Две розы - Джулия Гарвуд

– Да.

– Но зачем? Я прекрасно себя чувствую.

– Твой отец хочет быть уверен в том, что ты здорова. Тебе ведь это нисколько не повредит, верно? Но если для тебя это утомительно, я отменю визит к врачам.

Мэри Роуз поразмыслила с минуту и пришла к выводу, что в данном случае ей не следует противиться воле отца.

– Кстати, ты не спросил, как я нашла отца. Разве тебе не интересно?

Полуобернувшись к жене, Харрисон улыбнулся:

– Я уже догадался, что он тебе нравится, и недалек тот час, когда ты его полюбишь.

Мэри Роуз кивнула – Харрисон еще раз доказал свою наблюдательность.

– Я должна его любить. Но могу ли я доверять ему?

– Конечно, – сказал Харрисон, удивленный этим вопросом. – И мне, знаешь ли, тоже.

Мэри Роуз попыталась перевести разговор в другое русло, но Харрисон стоял на своем.

– Я понимаю, что в нынешней ситуации требовать от тебя доверия с моей стороны было бы несколько самонадеянно.

– Вот как?

– Похоже, ты сама еще не поняла, что любовь и доверие неразделимы. А ведь ты любишь меня.

Мэри Роуз не ответила. И хотя она ни разу не обмолвилась о своих страхах, факт оставался фактом: она не была уверена, что когда-нибудь он не солжет ей снова.

– Я пока не готова обсуждать с тобой эту тему, – сказала она. – Да, я люблю тебя, – заговорила она снова после небольшой паузы, видя, что Харрисон недовольно нахмурился. – Но тебе придется подождать, а заодно и поразмыслить над тем, как тебе самому научиться доверять мне.

– Я сейчас рассержусь, Мэри Роуз.

– Но ты же любишь меня?

– Конечно!

Ответ Харрисона прозвучал довольно мрачно, но его жену это, казалось, не слишком смутило. Она прекрасно знала, что ее муж ненавидит ждать. Ошибка его, однако, состояла в том, что он, привыкший рассуждать логически и поступать в соответствии с соображениями разума, ожидал того же и от супруги.

– Надеюсь, вечером я не перепутаю имена, – продолжила Мэри Роуз, сознательно заговаривая о другом.

– Я помогу тебе их запомнить, – пообещал Харрисон, снимая брюки. – Нам надо поговорить о Джордже Макферсоне, дорогая, личном помощнике твоего отца. Сегодня вечером его здесь не будет – он еще не вернулся из отпуска. Так вот, я не хочу, чтобы ты рассказывала ему о событиях той злополучной ночи. Веди себя так, словно ты ничего не знаешь.

– Это он меня украл?

– Думаю, да, но пока не в состоянии это доказать. Дело в том, что Макферсону не хватало нескольких тысяч долларов, которые он передал своей сообщнице. Следовательно, он снял их с одного из счетов Эллиота. Пока что мне не удалось обнаружить в документах никаких несоответствий, но я их найду.

– А разве полиция не прорабатывала версию о возможной причастности Макферсона к похищению?

– Прорабатывала. Но вряд ли полицейские просматривали гроссбухи с должным вниманием.

– Могу я тебе чем-нибудь помочь?

– В общем, да.

– Если мы вызовем Дугласа в Англию, он даст показания против Макферсона.

– С годами воспоминания становятся расплывчатыми, а внешность людей меняется, – ответил Харрисон. – Защита камня на камне не оставит от показаний Дугласа. На них нельзя будет опереться, если мы не раздобудем дополнительных свидетельств виновности Макферсона.

– А мой отец знает о роли Макферсона в похищении?

– Еще нет. А ты хочешь, чтобы я ему сейчас рассказал?

– Нет. А если бы я тебя попросила?

– Рассказал бы.

Ответ Харрисона пришелся по душе Мэри Роуз. Но подумав немного, она решила, что лучше им с Харрисоном пока не торопиться.

– Отцу будет очень трудно притворяться, что он ничего не знает, а Макферсон может что-нибудь заподозрить и исчезнуть. Нет, пожалуй, пока нам не следует вводить его в курс дела. Потом он поймет, какими соображениями мы руководствовались.

– Теперь тебе ясно, почему я утаил причину своего приезда в Монтану?

– Это разные вещи, – возразила Мэри Роуз. – Я не слишком хорошо знаю своего отца, но почти уверена, что он не игрок.

Харрисон недоуменно поднял бровь.

– По лицу хорошего игрока в покер никогда нельзя сказать, что у него на уме. Я готова побиться об заклад, что во всех играх типа покера ты часто выигрываешь. Верно ведь? А что, тут все спят днем?

Такая смена темы не слишком удивила Макдональда – он уже привык к манере жены вести разговор.

– Большинство женщин спит.

– А мужчины?

Прежде чем ответить, Харрисон стащил с себя оставшуюся одежду.

– Некоторые спят, но я не собираюсь этого делать. Я слишком сильно тебя хочу.

…Когда пришло время вставать и одеваться, Мэри Роуз зевала от усталости. Харрисон, к ее удовольствию, выглядел таким же утомленным.

Анна-Мария настаивала на том, чтобы слегка завить волосы Мэри Роуз. Узнав, что таково пожелание леди Лилиан, Мэри Роуз сдалась. Предстоящий вечер обещал быть для нее трудным испытанием, поскольку она не привыкла находиться в центре внимания. Тем не менее Мэри Роуз старалась, чтобы улыбка не сходила с ее лица.

Первой к ней подошла тетушка Барбара – женщина весьма дородная, с ней почему-то все считались. Она сразу же признала в Мэри Роуз свою племянницу: обняв молодую женщину, она принялась похлопывать ее по спине, словно маленького ребенка.

– Бедное, бедное дитя, – повторяла она снова и снова. – Слава Богу, теперь ты дома. Мы все будем любить тебя и заботиться о тебе.

Поскольку тетушка, судя по всему, не собиралась выпускать Мэри Роуз из своих мощных рук, на помощь родственнице поспешил дядя Роберт.

– Ты задушишь ее, Барбара, – заявил он и в ту же секунду стиснул бедняжку так, что у нее и в самом деле перехватило дыхание.

Пока родственники передавали ее из объятий в объятия, Мэри Роуз заметила, что происходящее кажется Харрисону забавным. Он стоял в глубине гостиной рядом с лордом Эллиотом и с любопытством наблюдал, как его жену тянут одновременно в разные стороны.

Мэри Роуз была рада, как приняли ее тетушка Барбара и дядюшка Роберт, и несколько смущена этим. Признаться, некоторые их заявления показались ей по меньшей мере странными. Тетя Барбара, например, считала, что все прошедшие годы Мэри Роуз страдала, будучи жертвой страшной несправедливости. К концу вечера молодая женщина поняла, что все семейство Эллиотов разделяет точку зрения супругов.

Мэри Роуз постаралась на них не сердиться, поскольку они не знали, какой прекрасной и полной жизнью жила она в Монтане.

Ее представили двоюродным братьям и сестрам. Старшей из девочек было четырнадцать лет, и в ближайшее время ей предстоял первый выход в свет. Пятеро ее сестер поразительно походили друг на друга и различались между собой, похоже, только возрастом и ростом. Самым младшим был семилетний мальчик, названный в честь отца Робертом. Вбежав в гостиную, он тут же бросился к Харрисону и с этой минуты не отходил от него ни на шаг.