Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес

– Пока все, с чем мы столкнулись, это травля Элиотов, причем не в самых жестоких формах, – и не более того. Вероятно, нам ничего не остается, кроме как попытаться выявить вероятные мотивы для нее. Почему подобные вещи настолько занимают злоумышленника, что он готов уделять своим шуткам столько времени, затрачивать большие усилия и даже подвергаться опасности? Если удастся распознать мотив, станет легче очертить круг лиц, которые могут им руководствоваться. Но, быть может, ваше знание семейной ситуации и прочих подробностей позволит сэкономить время на рассуждения и сразу же указать на подозреваемого?

Снова донесся шелест платья, когда Белинда сменила в темноте позу.

– Мы вообще не совсем обычная семья, – задумчиво сказала она. – А папа к тому же еще и не совсем обычная личность. Думаю, вы понимаете, что его успех вызывает зависть и неприязнь, о которых он часто даже не догадывается.

– Я пока основываюсь лишь на общих впечатлениях. Но мне прекрасно известно, что зависть – инфекционное заболевание. Между прочим, вся эта история уже получила широкую огласку? Будь я репортером, то посчитал бы дурные шутки над столь популярным автором, как создатель Паука, прекрасной темой для публикации.

– Нет. В печать почти ничего не просочилось. Дело об ограблении миссис Бердвайр удалось замять, хотя не представляю, каким образом.

– Понятно. Но ведь есть еще одна крайне любопытная история. Главный герой известного писателя внезапно таинственно оживает и начинает преследовать своего создателя, наигрывая на кларнете. Если бы об этом стало известно публике, многие посчитали бы такой номер остроумной шуткой.

Ножка табуретки, на которой сидела Белинда, царапнула пол.

– Джон, – сказала она, – у вас пугающе организованный склад ума. Столь ужасные мысли лично мне даже в голову не приходили.

– Конечно, быть может, это не так уж и плохо. Вы сами прибегли к подобному выражению, верно? Насколько я могу судить, только такого рода травля может заставить вашего отца бросить тему Паука навсегда. Но, кажется, именно этого вы с Тимми и добиваетесь?

– По крайней мере большой скандал не будет содействовать идиотским планам того же Тимми стать дипломатом.

– Вот об этом мне ничего не известно. Вы сами, вероятно, достаточно дипломатичны, чтобы открыто затрагивать эту тему вне узкого семейного круга. Но, насколько я понимаю, намерений брата не одобряете. Слишком зажившийся на этом свете Паук и юноша – будущий посол: вам не по нраву и то и другое?

Ножка табуретки снова шаркнула по полу.

– Не понимаю, к чему вы клоните. Ну, вот – я уже сама прибегаю к выражениям подозреваемых, встречающимся чуть ли не в каждом детективе! Но, думается, вы любого обрабатываете подобным образом, верно?

– Но далеко не со всеми мне удается уединиться в столь милом, темном и потаенном местечке. Хотя в общих чертах так оно и есть. Я же предупредил вас о замашках полицейских. Но давайте теперь поговорим об издателе Уэдже.

– Да о ком угодно, ради бога… Я же говорила, что нас здесь ни за что не найдут… Так, значит, об Уэдже?

– Эти праздники – его идея?

– Да.

– И он превращает их в одну из малых форм рекламы?

– Точно. Очень утомительная, сильно раздражающая, но малая форма.

– Предположим, что постепенно накопившиеся дурные шутки и розыгрыши однажды станут темой для крупных изданий. Это пойдет на пользу Уэджу и его книготорговле?

– О, господи, Джон! Это даже навевает депрессию. Вы намного осторожнее в выражениях по поводу Уэджа по сравнению с тем, когда в лоб задаете вопросы, в чем заинтересованы дети своего отца! Разумеется, папа должен находиться в сфере внимания читательской аудитории, но не думаю, чтобы Уэдж хотел поднять вокруг него сенсационную шумиху. Результат может оказаться непредсказуемым или даже чреватым проблемами. С кем-то менее известным еще, вероятно, и стоило бы рискнуть, но не с автором книг, которые и так расходятся огромными тиражами. И нельзя не принимать во внимание воздействия такой сомнительной рекламы на психику отца. Как вы считаете, стал бы Уэдж подвергать своего самого известного писателя опасности потерять душевное равновесие? А Уэдж, хотя и любит изобразить из себя дурашливого и простецкого парня, на самом деле чрезвычайно умен и ловок. Уверяю вас, он заработал на Пауке в десятки раз больше, чем папа. Об этом говорят факты. Но у меня есть основания полагать, что человек он достаточно честный. Так что, Джон Эплби, ищите другую кандидатуру.

– Я так и сделаю. Возьмем, к примеру…

Белинда встала и ударилась головой о потолок.

– Проклятье! – воскликнул за нее Эплби.

– Спасибо. Я всего лишь хотела прислушаться. Мне показалось, что я снова улавливаю стук трости этого идиота-секретаря. И вообще, вы не думаете, что игра слишком затянулась?

– Не зная правил игры, мне трудно судить об этом. Вернемся лучше к началу.

– Хорошо. – И Белинда занялась панелью.

– Я другое имел в виду. Нашу беседу.

Белинда вздохнула.

– Патришия привезла в Раст настоящего изверга. Но давайте продолжим.

– Будем надеяться, – серьезно сказал Эплби, – что никто не привезет настоящего изверга ни в Раст, ни куда-либо еще.

– Подобные фразы я называю загадочными. Что вы имеете в виду?

– Здесь нет ничего загадочного. До сих пор злые шутки, которые кто-то играет с вами, ограничивались пределами Раста. Будет ли все и дальше происходить только здесь и касаться лишь вашего отца или же переместится в другие места и затронет не одних Элиотов? Как я понимаю, в аббатстве никаких тревожных событий пока не происходило?

– Тишина и покой.

– А между тем это очень удобный объект для создания проблем, – сказал Эплби с легкой улыбкой профессионала.

До полуночи оставалось всего несколько минут, и к этому времени безнадежная скука – если только скука вообще пригодна для научно-абстрактного образа, – но, тем не менее, именно полнейшая скука должна была бы овладеть расположившимся на вязе наблюдателем доктора Чоуна. Поднялся легкий, но холодный ветер. Он шуршал в ветвях и все же обладал достаточной силой, чтобы сдувать с них крупные капли дождя, которые ускорялись в падении и ударялись о землю со звуком, напоминавшим чуть слышные шаги человека. Больше нигде и ничто не шевелилось. За портьерами гостиной виднелись яркие и вселявшие уверенность огни большой люстры. Столь же яркий свет лился из протянувшихся этажом выше коридоров. Только из этих окон лучи и били наружу, прокладывая туннели во мраке ночи. Остальное освещение было выключено в соответствии с происходившим в доме. Несколько раз смутная тень человека заслоняла собой сияние верхнего ряда окон, но создавалось впечатление, что это сама ночь отвоевывала свое право на темноту, посылая сову или крупную летучую мышь в полет вдоль светящихся прямоугольников. И в самом деле – вскоре донеслось характерное уханье филина. Затем у самого дальнего из окон гостиной за шторой возникла гораздо более крупная тень, двигавшаяся легко и уверенно. На мгновение свет в том окне ослепительно засиял, словно штору отдернули и снова вернули на место. Тень удалилась теми же непринужденными и целеустремленными шагами. А потом уже ничего не происходило; эпизод (если это был действительно эпизод) завершился. В верхушках деревьев ветер застонал громче, и стволы вязов разом качнулись, как будто в предчувствии надвигавшейся бури.

Разговор в потайном закутке тем временем продолжался.

– В аббатстве устраивают большой прием, – говорила Белинда. – И я сумею незаметно включить вас в число приглашенных. Вы знакомы с Джаспером?

– Нет, – усмехнулся Эплби, – но надеюсь однажды лично арестовать его.

– Арестовать Джаспера?!

– Пока человек молод, – Эплби придал голосу дразняще отеческую интонацию, – он может желать ликвидации Паука. Но потом, повзрослев, начинает думать, что было бы совсем недурно ликвидировать Шуна и ему подобных.

– Но, Джон, он всего лишь милый старикан со своими причудами. И я не верю, что таких богатых людей, как он, вообще когда-нибудь арестовывают.

Эплби вздохнул.

– Да, очень редко. Но в один прекрасный день мы до него доберемся. Продаст он пару пушек не тем людям (к примеру, на задворках Индии), и кое-кто может наконец потерять терпение. Важным людям посоветуют тихо выйти из совета директоров его компании, а нам прикажут взять его в оборот. Это не слишком вероятная фантазия, но мне она нравится. Вы ведь недостаточно хорошо разбираетесь в экономической составляющей могущества хозяина аббатства Шун или я ошибаюсь?

– Если говорить об экономике, – капризно отозвалась Белинда, – мне известно только, что меня он оценивает ровно в восемь фунтов в неделю.

– Да, слышал. Вот почему Патришия так обрадовалась, когда вы к ней там присоединились. Ведь ему пришлось платить ей столько же.

Наступила пауза, обычно означавшая, что Белинда погрузилась в глубокие раздумья.