не будет выполнен. Я настаивал на том, что ратификация соглашения о долгах должна сопровождаться оговоркой о платежеспособности. Я требовал для Франции, «многострадальной матери победы», того же преимущества, которое Великобритания предоставила Австрии по Венскому договору, исходя из того, что эта страна была главным полем битвы в войне с Империей.

Мне пришлось во время моего выступления говорить об эвакуации Рура и напомнить, что она была проведена с полного согласия маршала Фоша; я напомнил и о роли, которую сыграл генерал Детикер. Привел я также и ноту лорда Бальфура от 1 августа 1922 года[111], в которой он желал достижения общего урегулирования, и план Бонар Лоу от января 1923 года. Эти экскурсы в прошлое понадобились мне для того, чтобы показать палате, как подписание конвенции Меллон – Болдуин в январе 1923 года нарушило финансовую солидарность союзников и помешало общему соглашению с Соединенными Штатами, лишив ноту Бальфура действенности. В заключение я потребовал, чтобы подписанию соглашений предшествовало принятие некоторых оговорок.

Эти оговорки были вотированы палатой депутатов на втором заседании 20 июля 1929 года и сенатом на заседании 26 июля. Оговорки палаты были сформулированы следующим образом:

«Оказавшись перед лицом ратификации соглашений, заключенных в Лондоне и Вашингтоне, и находясь накануне того дня, когда правительство примет участие в работе международной конференции, палата вновь выражает свои братские чувства народам, сражавшимся во время мировой войны бок о бок с Францией, и, считая, что Франция не сможет изыскать, не расстроив серьезным образом свою национальную экономику, необходимые средства для выполнения соглашений от 29 апреля и 12 июля 1926 года, если Германия не будет регулярно выполнять свои обязательства, заявляет, что обязательства, возложенные на страну в силу указанных соглашений, должны быть покрыты исключительно за счет сумм, которые Германия должна уплатить Франции, помимо тех, которые предназначены для репараций».

Но правительство не допустило, чтобы оговорки парламента были включены в текст закона, изданного в форме одной статьи, составленной в следующих выражениях:

«Президент республики уполномочен ратифицировать соглашение, заключенное в Вашингтоне 24 апреля 1926 года между правительством Соединенных Штатов Америки и правительством Французской Республики в целях консолидации и выплаты в течение 62 лет путем ежегодных взносов долгов Франции Соединенным Штатам Америки».

На нашем съезде в Реймсе в октябре 1929 года наш председатель Даладье заклеймил «род нового феодализма, стремящегося заменить прежний воинственный национализм империализмом бизнеса, чье могущество проявляется в тех привилегиях как денежного, так и социального порядка, которые он вырывает для себя у всех правительств; новую олигархию, которая наводнила континенты, пересекла моря, которая располагает всем могуществом кредита и завтра поработит крестьянина, потому что она одна имеет право дать ему удобрение и машины, необходимые для механизированного сельского хозяйства; которая заставит рабочего рационализированных заводов не только работать, но и подчиниться некоей предпринимательской опеке, знаменующей конец индивидуальной свободы; это феодализм, который стремится поработить все демократии». Господин Даладье высказался за единую школу, за программу ВКТ, за государственную реформу и за создание левого правительства в связи с разразившимся двумя днями раньше министерским кризисом. Г-н Бержери энергично выступил против концентрации[112] и за союз с социалистами. Партия требовала, чтобы с 5 февраля 1930 года был введен в действие, несмотря на бешеную кампанию консерваторов, закон о социальном страховании, принятый в апреле 1928 года.