Когда я вгляделся в твои черты (СИ) - Victoria M Vinya

Эрен привлёк Микасу к себе и принялся гладить её по спине в надежде утешить.

— Опять пустые сожаления. Не изводи себя напрасно. Думаю, у каждого человека за плечами есть «мешок дерьма», от которого он хотел бы избавиться. В каком-то смысле это неплохое напоминание о том, каким долгим и трудным был путь к совершенству. Вот честно, не хочу снова быть долбоёбом, каким был лет, скажем, в пятнадцать! И пусть временами бывало паршивенько, я всё равно чувствую, что стал чуточку сильнее и лучше.

Микаса задумчиво перебирала пальцами кружевные завитки чокера, растворяясь в тепле крепких объятий.

― Послушай, я должна рассказать тебе нечто очень важное… Только не здесь. Подожди меня в спальне, я попрошу Армина намешать нам пару стаканчиков чего-нибудь.

«Лучше бы я поискала парашют, чтобы было не так страшно “прыгать”! Ужас, аж голова кружится», ― думала она, подбегая к дому. Микаса казалась себе размякшей и вывернутой наизнанку, того гляди ― мышцы слезут с костей и соскользнут на траву.

― Ребят, вы почему ничего не пьёте и не едите? ― жалобно спросил у неё Армин, разливая по стаканам алкоголь.

― Вот сейчас и выпьем, ― нервно выдохнув, лепетнула Аккерман, намывая руки в захламлённой кухонной раковине.

― Саша такое вкусное мясо с овощами на гриле сделала, спускайтесь потом к нам.

Микаса чмокнула Армина в лоб, взяла выпивку и взбежала наверх. В полумраке спальни она разглядела расплывчатый силуэт Эрена, лежащего на кровати с раскинутыми в стороны руками.

― Подумать только, даже чёртовы вазы до сих пор на тех местах, куда ты их поставила. Целых семь лет! ― Эрен издал горькую усмешку.

― Точно… ― Она сильнее впилась пальцами в стеклянные стенки стаканов. ― Держи, это тебе.

Эрен приподнялся и забрал свою порцию, затем снял куртку и устроился на подоконнике. Микаса села на колени в изголовье, в груде подушек, и стала пристально разглядывать своего мужчину. Тьма искажала его, превращая то в девятилетнего мальчика, то в заносчивого юнца.

― И вправду ― особенное место: столько всего здесь произошло… И мы с тобой как будто были заперты тут все эти годы. Что бы ни делали и как бы ни старались сбежать. Но не только здесь… ― Микаса сделала глоток и смяла свободной рукой подол платья. ― Знаешь, вся моя жизнь похожа на нескончаемые поиски: я искала лучшей доли, искала спасения от унижения и насилия в семье, искала… мальчика из того странного сна. Всё-таки нелепо, как люди порой могут не замечать очевидных вещей у себя под носом!.. «Необъяснимое» чувство утраты, «необъяснимое» чувство любви ― как часто мне хотелось, чтобы это был ты! Боже… Я прожила бы иначе ещё один миг. Если бы в эту секунду я вернулась далеко-далеко в прошлое, то ответила бы на вопрос «кто я для тебя?» в точности так, как в ту ночь, когда сказала, что люблю тебя.

Она с боязнью подняла голову и посмотрела на Эрена: он замер с не начатой сигаретой во рту и пристально глазел на Микасу, в его зрачках лихорадочно плясал отражённый пасмурный свет из окна. И вдруг уголок его губ дёрнулся вверх. Эрен тряхнул головой и издал смешок облегчения. Несколько раз безуспешно чиркнул дрожащим пальцем по зажигалке, пока наконец не зажёгся желанный огонёк, и в блаженстве закурил.

― Охренеть!.. ― только и смог вымолвить он, почесав костяшкой большого пальца бровь. Выпив содержимое своего стакана почти до дна, Эрен поморщился и рассмеялся.

― Ты в порядке?

― В полном… Нет, скорее, в приятном беспорядке. Проклятье! Мне же не послышалось?

― Нисколечко. Это то, о чём ты думаешь: я сказала, что помню нашу прошлую жизнь. Всё случилось ночью того дня, когда мы ходили к юристу мадам Ренессанс. Можешь смеяться надо мной, я разрешаю.

― Было бы смешнее, если б я тогда пошёл с тобой и мы переспали, а твои воспоминания вернулись в самом разгаре!.. ― Он крепко затянулся и выпустил густое дымное облако.

― О да, я бы очень смешно задыхалась то ли от оргазма, то ли в припадке рыданий.

― Моя вторая отстойная шутка за этот вечер…

― Нет, это хорошая шутка ― весьма жизнеутверждающая.

Они умолкли и просто смотрели друг на друга, ощущая сладкое покалывание во всём теле от упоительного чувства близости и открытости. Вдали прогремело, и блёклая вспышка молнии расчертила угрюмое небо. Эрен открыл окно и стряхнул вниз пепел с сигареты.

― Надеюсь, никому на голову не попал, ― со смешком сказал он.

― Давай пепельницу принесу.

― Не хочу, чтобы ты уходила…

― Я на пару минуточек всего. Вернусь быстрее, чем ты успеешь выговорить «черничный пирог»¹{?}[Цитата из фильма «Криминальное чтиво».].

Он по-мальчишески нежно улыбнулся ей в ответ.

Микаса ушла, и Эреном овладело чувство, будто её признания не случилось, а всё услышанное было лишь плодом разыгравшегося воображения. Его повело от выпитого, голову захламили беспорядочные мысли. Привычка ждать подвоха бередила растравленные нервы, превращала минуты в бесконечность. Он прошёлся до душевой, тщательно обмыл лицо и руки, чтобы прийти в себя, и вернулся обратно.

Шлёп-шлёп ― родные шаги за дверью. Сиплое ворчание дверных петель. В воздухе разлился густой аромат полевых цветов.

― Стырила на кухне, ― пояснила Микаса, кивнув на душистую охапку. ― Их место тут.

Она расставила в вазах цветы и протянула Эрену старую керамическую пепельницу с отколотым кусочком края. Он обхватил запястье Микасы и ласково обвёл на тонкой коже сплетение вен. Затем забрал пепельницу и с благодарностью кивнул.

― Погода волшебная ― прямо как в нашу первую ночь здесь, ― не без удовольствия подметил он.

― Ага, тоже об этом думала. ― Она села в противоположной стороне подоконника.

― Поверить тогда не мог, что у нас дошло до такого… Просто бредил как умалишённый: «Я твой, я твой…» ― словно хотел докричаться до той тебя ― из прошлого, хотел всучить своё глупое тело на блюдечке. Видишь ли, мне было необходимо принадлежать. И я как баран доказывал в пустоту, что больше не стану пренебрегать твоей заботой и никуда не уйду. Но той тебя больше не существовало, а я продолжал упорствовать, виня себя за то, что принимал твою любовь как должное. Не мог расстаться с привычкой, что ты замечала малейшее изменение моего настроения, была готова пожертвовать чем угодно ради меня. А потом вселенная дала подзатыльник, и прямо на моих глазах ты пожертвовала мной ради себя.

― Ты был разочарован во мне, верно?

― Ты поэтому вчера спросила, почему я люблю тебя? ― Эрен вновь закурил, невзирая на то, что сигаретная горечь встала у него поперёк горла. ― Я был разочарован в собственных розовых иллюзиях. Нет, я попытался найти в себе разочарование насчёт тебя. Я очень старался. Но так и не смог в полной мере поделить тебя на ту, кем ты была, и кем являешься теперь. И чувств своих тоже не смог. Мне нравится думать, что это было одним из этапов моего взросления.

― Но едва ли станешь отрицать, как бесился из-за того, что я тебя постоянно френдзонила! Неужели тебя не злило, что наши отношения стали кособоким перевёртышем?

― Злило, блядь, конечно! ― Эрен захохотал и шлёпнул себя ладонью по лбу. ― С ума порой сходил, как злило. Зато проникся к тебе гораздо большим сочувствием: терпела же когда-то такого дикого, не способного на нежность мудилу.

― Неправда. Ты умел быть нежным. Да, порой бывал небрежен и…

― И неоправданно груб, и чрезмерно жесток. Не нужно меня выгораживать.

― Что ж, давай и я, что ли, начну заниматься самоуничижением ― вместе веселее! ― сыронизировала Микаса, всплеснув руками.

― Хоть немножко снова побудешь на моей стороне, вместо того, чтобы вести непрерывную борьбу.

― А говорил, что не разочарован.

― Я и не лгал: вообще-то сражаться с тобой иногда даже весело. Прямо как сейчас.

Микаса поджала колени к груди и вмиг помрачнела, мысленно ухватившись за то, что случилось сегодня ночью.

― Как ты справляешься с тем, что… совершил? Ты бредил Дрожью земли во сне. Я была в ужасе. Мне от снов об отрубленной голове хочется в окно выйти, но это… Ты был совсем один.