Пестрые истории - Иштван Рат-Вег

И, наконец, все святые будут пинать вас в заднюю часть тела, и все оттолкнут вас, и прийдут черти огненные, и потащат вас в геенну огненную. А там ваши поганые языки вам придется вечно употреблять на то, чтобы мерзким тварям адовым… (тут следует то самое выражение, которым Гетц фон Берлихинген угостил капитана. — Авт.).

Надеюсь, вы все поняли, и никто не посмеет мне возражать. И если кто из вас посмеет погаными словами язык свой марать, пусть тотчас подавится ими. Аминь!»

Я прощаюсь с «Физиологом». Но если я и покончил с ним, то естествознание продолжало топать за его наследием. Вплоть до позднего средневековья, и намного долее, снова и снова выходили приодетые в более современные платья бестиарии — псевдонаучные произведения по зоологии, создававшиеся с одной мыслью, что единственное предназначение животного мира — нравственное воспитание человечества.

Немецкий автор Вольфганг Франциус истово «налицемерил» таким образом целую книжку[205].

На венгерский ее перевел Гашпар Мишкольци. Любопытно прочесть длиннющий, в стиле модного тогда барокко, заголовок книги 1769 года издания.

«ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ САД ДИЧИ, или же тварей неразумных, как-то: 1. Четвероногих, 2. Птиц, 3. Рыб, 4. Пресмыкающихся, 5. Насекомых. Полная история, заключенная в пять книг, которая впервые ученым и знаменитым толкователем Священного писания Доктором Франциусом Вольфгангом на классической латыни писана и многажды печатана. После чего блаженной памяти Мишкольци Гашпар, многих великих приходов, как в Венгрии, так и в Трансильвании, благотворный учитель переложил на венгерский язык, а нынче, ради Венгерской нации, как таковой плодотворный труд для публичной пользы в свет выпустил».

Для ознакомления с методом немецкого «Физиолога» среди множества примеров выберу орлиный камень. Он имеет еще одно свойство, о котором я пока не говорил. Итак, говорит доктор Франциус словами Гашпара Мишкольци:

«Свое гнездо орел содержит чисто от всякой отравы и скверны. Для чего держит в гнезде дорогой перл, называемый aetites, каковой всякой отравы силу убивает, и таким способом бережет своих цыплят от смерти. Сверх того часто метет свое гнездо травкой, называемой трехцветная фиалка, каковая упреждает волосы человека от выпадения, делает мужчине хохол красивым, оборчатым. Что может служить образцом усердия, необходимого в приходе, каковому приличествует оборонять сынов своих ото всякой ядовитой науки, и церкви надобно часто прокруживать, то есть верных членов Прихода сладким молоком чистой науки ежедневно удовлетворять, а если ереси или что другое непорядочное попадет туда, то метлою Слова Божьего надо вычищать».

По одному этому примеру можно судить, скольких усилий стоило почтенному доктору, толкователю Священного писания, чтобы из каждого зверя, заключенного в пяти книгах, извлекать желаемое нравственное поучение.

А вот еще, листаю главу пятой книги, которая называется: «О Вше, Блохе и Домовом Вонючем Жучке, то есть Клопе».

В самом деле, какое назидание может ученый автор вывести из описания жизни этих домашних кровососов?

Не извольте сомневаться. Вот:

«Как бы там ни было с ними со всеми, хватит того, что и богословы и мирские философы признают: Господь в этих мелких и представляемых ничтожными тварях, ежели посмотреть на многие разные вещи, являет нам бóль-unie свои чудеса, чем в иных великих, и что мы сами на них, как на каждый день видимых предметах учимся, что мудрость и волю Божию не в великости чего-либо, а в малых вещах проявляемой силы нам следует понимать».

Поучение, что и говорить, прекрасное, только для этой цели более бы подходили другие, не каждый день наблюдаемые и более симпатичные жуки.

Но, конечно, доктор, толковавший Священное писание, в этих вещах разбирался лучше, и он знал, зачем избрал эпиграфом к книге цитату из псалма 104[206]: «Да будет Господу слава во веки; да веселится Господь о сотворенной им живности».

Другие ученые не снисходили до вымученных сравнений и, без всякого выжимания нравственных назиданий, стремились дать хоть какое-то описание жизни животных.

Правда, из своих рабочих кабинетов сдвинуться они не удосуживались, довольствовались тем, что из десятка написанных ранее книг стряпали одиннадцатую. В нее также попадали разные сказки, которые под защитой авторитета предшественников кочевали из одной книги в другую[207].

Невероятно громоздкие фолианты сообщают о вечной птице Фениксе, о легендарном единороге, о грифе, поднимающем в небо слома, об ужасном мифическом звере, способном заживо проглотить целого слона, известном в античном мире под названием «клыкастый тиран» (odontotyrannus).

Долее всего жили своей апокрифической жизнью чудовищный змей и василиск.

Огнедышащие змеи о семи головах из народных сказок вне моего рассмотрения, не занимаюсь я также змеем из германской мифологии, которого в опере рыцарь Зигфрид всякий раз доблестно побивает. О змеях, безобразничающих в легендах о святых, скажем только, что они производили великие опустошения среди людей и животных, утихомирить их можно было только принося в жертву невинных девушек или юношей. Однако были и освободители: святой Георгий проткнул копьем одного, святая Марта связала другого, иные святые тоже ловко расправлялись с ними.

Я призываю только тех змеев, которые нашли отражение в анналах науки.

Описываемые наукой типы змеев в деталях отличаются друг от друга, но вообще змея можно представить как огромного летающего крокодила: тело его покрыто шипами, крылья, как у летучей мыши, лапы заканчиваются медвежьими когтями. Об их существовании миру было известно только то, что ученые передавали из уст в уста, вернее переписывали из книги в книгу. Поистине ощутимые, подвергаемые научному анализу доказательства появились только в семидесятые годы XVII столетия.

И появились они именно в Венгрии.

Патерсон-Хайн, известный врач из Кешмарка, написал письмо еще более известному зарубежному коллеге, врачу Левен-гейму из Бреславля. Письмо сопровождало посылку — кости животного: гигантские бедренные кости, огромные позвонки и зубы, вызывающие ужас когти.

Это кости змея, — писал он, — они обнаружены в пещере на берегу Дунайца, которую в народе называют логовом змея. Там полно подобных останков; мужики за хорошую плату лазят за ними в самую глубину пещеры и вытаскивают на поверхность.

В другом своем письме врач из Кешмарка ссылается на одного «благородного дворянина», который извещал его, что в области Унг (Ужгород) много раз видели живых змеев. Стало быть, в существовании змеев сомневаться не приходится.

Врач из Бреславля оба эти письма переслал в журнал немецкого общества естественных наук и медицины «Miscellanea curiosa etc.» (сокращенно: «Ephemerides»). Письма были опубликованы в сопровождении рисунков в подборке журнала за 1673 год.

Теперь уже весть о венгерских змеях обошла весь ученый мир. Она обсуждалась, о ней спорили, наконец, поверили. Путешественники приезжали к этой пещере, увозили на память кое-какие останки этого чудовищного животного. Понемногу все кости из этой пещеры были разобраны, вместе с тем потихоньку проходила научная мода на змеев.

В результате основательных исследований тайна пещеры прояснилась: оказалось, что это было не кладбище змеев, это была берлога одного вымершего древнего животного, огромного пещерного медведя (Ursus spelaeus).

А летающие змеи «благородного дворянина» из области Унг оказались уткой.

У Фридриха Шиллера есть одна довольно длинная поэма («Der Kampf mit dem Drachen»), в которой говорится о том, каким хитроумным способом рыцарь Гозон покончил со змеем, лютовавшем на острове Родос.

В свободном полете творческой фантазии поэт может писать о чем угодно, даже о грифонах. И все же, романтическая поэма Шиллера имеет под собой историческую основу, если эго определение подходит к произведению аббата Верто по истории родосских рыцарей, вышедшему в 1726 году («Histoire des Chevaliers de Rhode ets.»). Шиллер написал предисловие к нему, из него же и почерпнул это известное приключение со змеем.

Прежде всего, кем был этот аббат Верто?

Даламбер на заседании французской Академии 19 января 1761 года заявил о нем следующее:

«Сей историк углубился в описание осады крепости. (Верто в своей хронике подробно описал осаду и взятие крепости Родос турками. — Авт.) Данные, которые он запрашивал для этой цели, опоздали; так что он написал половину работы на основе полученных фактов, а недостающие восполнил собственной фантазией. А недостававшую часть реальных фактов он получил позже, на что заметил: “Искренне сожалею, но я свою осаду уже завершил”. Вот так пишется история!»