Бессонница - Стивен Кинг

Кресло-качалка покойного мистера Чэсса стояло на потускневшем линолеуме возле двери, ведущей на заднее крыльцо. Лоис провела к нему Ральфа и велела ему «не путаться под ногами». Ральф подумал, что с этим заданием он вполне может справиться. Яркий полуденный свет падал ему на колени, пока он сидел и легонько раскачивался. Ральф не очень понимал, как могло так быстро пройти столько времени, но каким-то образом это случилось. Может, я заснул, подумал он. Может, я и сейчас сплю и все это мне просто снится? Он смотрел, как Лоис достает с верхней полки шкафа кастрюльку (судя по размеру, она предназначалась для хоббитов). Через пять минут по кухне начал распространяться восхитительный запах.

— Я же говорила, что я когда-нибудь буду для тебя готовить, — сказала Лоис, доставая овощи из холодильника и приправы из одного из шкафчиков. — Говорила в тот день, когда кормила вас с Биллом остатками макарон с сыром. Ты помнишь?

— Кажется, да, — улыбнувшись, кивнул Ральф.

— Там, в коробке для молока на переднем крыльце, кувшин свежего сидра — сидр всегда лучше держать снаружи. Ты не принесешь его? Можешь сразу налить. Хорошие стаканы в шкафу над раковиной — я могу дотянуться до них, только если встану на стул. А ты, по-моему, достанешь и без стула. Какой у тебя рост, Ральф, шесть и два?

— Шесть и три. По крайней мере было раньше; наверное, за последние десять лет я потерял дюйм или два. Позвоночник оседает, или что-то в этом роде. И тебе вовсе не обязательно устраивать парад для меня. Правда.

Она мрачно взглянула на него — уперев руки в бока, с зажатой в одной из них ложкой, которой она только что помешивала содержимое кастрюльки. Ее суровый вид смягчила тень улыбки.

— Я сказала, хорошие стаканы, Ральф Робертс, а не лучшие.

— Да, мэм, — усмехнулся он и добавил: — Судя по запаху, мне кажется, ты еще помнишь, как готовить для мужчины.

— Смысл пудинга в том, чтобы его съели, — ответила Лоис, но Ральфу показалось, она выглядела довольной, когда вновь повернулась к кастрюльке.

Еда оказалась вкусной, и они не говорили о том, что случилось в парке, пока не покончили с ней. Аппетит у Ральфа был вялый с тех пор, как бессонница стала мучить его по-настоящему, но сегодня он поел с удовольствием, запив острое жаркое Лоис тремя стаканами яблочного сидра (приканчивая последний, он с тревогой думал, что будет, если остаток дня он проведет там, где поблизости не будет туалета). Закончив есть, Лоис встала, подошла к раковине и начала наполнять ее горячей водой, чтобы вымыть посуду. Одновременно она продолжила их прежний разговор, словно это был незаконченный кусок вязанья, который она временно отложила в сторону ради другого, более срочного, дела.

— Что ты сделал со мной? — спросила она. — Что ты сделал, чтобы цвета вернулись?

— Я не знаю.

— Я словно была на самом краешке того мира, и когда ты положил руки мне на глаза, то подтолкнул меня в него.

Он кивнул, вспомнив, как она выглядела в первые несколько секунд, когда он убрал руки, — словно она только что сняла пару очков, усыпанных сахарной пудрой.

— Это было чисто инстинктивно. И ты права, это похоже на целый мир. Именно так я его воспринимаю — как мир аур.

— Он чудесный, правда? Я хочу сказать, это страшно, и, когда это случилось со мной впервые — это было в конце июля или в начале августа, — я не сомневалась, что схожу с ума, но даже тогда мне это нравилось. Я просто ничего не могла с собой поделать.

Ральф пораженно уставился на нее. Неужели он когда-то считал Лоис ненадежной? Болтливой? Неспособной сохранить тайну?

Нет, боюсь, это было чуть похуже, старина. Ты считал ее пустой бабенкой. По правде говоря, ты видел ее в основном глазами Билла: как «нашу Лоис». Может быть, не совсем так, но близко к тому…

— Что такое? — спросила она чуть неловко. — Почему ты так смотришь на меня?

— Ты начала видеть ауры еще летом? Так давно?

— Да… Все ярче и ярче. И все чаще. Вот почему я в конце концов отправилась к этому доносчику. Ральф, я действительно подстрелила это создание из своего пальца? Чем дальше, тем меньше я в это верю.

— Подстрелила. Я сам сделал что-то похожее перед тем, как встретил тебя.

Он рассказал ей про свое столкновение с доком № 3 и про то, как он прогнал карлика… по крайней мере на время. Он поднял кисть к плечу и резко опустил ее:

— Вот и все, что я сделал. Как мальчуган, воображающий себя Чаком Норрисом или Стивеном Сигалом. Но это послало в него невероятный сноп голубого света, и он поспешил убраться прочь. И возможно, к лучшему, поскольку я бы не смог сделать это снова. Я не понимаю, как у меня вышло это в первый раз. Ты можешь снова выстрелить из пальца?

Лоис хихикнула, повернулась к нему и наставила на него палец:

— Хочешь узнать? Ба-бах! Бух!

— Не наставляйте на меня эту штуковину, леди, — сказал ей Ральф. Произнося это, он улыбнулся, но был не до конца уверен, что шутит.

Лоис опустила палец и насыпала порошок в раковину. Начав размешивать его в воде одной рукой, чтобы сделать пену, она задала Ральфу вопрос, который он счел одним из Больших Вопросов:

— Откуда взялась эта сила, Ральф? И для чего она?

Он покачал головой, встал и подошел к сушилке для посуды.

— Не знаю и еще раз не знаю. Давай я помогу тебе, Лоис. Где у тебя посудные полотенца?

— Оставь в покое мои посудные полотенца. Сядь на место. И пожалуйста, скажи мне, что ты не один из этих современных мужиков, Ральф, — тех, что вечно тискают друг друга в объятиях и распускают слюни.

Ральф рассмеялся и покачал головой: — Не-а. Я просто хорошо воспитан, только и всего. — Ладно, сойдет. Пока ты не начнешь рассказывать, какой ты чувствительный. Есть какие-то вещи, которые девушке нравится выяснять самой. — Она открыла шкафчик под мойкой и вручила ему полинявшее, но абсолютно чистое посудное полотенце. — Просто вытри их и поставь на столик. Я сама потом уберу. А пока вытираешь, можешь рассказать мне свою историю. В полном варианте.

— Договорились.

Он все еще прикидывал, с чего начать, когда его рот открылся, кажется, сам по себе и язык начал за него:

— Когда до меня в конце концов начало доходить, что Кэролайн умрет, я стал много гулять. И как-то раз возле развилки…

Он рассказал ей обо всем, начиная со своего вмешательства в ссору Эда и толстяка в кепке «Садовод Вест-Сайда» и закончив тем, как Билл сказал, что ему лучше сходить к врачу, поскольку в их возрасте душевные заболевания не редкость, поскольку в их возрасте душевные заболевания на самом деле случаются чертовски часто. Несколько раз ему приходилось возвращаться назад, чтобы подобрать оброненные «обломки» — например, то, как в разгаре его стараний удержать Эда и не дать ему сцепиться с «садоводом Вест-Сайда» появился старина Дор, — но вспоминал он без труда, и Лоис, казалось, довольно легко следила за главной нитью. Основным чувством, переполнявшим Ральфа, пока он излагал свою сказку, явилось такое глубокое облегчение, что оно было почти болезненным. Словно кто-то наложил кирпичей ему на сердце и разум, и теперь он снимает их — один за другим.