Зимний дом - Джудит Леннокс

Однажды она сидела на заднем дворе среди пыльных побегов перца и чеснока и вдруг услышала чьи-то шаги. Робин обернулась и увидела доктора Макензи.

Он остановился рядом:

— На следующей неделе я уезжаю. Срок моей службы закончился. Я хочу, чтобы ты вернулась со мной в Англию.

— Я не могу, — хриплым от обиды голосом сказала Робин. — Я нужна людям здесь.

— Дома ты нужна не меньше. Например, своим родителям. Своим друзьям. — Он хотел взять ее за руку, но Робин, не выносившая чужих прикосновений, отпрянула. И тут Нил решительно сказал: — У тебя есть будущее, хотя сейчас ты в него и не веришь. Ты должна вернуться и начать жизнь сначала. Должна утешить своих родителей, потерявших сына, и занять место, которое ждет тебя в «Ройял Фри».[20] Робин, ты уже внесла свою лепту. Я в последний раз говорю тебе, что нужно делать. Обещаю.

После его ухода Робин сидела в одиночестве и смотрела, как заходит солнце. Внезапно перед ее умственным взором предстали мерцающие зеленые водоросли под поверхностью реки у фермы Блэкмер; она ощутила горько-соленый запах бальзамина и водяного кресса. Она потерла лоб, не понимая причины вспыхнувшей внутри тоски — первого настоящего чувства, испытанного после гибели Джо. Робин растерянно обхватила себя руками, глядя на горы, но думая о доме.

Элен стояла на перроне. Доктор Шнейдер дала ей взаймы и объяснила, как пользоваться расписанием железных дорог. Теперь она держала в одной руке чемоданчик, в другой как талисман сжимала подаренную Адамом шкатулочку и ждала лондонского поезда.

Вскоре тот влетел на станцию, окутанный клубами дыма. Элен открыла дверь и вошла в вагон. Она думала, что будет бояться и нервничать, но ощущала только ожидание и нетерпение. Элен никогда не была в Лондоне, и возможность увидеть то, о чем она только читала в книгах, действовала на нее возбуждающе.

Она решила выписаться из больницы только вчера вечером. Внезапно ей стало ясно, что если ты представляешь собой чистый лист бумаги, то рано или поздно должен начать рисовать на нем. Ей хотелось рисовать все. Узнавать новые места, людей и делать то, чего она никогда не делала. Хотелось сходить на балет и на футбол. Провести отпуск на берегу моря и увидеть горы Шотландии. Подняться на эскалаторе большого магазина и сделать перманент. В одиночку смотреть на закат и встречать восход в объятиях любимого. А потом она нарисует на своем чистом листе бумаги детей. Своих собственных детей. Но с этим можно подождать; сначала она должна сделать много других дел.

Поезд отошел от перрона. Приближаясь к Лондону, она смотрела, как деревни постепенно сменяются поселками, а поселки городами, и думала, что есть имя, которое нужно записать на ее грифельной доске. Элен представила себе собственную руку, с красивыми росчерками и завитушками выводящую имя «Адам».

Глава девятнадцатая

За время ее отсутствия веранда зимнего дома рухнула; треснувший балкон висел криво; обнажившиеся выцветшие балки напоминали сломанные кости. Пробравшись сквозь заросли крапивы и куманики к заднему крыльцу, Робин поковыряла ногтем сгнившую доску и увидела, что на землю посыпалась струйка коричневой пыли.

Пруд превратился в яму с высохшими водорослями; лишь в самом глубоком месте виднелся маленький кружок черной воды. Над ее поверхностью носились комары, а в мрачной темной глубине извивались угри. Повсюду стоял запах гниющей растительности. Робин поднялась по узким ступеням. Над пересохшим прудом торчали побелевшие от солнца деревянные кронштейны, которым нечего было держать.

Дикий плющ снова змеился по стенам хижины, оплетая дверь и окна. Когда она срывала лозы, тонкие, как волоски, побеги продолжали цепляться за дерево. Толчком открыв дверь, Робин увидела сквозь крышу зазубренные клочки голубого неба. На полу лежала разбитая черепица, на верхушке дровяной печи какая-то птица свила себе гнездо. Робин вспомнила день приезда на ферму Блэкмер. В зимнем доме рядом с ней стоял Хью, и она сказала: «Хью, я хочу, чтобы этот домик был моим. Летом мы купим лодку и уплывем отсюда навсегда». Она стояла неподвижно, слыша пугающий звук собственного дыхания, и думала: вот оно, самое страшное. Это лето не наступит никогда. На глазах проступили слезы и покатились по щекам.

Робин вытерла их тыльной стороной ладони и услышала на веранде шаги Дейзи. Несмотря ни на что она ехала домой, ожидая увидеть ферму Блэкмер прежней. Но, конечно, смерть Хью многое изменила. Подорвала здоровье Ричарда и лишила Дейзи ее кипучей энергии. Счета были не оплачены, дом никто не ремонтировал. Родители выглядели так, словно не ели и не спали несколько месяцев. Робин, вздрогнувшая при воспоминании о насмешках Майи над прислугой Саммерхейсов, выгнала последнюю служанку — ленивую и беспечную девицу. Сама убрала дом и навела в нем порядок, вызвала отцу врача, наняла кровельщика починить крышу, готовила горячую еду и топила камины. Заставила себя забыть собственные несчастья и попыталась скрасить родителям жизнь. Ричард стал очень молчаливым, а Дейзи постоянно переходила от псевдожизнерадостной болтовни к преувеличенным жалобам на свое разбитое сердце.

Робин открыла матери дверь. Дейзи обвела взглядом маленькую комнатку:

— Фу… Тут полно пауков. Я всегда удивлялась, как ты их терпишь.

Робин улыбнулась:

— Пауков я никогда не боялась.

Тонкая веснушчатая рука Дейзи потрогала разбитые ракушки и влажные, выцветшие книги.

— Дорогая, я говорила тебе, что мы устроили поминки по Хью? Они прошли в церкви — более подходящего места не нашлось. Довольно красивое здание. Такое… Мирное. Пришло много народу. Из школы Хью, из деревни… Я и не знала, что его так любили… — Голос Дейзи увял, но потом она весело сказала: — Знаешь, я встретила одну старуху, которая знала семью, жившую на ферме Блэкмер до того, как мы ее купили. Она помнила женщину, жившую здесь.

— В зимнем доме?

Дейзи кивнула.

— Как мы и думали, у нее был туберкулез. Она жила здесь круглый год, зимой и летом. Робин, ты можешь себе представить? У нее были три дочери. Когда она заболела, самой младшей было всего десять лет. Эта женщина поклялась, что будет жить, пока все они не выйдут замуж.

Робин выглянула в окно и увидела высохший пруд, мелкую реку, поля до самого горизонта и огромное небо с полосками облаков.

— И что, она сдержала клятву?

Затем она обернулась и увидела лицо Дейзи.

— Я тоже могла бы это вынести… Могла бы, если бы мне грозила опасность умереть первой. Но потерять обоих моих мальчиков… После того, как я выходила бедного Хью…

Лицо Дейзи исказилось от боли. Она протянула руку, привлекла дочь к себе и крепко обняла.

В ветвях ивы пел черный дрозд. Когда Дейзи вернулась на ферму, Робин вышла на веранду, начала отдирать гнилые доски и бросать их в воронку. Они падали в потрескавшийся серый ил и торчали из него под странными углами. Послышалась барабанная дробь: капли дождя долбили жидкую грязь, по которой расплывались темные круги.

Солнечный свет смягчал очертания завода и высокой трубы и озарял ряды почерневших от дыма домиков. Домоправительница Эллиот-холла показала, как пройти на завод. Сейчас Робин сидела в приемной, чуть не оглохнув от шума станков, стоявших в соседнем цехе.

В широкую двойную дверь ввалился плотный низкорослый мужчина с редкими седыми волосами и мясистым лицом. Робин искала в этом человеке черты Джо, но так и не нашла.

— Мистер Эллиот?

— Угу! — крикнул он, перекрывая шум машин. — Кто меня спрашивал?

— Меня зовут Робин Саммерхейс.

Он встряхнул ее руку.

— Вы писали мне о моем парне.

Робин кивнула.

— Я решила, что должна приехать и повидаться с вами. Вы не против?

Вместо ответа Джон Эллиот сорвал с крюка пальто и шляпу и открыл дверь.

— Раз так, девчушка, пошли подальше от этого шума! — рявкнул он. — Ко мне в кабинет!

Робин следом за ним прошла по мощеному двору к маленькому кирпичному зданию. В кабинете Джона Эллиота было тесно и пыльно, на шкафах громоздились горы пожелтевших бумаг.

— Я здесь бываю редко, — развел руками Эллиот-старший. — В последнее время занимаюсь писаниной дома. — Он придвинул гостье стул. — Садись, девчушка. Салли принесет нам чаю.

Когда принесли чай, Робин вынула из сумки фотографии.

— Я думала, вам захочется на них взглянуть. — Она положила фотографии на стол. — Это снято в Испании.

Робин смотрела, как отец Джо сквозь очки внимательно разглядывал моментальные снимки, придерживая их кончиком пальца. Вилла испанского гранда, они вдвоем в саду. Танцуют между клумбами, и воздух напоен ароматом роз.

Эллиот снял очки, сложил их и сунул в футляр. Его глаза блеснули.

— Не могу представить Джо солдатом. Он был слеплен из другого теста.