В аду любят погорячее - Мэри Блум
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Малыш, — со вздохом произнесла она в моей голове, — ты же понимаешь, что если вмешаюсь я, станет только хуже…
Казалось, меня убили еще до того, как начали убивать. Куда хуже-то?!.. В следующий миг меня отдернуло в сторону так резко, что воздух засвистел в ушах.
— Стой! — прозвенел на весь парк знакомый голос.
Ошеломленный, каким-то чудом все еще стоящий на земле, я распахнул глаза. Между мной и подрагивающей на месте Джи как из ниоткуда возник Сэл.
— Стой! — еще раз повторил он. — Тронешь его, и он появится! Что ты правда хочешь его увидеть? Правда хочешь с ним столкнуться?
Такой интонации я от него еще ни разу не слышал — с человеком так не разговаривают. Так говорят в вольере с разъяренным зверем, пытаясь усмирить.
— Тебе реально это надо? Они же, — не сводя с нее глаз, словно гипнотизируя, чеканил Сэл, — тебя за это не похвалят!
— Уйди! — прохрипела Джи, трясясь, как в лихорадке.
Будто следом за ней, пространство вокруг начало вибрировать, теряя четкость, размазываясь как от слез. Казалось, вот-вот ураган вырвется из ее глаз и захватит весь парк, обрушивая один аттракцион за другим. Видя, как густеет темнота над головой, я испугался и за своих девчонок, и за всех людей здесь, разом поверив и в Содом, и в чуму, и во все другие напасти, которые она могла принести. Для этого у нее было достаточно много сил и достаточно мало мозгов.
— Уже не остановить, — ее губы растянулись в кривой улыбке, которая подходила как для нервного хохота, так и для истеричных рыданий, — вы все увидите мое наказание…
Внезапно небо разрезала яркая вспышка. Как разрубленная напополам, ржавая туча расползлась в стороны, выпуская три далекие фигуры, которые стремительно летели к нам на огромных белоснежных крыльях. Следя за ними, я даже понятия не имел, что они сейчас с собой принесут и как закончится это бесконечное мгновение.
— Ну вот, — поморщился Сэл, — заявились… Довольна?
Джи, которая до этого пылала яростью, вдруг вздрогнула и вскинула голову — как-то даже испуганно. Туча, затягивающая небо, перестала расти, но все вокруг по-прежнему оставалось неподвижными, как бы намекая, что гроза еще не миновала.
Один за другим три фигуры плавно опустились на землю в паре метров от нас. Без малейшего шелеста крылья за их спинами исчезли, и теперь все трое ничем не отличались от обычных людей.
— Что ты себе позволила? — холодно отчеканил один из ангелов, обращаясь к Джи. — Кто тебе разрешил?
Его я видел впервые. На вид обычный мужчина средних лет в строгом черном костюме, с белоснежными, будто седыми волосами — он походил одновременно на офисного клерка, коллектора и хозяина похоронного бюро. Вот только от одного взгляда на него мне почему-то становилось стыдно — само собой, не из-за чего-то конкретного, а просто стыдно. Словно я был в чем-то перед ним виноват, хоть и сам не знал в чем.
— Все верно, — раздался голос Сэла в моей голове, — это Ангел Раскаяния. Один из тех, кто делает рай раем. Сейчас увидишь, как это работает…
Снова вздрогнув, Джи забегала глазами по всем трем, будто ища поддержки — но не находя ни у кого. Ни у самого Ангела Раскаяния, ни у Либры, Ангела Равновесия, которого я уже знал, ни у пухлой, на вид добродушной тетушки, которая, казалось, вот-вот достанет из кармана пирожок. Однако сейчас, сурово поджав губы, она пригвождала Джи взглядом к месту.
— Это он! Он меня вынудил! — неожиданно выдохнула та, как маленькая девочка, показывая пальцем на меня. — Он забрал мой первый поцелуй! Я могу его наказать!
— Это правда? — тетушка повернулась к Либре.
Не говоря ни слова, он направился к Джи. Замерев, сжавшись, она немигающе уставилась на приближающегося ангела, как ребенок в кабинете у врача. Я впервые видел у нее такое испуганное выражение — даже не думал, что она вообще может чего-то бояться.
— А это гироскоп рая, — прокомментировал Сэл среди моих извилин. — Во всех щекотливых ситуациях, где рай не знает, как поступить, они опираются на него. Там, где он, там и равновесие.
Подойдя ближе, Либра невозмутимо поднял руку и поднес к ее голове. Джи невольно зажмурилась. Ладонь бесстрастно взмыла над ее макушкой — и следом уголок губ Либры чуть брезгливо дернулся.
— Ты сама этого хотела, — произнес он так, словно вынес приговор.
Джи растерянно заморгала ресницами, явно не находя слов.
— И зачем было врать? — спросил Ангел Раскаяния ледяным обвиняющим тоном, от которого нет оправдания.
Кусая губы, Джи затравленно огляделась. В этот миг мне даже стало ее жалко — она насколько запуталась с тем, что творилось в ее голове, что ей это объясняли другие.
— Это парк! Парк ваш виноват!.. — с дрожью в голосе выдохнула она. — Это же Содом! Новый Содом!.. — глаза замерли на тетушке, будто прося поддержки. — Тут все надо разнести!..
— А эта добрая тетушка, — охотно пояснил Сэл в моей голове, — Ангел Добра…
Та зловеще сузила глаза, сверля ими Джи.
— Мы о чем с тобой говорили? Или ты специально хотела меня расстроить?
Голос прозвучал так строго, что на ресницах Джи вдруг заблестели слезы.
— Все, что от тебя требовалось, — методично стучала ей по мозгам эта милая тетушка, — просто посмотреть. Неужели это так сложно?
От ее тона даже у меня начала закипать голова. Казалось, хороший полицейский и плохой слились в один безумный микс, выворачивающий извилины наизнанку.
— Именно Ангел Добра, — параллельно комментировал Сэл, — устроила Содом, Гоморру, потоп. Вообще за множеством вошедших в историю случаев геноцида стоит эта добрая тетушка. Так что Ангелом Добра ее называют только в раю, остальные ее зовут Ангелом Лицемерия…
Мокрые дорожки побежали по щекам Джи, сомкнутые губы начали нервно подрагивать. Еще немного — и она разревется в голос.
— Закрыть этот адов котел! — всхлипнула она. — Раз здесь доходят до таких мыслей!..
Интересно, она про свои мысли или мои? В ней не было уже ничего страшного, грозного и опасного. Ее хотелось просто обнять и утешить, даже несмотря на то, что пару минут назад она хотела меня убить. Вряд ли в ее случае фраза “она хотела” вообще имеет смысл. Собственные желания запрятаны у нее так глубоко,
