Год 1942 - Давид Ортенберг

Не зря, выходит, задержался Павленко в Буреломах!

20 августа

"Завоевать победу!" Так называется передовица сегодняшнего номера. В ней говорится:

"...Немцы платят дорогой, безусловно непосильной для них ценой за каждую пядь советской земли... Потери противника за последние три месяца медленно, но неуклонно подготавливают почву для грядущего разгрома немецких войск. Поэтому законная тревога советских людей и каждого воина Красной Армии за положение на фронте не должна заслонять от нас перспектив войны и не может поколебать нашу веру в победу".

С передовицей перекликается корреспонденция Высокоостровского "На поле боя северо-восточнее Котельникова". Как писал он мне, это поле у разъезда "74", на полпути от Котельникова к Сталинграду. Спецкор был в боевых частях во время этого сражения. Потом он обошел поле боя и увидел на разъезде у высот и лощин, да и просто в открытой степи множество немецких трупов, а подальше - у кукурузного поля - длинные ряды могил, на которых немцы даже не успели поставить свои обычные кресты: просто положили каски. Увидел он разбитые и сожженные танки, бронетранспортеры, автомашины, пушки. Наш фоторепортер Капустянский, который был с Высокоостровским, все это запечатлел на пленке. Его фотоснимки опубликованы в эти же дни.

Как уже говорилось, некоторое время назад Центральный Комитет партии рассмотрел состояние политической работы в Красной Армии и указал пути ее дальнейшего улучшения. Среди них - требование, чтобы командиры и политработники, в том числе и высшего звена, лично вели пропаганду и агитацию среди бойцов.

Призыв к любому делу по-настоящему действенен, если он опирается на опыт, пример. Вот и ушла нашим корреспондентам редакционная телеграмма, в ней мы просили их назвать имена членов Военных советов и начальников политорганов фронта и армий, лично занимающихся просвещением своих воинов (хотели их похвалить). Ответ пришел быстро, но, увы, положительного опыта в присланных материалах оказалось совсем мало. Так что пришлось "Красной звезде" выступить с критической статьей "Боевая агитация".

"Во многих частях и подразделениях агитация до сих пор заброшена... Дело прежде всего в том, что самые опытные, квалифицированные кадры армейского политаппарата все еще, как правило, остаются в стороне от повседневного политического просвещения масс... Даже больше того: среди некоторых товарищей продолжает существовать явно пренебрежительное, барское отношение к агитационной работе. Полные слепой веры в чудодейственную силу бюрократической писанины, такие недальновидные люди чураются трибуны массовой агитации, сводя свою работу к выпуску бесчисленного количества всяких бумаг... Если члены наших Военных советов, комиссары и начальники политотделов по-настоящему хотят поднять дело агитации, они должны прежде всего начать с самих себя, стать пламенными агитаторами".

Это выступление нашей газеты, хорошо помню, вызвало волнение у работников Главного политического управления. Его начальник А. С. Щербаков позвонил мне и спросил: неужели везде так? Я ответил, что у меня сообщения с пяти фронтов, но можно проверить и на других фронтах. И снова ушла депеша нашим корреспондентам. Картина - та же. И об этом я сообщил Щербакову. Знаю, что был у него после этого основательный разговор с работниками Управления агитации и пропаганды.

* * *

Продолжается публикация документов, разоблачающих тех самых новых рабовладельцев, о которых с гневом и ненавистью писали на днях Алексей Толстой и Николай Тихонов. Под общим заголовком "Рынок рабов" напечатаны письма из дому, найденные у убитых гитлеровцев. Вот некоторые из них:

Солдату Фрицу Греберу пишет мать из Лайбша. Война принесла ей доход на нее работает рабыня с Украины. Фрау Гребер рада войне: "Благодаря войне мы теперь получили хорошую рабочую силу - девку с Украины, ей 21 год. Фрау Леман получила сестру этой девки. Ей 26 лет, но она сильнее нашей. Я смотрела ее мускулы на руках и ногах. Но ничего - наша тоже будет работать".

Другое письмо. Жена спешит поделиться радостью с солдатом Юзофом Шнеером: "У нас теперь работает украинская девка 19 лет. Будь спокоен, она будет работать. В воскресенье в деревню прибудет еще 20 русских. Я возьму себе несколько штук".

Жену солдата Карла Вишофа обошли при дележке рабов, она негодует: "Пока нам ничего не дали. Безобразие! Впрочем, я не жалею - это плохая партия... Они совсем не могут работать, так они ослаблены".

Эти письма немецких жен, благословлявших своих мужей в захватнический поход, на разбой, зверства, грабеж, - еще одно оправдание ненависти, которая выплеснулась в стихах Алексея Суркова:

Будет гнить он вот здесь, в Долине.

Или раков кормить в Дону.

Пусть рыдает жена в Берлине!

Мне не жалко жену.

Смоленские партизаны захватили почтовый грузовик карательного отряда гитлеровцев. В машине они нашли объемистые мешки с посылками и письмами. В письмах гитлеровцы с циничной откровенностью и бахвальством делятся своими похождениями. Ефрейтор Феликс Капдельс посылает своему другу письмо, которое нельзя читать без содрогания: "Пошарив в сундуках и организовав хороший ужин, мы стали веселиться. Девочка попалась злая, но мы ее тоже организовали. Не беда, что всем отделением..." Ефрейтор Георг Пфалер без стеснения пишет матери в Саппенфельд: "В маленьком городке мы пробыли три дня... Можешь представить себе, сколько мы съели за три дня. А сколько сундуков и шкафов перерыли, сколько маленьких барышень перепортили... Веселая теперь наша жизнь, не то что в окопах..."

Когда я спустился в типографию, увидел у одного из линотипов рабочих наборного цеха. Линотипист, получивший эти материалы для набора, прежде чем приступить к работе, собрал людей и стал читать их. Люди стояли с сжатыми кулаками, и из их уст сыпались ругань и проклятия но адресу фашистов.

Так было и на фронте...

* * *

Давно гремит боевая слава о командире полка истребителей майоре Иване Клещеве. Впечатляют не только две, ставшие нам известными цифры: он сбил 16 вражеских самолетов в одиночном бою и 32 - в групповом. Поражает, что этому командиру полка от роду всего 23 года! Естественным было наше желание рассказать о нем.

Как раз в эти дни я встретился с писателем Борисом Лавреневым. Он служил на Севере, писал о моряках и морских летчиках. И вот, как бы невзначай, говорю ему:

- Борис Андреевич! Не наскучило вам работать на Севере, в глубокой тиши? Нет ли у вас желания съездить на горячую точку, на Дон? И тема есть. Тоже о летчиках, только сухопутных...

Мне показалось, что писатель даже обиделся за свой "тихий" фронт. Ведь он воевал на "морских охотниках" - какая там может быть тишина! Но согласие дал. Выписали ему командировку, и он отбыл на Дон, в район Клетской, где и воевал полк Клещева.