Кремлевское кино - Сегень Александр Юрьевич

— Зря, как мне кажется, Александров решил сменить амплуа. Комедии у него получаются лучше, чем серьезные фильмы. Сейчас он намеревается снимать картину о Глинке.

— Как же так? — удивился Сталин. — Ведь уже был один фильм об этом композиторе. И, если мне не изменяет память, недавно.

— Да всего пять лет назад! — развел руками Большаков. — Там еще Пушкина так смешно Алейников играл, помпезно.

— Что же, разве нет других хороших сюжетов?

— Да полно! Я сам недавно такую историю услышал, прямо просится, чтобы из нее Александров комедию сделал. В психиатрической лечебнице имени Гаршина где-то под Курском пациенты сильно поистрепались. Директор узнал, что на московских складах скопилось множество эсэсовской униформы, привезенной из Германии, новенькой. По знакомству он раздобыл несколько десятков комплектов и обрядил нуждающихся пациентов.

— Психов? — переспросил Сталин.

— Ну да, чокнутых, — со смехом кивнул Большаков. — Разумеется, униформа без знаков различия, но все равно, представьте, как все они разгуливают в эсэсовском обмундировании по лечебному заведению. Вот уж где дурдом так дурдом! Но это еще не все. Надев униформу, они почему-то возомнили себя иными людьми, принялись ходить строем, отдавать друг другу честь, взбунтовались и совершили коллективный побег. Идти почему-то решили в Москву, прямо к Сталину, требовать, чтоб он их отправил на войну с Америкой. Жители окрестных мест, увидев эсэсовцев, подумали, что эти гансы скрывались где-то в лесах, а теперь повылезли. Они начали их отлавливать, а когда те оказывали сопротивление, то и лупить. Короче, общими усилиями всех переловили и сдали в милицию.

— Вот умора! — от души рассмеялся Сталин.

— Согласитесь, так и просится в комедию к Александрову. Возьмет пару сценаристов, те еще так и сяк обыграют сюжет, будет — обхохочешься. Допустим, они возомнили себя настоящими эсэсовцами и пошли на Москву, чтобы ее штурмовать и захватить. Пусть даже какие-нибудь нашивки на некоторых мундирах окажутся, хотя бы две молнии. Можно еще, чтобы не только эсэсовские мундиры, но и гестаповские, и просто армейские, а кому-то достался бы генеральский.

— А кого же будет играть в таком фильме Любовь Орлова? Директора дурдома?

— Можно и директора. А можно и сумасшедшую, возомнившую себя гестаповкой или эсэсовкой.

— Ей, кстати, пойдет немецкая форма, — прищурился Сталин.

— Ну что, даем Александрову такой сюжет?

— Не даем.

— Нет? — На лице министра кино застыло разочарование. — Значит, не даем.

— Нехорошо показывать советских людей психами. Я понимаю, есть немало умалишенных, есть множество лечебных заведений для их излечения. Но это не для экрана. Хотя сюжет смешной.

— А что, если по-другому? — решил зайти с другой стороны Иван Грозный. — Допустим, партия эсэсовских обмундирований ушла за океан к американцам, и все действие разворачивается в американском дурдоме.

— В мэдхаусе, — выказал свои знания в английском Иосиф Виссарионович.

— Все точно так же, только они сбегают и идут штурмовать Белый дом. Причем один из них сильно похож на Гитлера. Все маршируют за ним. И вот тут оказывается, что в Америке многие симпатизируют нацистам, и к этим психам присоединяются другие придурки, как бы здоровые, но на самом деле тоже психованные. Ну, и дальше сценаристы придумают, как раскрутить сюжет.

Главный зритель с минуту подумал, разгуливая взад-вперед по своему дачному рабочему кабинету, и ответил:

— Ну, или так.

По интонации, давно изученной министром кино, стало ясно: история Сталина позабавила, но идея не вдохновила.

— Иосиф Виссарионович, — кашлянув, заговорил Большаков. — Я прошу вас сделать что-то, чтобы оградить меня от постоянных нападок критиков на сложившееся в киноотрасли малокартинье.

— Как вы сказали? Малокартинье?

— Да, именно такой термин появился в нашей печати. Один гусь напечатал фельетон, в котором наш кинематограф будто бы приходит в качестве пациента к врачу, тот его тщательно обследует и ставит диагноз: «Да у вас, дружочек, малокартинье, очень опасная болезнь! Вам нужно срочно обратиться к профессору Большакову». И так во всем винят только меня. Вот небольшая статистика. К началу войны наше кинопроизводство достигло пика — шестьдесят четыре фильма. Затем, разумеется, с началом войны количество выпускаемых картин резко снизилось. Но даже в тяжелейших военных условиях в год у нас выпускалось более двадцати картин, таким образом, за всю войну удалось выпустить более ста фильмов. В два первых послевоенных года выходило по двадцать три фильма. Но отрасль перестала получать из госбюджета необходимые финансовые средства. Кого в этом винить? Америку. Нужно, чтобы наши газеты и журналы не обрушивались на Министерство кинематографии с незаслуженной критикой, а объясняли гражданам, что из-за того, что США и их союзники устроили гонку вооружений, нашей стране приходится в ней участвовать, чтобы в возможной будущей войне у нас имелось достаточное количество оружия для противостояния врагу. Не Большаков виноват в уменьшении количества картин, виноваты заокеанские мерзавцы. У них полно денег, их экономика никак не пострадала от войны, в отличие от нашей. Нам надо бросить все силы на восстановление, а проклятые янки заставляют нас производить оружие.

— Сколько фильмов вышло у нас в прошлом году? — спросил Сталин.

— До обидного мало! Тринадцать. В годы войны ежегодно выходило вдвое больше. Боюсь, что в этом году малокартинье достигнет своего дна. Масштабных работ вообще нет, потому что средств хватает лишь на скудные бюджеты.

— А сколько у нас сейчас кинотеатров?

— Действующих кинотеатров много, сорок две тысячи. А показывать приходится либо старье, либо зарубежку в огромном количестве. На наше кино средств не хватает.

— Что сейчас на выходе?

— Савченко заканчивает «Тараса Шевченко», в главной роли понравившийся вам Сергей Бондарчук.

— Это тот Савченко, который в свое время сделал «Гармонь»?

— Да, но с тех пор он хорошо работает. «Богдан Хмельницкий», «Иван Никулин», «Старинный водевиль» вам тоже понравился.

— Ну да, ну да… Что еще?

— Козинцев — о Белинском. Юткевич — о Пржевальском. Раппапорт — «Свет в Коорди», о создании первых колхозов в Эстонии. В главной роли — замечательный эстонский певец Георг Отс.

— Лирический баритон? Онегина поет?

— Он самый.

— Великолепный голос. Само благородство. Еще что?

— У Герасимова — «Сельский врач».

— Макарова жену врача играет? — усмехнулся главный зритель.

— Не угадали, — засмеялся министр кино. — Самого сельского врача. Там сельский врач — женщина. Владимир Петров снял картину на сей раз о спорте, о футболе. «Спортивная честь» называется.

— Футбол — хорошая игра, надо ее у нас развивать и дальше, чтобы мы могли побеждать всех в этом виде спорта. А как там картина Чиаурели про девятнадцатый год?

— Заканчивает. Хороший фильм получается.

— Сталина опять Геловани играет?

— Геловани. По сюжету, Сталин приезжает на фронт в самый критический момент наступления белогвардейцев и спасает положение.

— Каков молодец этот ваш Сталин! — засмеялся Сталин. — Всюду успевает. Коня на скаку останавливает, в горящую избу входит. Вот бы мне таким быть. Пьесу написал Всеволод Вишневский?

— Он самый.

— И Сталин, как всегда, этакий красавец, ни разу не улыбнется, ходит важно? Вот эдак? — И главный зритель изобразил, как его изображает Геловани.

— Ну, в общем так, товарищ Сталин, — похихикал Большаков. — Но, должен доложить, картина будет в цвете. Как и большинство фильмов, выпускаемых в этом году.

— Вот это хорошо. Зритель начинает привыкать к цветному кино. И жизнь наших людей будет разноцветная, яркая, красочная.

— Режиссер Вера Строева сняла красочную и яркую картину «Большой концерт», в главных ролях Лепешинская, Козловский, Барсова, Максакова, Плисецкая. В сущности, это фильм, составленный из балетных и оперных партий, и я считаю это важным направлением. Далеко не каждому советскому человеку удастся попасть на спектакль с участием выдающихся артистов. А тут ему привезут фильм, и он его посмотрит. Так вот, ввиду плачевного состояния финансирования нашего кинематографа мы временно можем найти спасение в фильмах-спектаклях.