Черный цветок - Ольга Денисова

— Полоз. Ты сам прекрасно понимаешь, что я хочу сказать. Мы ждали этого события много лет, его ждали наши деды и прадеды. Мы не можем позволить медальону вернуться назад. Лучше он будет похоронен в каком-нибудь тайнике. У нас будет много времени, чтобы искать его. И я думаю, мы его рано или поздно найдем.

— Мальчик молчит, — снова напомнил Жидята.

— Он молчит, пока не сойдет с ума от пыток, пока в тюрьму не привезут его мать, пока… — Неуступ махнул рукой, — Полоз, ты же понимаешь сам. Мальчик должен умереть до того, как это случится.

Полоз это понимал. Он не хотел об этом думать. Он не хотел принимать в этом участия. Но он это понимал. У ситуации было два выхода: или Жмуренок умрет от пыток, так ничего и не сказав, или он сломается, и медальон окажется у Огнезара. И еще одна, маловероятная возможность — найти медальон в ближайшие два-три дня. В любом случае, счет идет на дни.

— Когда ты встречаешься с тюремщиком? — спросил Заруба.

— Через три часа.

— Возьми пять золотых. Кат не устоит.

— Погодите. Дайте мне подумать. Я должен что-нибудь придумать…

— Полоз, тут не о чем думать. Это очевидное решение. Ему не передадут даже записки без того, чтобы о ней не узнал Огнезар. И о подкупе ката Огнезару не доложат, только если это будет крупная сумма.

— Если это будет крупная сумма, то и записку передадут, — рявкнул Полоз, понимая бессмысленность этого спора.

— А обратно? Обратно что передадут? Если Огнезар узнает о подкупе ката, он рассердится на ката. И этим все кончится. Мы потеряем осведомителя, только и всего.

— Я дам себя арестовать и найду способ к нему пробиться!

— Полоз, это детство. Мы решили этот вопрос. Возьми деньги.

Жидята сидел, уткнувшись глазами в пол. Полоз стиснул зубы и сгреб золотые в кулак. Они правы. Они, конечно, правы. И жизнь Жмуренка не стоит сотни ущербных, которые завтра выйдут из тюрьмы на улицы города. Завтра. И еще в течение многих лет. Но как это глупо и несправедливо! Расплатиться жизнью за одну мальчишескую глупость. За его, Полоза, неосторожность и неосмотрительность. ПОЛАС… Что ему стоило самому сходить за этим проклятым ножиком? Ведь понятно было, что парню эта глупость прочно втемяшилась в башку, и он от нее не отступится.

Он вспомнил, как Жмуренок кричал на Улича: «Курицу — Полозу». Как приходил и прятал голодные глаза, собирая медяки на работу в архиве. Как плакал у него на плече в Кобруче. От радости плакал.

До него как сквозь сон доносились слова Неуступа о том, что нужно стягивать лагеря ближе к городу, потому что медальон может обнаружиться в любую минуту. Ему возражал Заруба, и поддерживал Елага. Мучительно болела голова, и снизу к горлу волнами подкатывал жар.

— Да любой из вас давно бы раскололся! — закричал он и жахнул кулаком по столу, — любой из вас не выдержал бы так долго! А он еще мальчик, и он молчит! А вы предали его. Он вас не предал, а вы его — предали!

Каждое слово било по темени словно молоток.

— Полоз, мы его предали, — кивнул Заруба, — мы поступаем жестоко и несправедливо по отношению к нему. И отдаем себе в этом отчет. Ты ведешь себя как ребенок.

— Вы даже не думали, как ему помочь…

— Не считай себя умней других. Любая операция потребует времени, которого нет. Хорошо если мы успеем… заставить его замолчать. Что ты думаешь по поводу перевода лагерей поближе к городу?

— Ничего. Какой в этом смысл? Медальона нет, и как его открыть, мы не знаем. Зачем рисковать людьми?

— А ты, Жидята? Нас двое надвое.

— Я против убийства Жмуренка, — сказал тот.

— Это мы поняли. Что про лагеря?

— Я думаю, это имеет смысл. Никто не знает, как повернутся события, — он пожал плечами, словно знал, как они повернутся, но никому не хотел говорить.

Полоз увидел тюремщика издали, и соглядатая, который шел за ним, увидел тоже. Мелькнула мысль позволить им себя арестовать, но тут Заруба был абсолютно прав — это детство. Можно убедить тюремщика в Кобруче, что ты урдийский врач, который не разобрался в ситуации. Но Огнезар — не тюремщик, и в Олехове его так просто обратно не выпустят.

Он дождался, пока тюремщик зайдет в пивную, пока выпьет кружку пива и выйдет на площадь, удивленно глядя по сторонам, пожмет плечами, и направится домой. Дождался, пока соглядатай замерзнет, стоя у забора напротив, обошел двор с другой стороны и залез к тюремщику в дом через чердак.

Конечно, тот напугался. Его дети уже спали, и жена укачивала младшего в люльке — Полоз услышал ее чуть слышный скрип и тихую колыбельную песню. Интересно, хотелось бы ему жить так же, как этот тюремщик? В маленьком доме было уютно, темно и приятно пахло хлебом. Тюремщик сидел за столом, освещенным единственной свечой, и хлебал борщ из глубокой миски.

— Извини. За тобой следили, а я очень хотел с тобой увидеться, — улыбнулся Полоз и сел напротив, — ты ешь, ешь. Я подожду.

— А я-то думал — напрасно с катом говорил. В пивной ждал, и на площади искал.

Полоз удовлетворенно кивнул — Огнезару доложат, что никто на встречу не пришел.

— Есть новости? — спросил он и стиснул зубы. Он не сможет. Ему не хватит на это сил. Конечно, они правы. Конечно, так будет лучше, и Жмуренку меньше мучений. Но не сегодня. Он сегодня только спросит. Завтра утром.

— Есть. Благородный Огнезар собирается отца его вызвать.

— Зачем?

— Он хочет, чтоб батька пожалел, уговорил. Когда жалеют их, они расклеиваются сразу. Так часто делают, нарочно свидание устраивают. Вот сейчас ты все расскажешь, и отец тебя домой отведет. Очень действует. Это у них на послезавтра задумано. Огнезар любит вслух рассуждать, а кат все запоминает, он такой… А завтра, сказал, опять на дыбу повесят — языки для кнута велел готовить. Обычно дней десять ждут, пока оправится, а тут — торопятся.

— Денег кату можешь передать? — спросил Полоз и сам ужаснулся этого вопроса. Для ката лучшей возможности не представится. Ему ничего не стоит — никто бы и не понял, даже благородный Огнезар. Умер бы он не под кнутом, а в камере, через несколько часов, от какого-нибудь разрыва селезенки — никто бы не догадался.

— Чтоб убил? — спросил стражник. Спросил так равнодушно и понимающе, что у Полоза по спине пробежали мурашки.

— Нет, — выплюнул Полоз стражнику в лицо, — чтоб не калечил. На дыбе.

— Попробую. Но благородный Огнезар сам следит, кат может и не взять. Они боятся, что он умрет, кату пообещали, что он сам на дыбе окажется, если убьет мальчишку. Ну, а если он его жалеть начнет, заметят.

— Сколько надо, чтоб кат не устоял?

— Обычно золотой дают, но тут случай особый.