Юность в кандалах - Дмитрий Великорусов

18) Семён

Дневальный клуба Семён вышёл по УДО, оставив полгода из пятнадцати лет срока. Не стоит забывать, что Семён, хоть и был тяжеловесом по сроку, но на зоне авторитета не имел, и поэтому даже не знал, как выглядит мобильный телефон. Свобода его так поразила, что он забухал, не сумев влиться в вольную жизнь, и забыл в первый же месяц отметиться в комиссии[320], за что его и отправили на оставшийся срок обратно на зону. Вернулся Семён в уже ему родную ИК-13, где и досидел остаток срока.

19) Махо

Шульцген, сидя по второй ходке, встретил на лагере во Владимире Махо, одного из грузин, пытавшего меня в пресс-хате. Тот толкнул фуфло, не отдав карточный долг и сломился в БМ. На зоне его объявили фуфлыжником и ломовым. Видать, справедливость всё же существует.

20) Андрей «Магадан» Рахманкин

Одна из бл*дин шестого отряда, тот самый, который неслабо получил от ВИЧевых во время бунта, объявился в Питере, вместе с двумя другими активистами карантина Ручихиным и Дёминым. Занимается ремонтом, женился и выглядит вполне здоровым, видать, Сильвер наврал про то, что Магадан остался дурачком. Ну и ладно, по ситуации с Махо видно, что жизнь таких нелюдей наказывает.

21) Валерий Леонтьев

Другая бл*дь карантина — Леонтьев, освободившись, бежал из родного Саратова в столицу Мордовии, Саранск, боясь возмездия за свои поступки. Дальнейшая его судьба неизвестна.

22) Шалай

От Сани «Москвы» я узнал, что Шалай долго на свободе не пробыл и загремел на новый срок, где опять начал лютовать, снова став активистом. «Москва» общался с бывшими саратовскими сидельцами, и они сообщили ему эту информацию. Не так давно от даты написания этой книги, до нас дошёл слух, что Шалая после второго срока всё-таки нашли и убили. Правда это или нет, не узнать. Но если правда, то я не удивлён, ведь сколько крови было на его руках.

23) Исправительная колония № 13 города Энгельса

После моего освобождения зона значительно разморозилась. Появились мобильные телефоны, у некоторых даже по несколько штук. Появился общак, наркотики. Но вскоре об этом узнали в управе. Где это видано, чтобы в самой красной области России, на образцово-показательном пыточном лагере, легенды о котором ходят далеко за пределами управы, поломали режим. Начальника колонии быстро уволили, поставили нового, а гайки закрутили. Вчерашние бл*ди из смотрящих за бараками вернулись в актив и начали снова встречать этапы, а режим стал хуже прежнего. В ШИЗО снова стали загонять ежедневно спецназ, избивая отбывающих под крышей наказание, пытки возобновились. В 2012 году там случилась очередная смерть — от пыток скончался осужденный Артём Сотников. Но в этот раз на несчастный случай[321] списать не удалось, мать Артёма подняла шумиху, вызвав общественный резонанс, начальника колонии снова сменили, а некоторых из сотрудников посадили. Только виновны ли они в его смерти? Или всё же вина лежала на активистах? Кто знает. На моей памяти, мусора делали всё руками козлов, и те выполняли за них всю работу, вплоть до их служебной. Может, за эти года что поменялось, а может, и нет. Но потом зону расформировали, и из колонии общего режима она стала колонией особого режима. Насколько мне известно, красная она до сих пор, как и вся Саратовская область.

Постскриптум

Вот и подошёл к концу мой рассказ, который даже несколько превысил ожидаемые объёмы. Ну, надеюсь, вы не скучали. А что, собственно, стало со мной?

После освобождения я так и не закурил, а от алкоголя отказался полностью спустя несколько месяцев после того, как глотнул вольного воздуха. Не пью даже по праздникам, принципиально. Алкоголь — человеческая слабость, а со своими слабостями и пороками нужно бороться. Не для того нам дано наше тело, разум и дух, чтобы разрушать их.

Закончив вечернюю школу, я поступил в университет на факультет истории, политологии и права, который закончил с отличием по направлению политологии. Для сдачи всех экзаменов мне хватило знаний, который я получил путём самообразования, в том числе и в местах лишения свободы, ни к одному экзамену я не готовился. В магистратуру не пошёл, потому что не видел бюджетных вариантов, а платить за учёбу не хочу принципиально, но если подвернётся бюджет, то, возможно, и продолжу учиться.

На свободе, хоть сидел я и не так много, первое время я был ошарашен. За эти три года[322] всё очень сильно поменялось. Молодёжь стала одеваться, как «полупокеры», так мы называли метросексуальный стиль одежды в тюрьме, технологии значительно продвинулись. Мобильные телефоны стали оплачиваться через терминал, а когда я сел в тюрьму, их оплачивали через карточки, которые покупали в ларьках. СМСкой нужно было отправить код на определённый номер. Первое время я вообще не хотел подходить к этим терминалам, боясь сделать что-то не так, но потом привык.

В Движении тоже всё поменялось, как от внешнего вида, так и до мировоззренческого. Скинхедов не осталось, все, кого не пересажали, переоделись на «кежуал». От солидарности не осталось и следа, все стали грызться между друг другом, начиная от религии, заканчивая идеологическими вопросами. Раньше каждый соратник был друг другу брат, на улицах здоровались даже с незнакомыми, а теперь с прищуром глядели, а не шафка[323] ли ты? Да и вообще, движение стало умирать, репрессии и массовые аресты 2005–2007 годов сделали своё дело.

Оставила тюрьма свои последствия и на моём здоровье. Помимо отнятого прессом и пытками физического здоровья, я получил ещё букетом и аллергию, переросшую в астму, а также проблемы с желудком.

После освобождения часто снилась зона и тюрьма. Снилась долго, да бывает снится и до сих пор. Но с годами такие сны становятся всё реже и реже. Но срок не забыть никогда. Особенно срок, проведённый на красном лагере. Можно освободиться из зоны, но зона останется в тебе навсегда. Свой свояка видит издалека, и на свободе сразу можешь определить сидел человек или нет, даже если выглядит он далеко от привычного образа зека. Манеры, повадки, речь. Везде есть свой отпечаток. Мышление человека кардинальным образом меняется, особенно если человек далеко не глупый и в тюрьме занимал не последнее место. Люди, прошедшие лагеря, армию, войну, всегда будут отличаться от других «вольных» людей. И это не изменить, тюрьма оставляет свой отпечаток на психике человека.

Жалею ли я о том, что попал в тюрьму? Однозначно нет. Это был необходимый этап в моей жизни, избежав которого, неизвестно, что со мной стало бы. Я был далеко не