Злые чары Синей Луны - Саймон Грин

– О, этот упрямый, как черт! – вместо мужа ответила Фишер. – Да и сама я всегда славилась дьявольской упертостью.

– В жизни бы не догадался, – пробормотал Ламент. – Ладно, вы двое пойдете первыми. Посмотрим, насколько далеко вам удастся продвинуться. Сенешаль и я останемся наблюдать отсюда и делать пометки.

– На тот случай, если вы не вернетесь, – ободряюще пояснил Сенешаль.

Хок и Фишер переглянулись, пожали плечами, перехватили поудобнее оружие и осторожно шагнули вперед, в комнату. Их шаги по голому деревянному полу звучали болезненно громко. Все выглядело по-прежнему, но давление мгновенно возросло в несколько раз. Все инстинкты Хока прямо-таки вопили, чтобы он поворачивал и бежал прочь отсюда. Сердце бешено колотилось в груди, а дыхание сделалось резким и торопливым. Он просто знал, что сейчас случится нечто плохое, и стискивал рукоять меча, пока костяшки пальцев не побелели.

Принц окинул комнату быстрым, настороженным взглядом, но в ней по-прежнему было тихо, спокойно и пусто. Совсем рядом с ним Фишер шаг за шагом преодолевала сопротивление. Лицо ее сделалось бледным и напряженным, а глаза мучительно расширились.

Супруги переглянулись и обменялись невеселыми улыбками. Они продвинулись всего на дюжину футов, а у Хока уже дрожали ноги. И – видимо, из солидарности с конечностями – сводило мышцы живота. Ощущение угрозы сделалось настолько реальным, что, казалось, ее можно потрогать. Пот струился по лицу и капал с подбородка. Хок даже не мог оглянуться и посмотреть, как дела у Фишер. Каждый последующий шаг требовал полной концентрации воли. Весь мир сузился до размеров комнаты, лежащей перед глазами, и люка впереди. Поэтому капитан очень удивился, когда внезапно погасли все огни и его окутала темнота.

Давление вдруг исчезло, и он сделал несколько еще неловких шагов вперед, прежде чем пришел в себя. Темнота была полной, в какую сторону ни повернись. На мгновение он решил, что снова оказался в Черном лесу, один и всеми покинутый. Паника угрожала захлестнуть Хока, но он безжалостно задавил ее. Принц больше не боялся темноты. Не боялся – и все. Он окликнул Фишер, затем Ламента и Сенешаля, но ответа не последовало.

Хок не был даже уверен в том, что находится в той же самой комнате. Может, они с Фишер активировали какое-нибудь скрытое заклятие Магуса и перенеслись куда-то еще? Он ощущал вокруг себя открытое пространство, но не имел понятия, насколько оно велико. Дыхание снова участилось при мысли о том, что он и впрямь мог снова очутиться в гнилом сердце Черного леса и Долгой ночи, где всегда темно. Достаточно темно, чтобы сломить кого угодно.

Хок опустился на колени и потрогал землю под ногами. Его захлестнуло облегчение, когда он ощутил под ладонью голые доски. Он по-прежнему находился в комнате. Хок выпрямился, сердясь на себя за то, что едва не утратил самообладание, и вновь осторожно двинулся вперед, вытянув перед собой руку. У него имелась коробка спичек, однако на то, чтобы зажечь их, требовалось хотя бы на мгновение выпустить меч, а ему пока не хотелось этого делать. И вообще, кто знает, какую дрянь привлечет свет в подобной темноте?

И тут впереди, на некотором расстоянии перед ним, возник огонек. Серебристое свечение, странное и неестественное, приняло форму, и в пятне света появилось лицо, вынырнувшее из Хокова прошлого. Из тех лет, когда у него было другое имя и другая легенда. Серебристый свет исторг мертвеца, покойного короля Иоанна Четвертого, некогда правителя Лесного королевства, отца принца Руперта.

Король был в точности таким, как в последние мгновения перед великой обороной Лесного замка от надвигающейся армии демонов, – облаченный в полный доспех. Нагрудную пластину покрывали защитные руны, а в руке он держал великий и ужасный меч «Скалолом», один из древних и могущественных Даров преисподней. Когда говорил «Скалолом», мир содрогался. Волосы у короля были седые, а лицо изборождено морщинами – немыми свидетелями возраста, боли и потерь. Однако Иоанн по-прежнему держался прямо и гордо – очень по-королевски. Хок всегда жалел, что отец научился быть королем только в самом конце жизни.

Принц стоял на месте, а его отец все приближался и приближался и наконец остановился прямо перед ним. Король Иоанн смерил сына откровенно презрительным взглядом.

– Я знаю, кто ты, – произнес король.

– Разумеется, знаешь, – ответил Хок. – По-моему, от мертвых скрыто немногое. Что ты делаешь здесь, отец?

– Твой позор поднял меня из могилы, – резко ответил король. – Ты разочаровал меня, Руперт. Ты подвел меня, подвел своего брата и не сумел выполнить долг перед страной. Я привел тебя в этот мир, я и отвечаю за то, чтобы убрать тебя из него.

Он бросился вперед, занеся «Скалолом» обеими руками, и в последний момент Хок поднял топор и блокировал удар. Они принялись медленно кружить друг вокруг друга.

Фишер тоже на некоторое время потерялась в темноте, но затем отринула страх – в точности так же, как это сделал Хок. Она тоже увидела серебристый свет, и оттуда к ней тоже вышло знакомое лицо. Она приняла боевую стойку, держа меч перед собой, и покойный принц Харальд замер на почтительном расстоянии от нее. Он выглядел в точности таким, каким она его помнила: высокий, мускулистый, классически красивый. Он был одет в покрытую рунами броню и держал в руках меч по имени «Яркая Вспышка». Когда говорил этот ужасный клинок, мир горел. Харальд медленно оглядел ее, лицо его было холодно и бесчувственно.

– Что ты делаешь здесь? – почти сердито спросила Фишер. – Отправляйся в свою могилу! Я слышала твое послание. Я найду твоего убийцу.

– Тебе не следует находиться здесь, – произнес Харальд едва различимым шепотом. – Любопытство и грехи привели тебя в место, где ходят мертвые. Здесь искупаются старые обиды и исцеляются старые раны. Если бы ты осталась в замке, Джулия... если бы ты любила и осталась со мной, я был бы жив. Мне не следовало доверять тебе.

И тут он напал на нее. Длинный, смертельно опасный клинок описал широкую дугу. Фишер встретила его собственным мечом, и посыпались искры. Два лезвия взлетали и скрещивались, Фишер и Харальд кружили во тьме, предпринимая одну безжалостную атаку за другой. И все это время Фишер думала: «Это не может быть Харальд. Он бы не сделал этого. И что более важно, Харальд мне не доверял. Он не доверял никому и никогда. А поскольку истинный Дар преисподней уже давно разнес бы мой обыкновенный меч, – это не Харальд».

Она сделала шаг назад, не опуская оружия, но и не желая продолжать бой, пока не поймет: с кем или с чем она сражается.

Хок тоже начал гадать, кто его противник, когда король внезапно прекратил бой и побежал. Принц не стал его преследовать. Это не мог быть Иоанн. Они с отцом помирились давным-давно. Кто-то пытался манипулировать ими, а они с Фишер никогда не играли в чужие игры. Да и в приемах противника было что-то чертовски знакомое. Ответ уже вертелся на кончике языка, когда кто-то твердо ухватил Хока сзади за локоть и вытащил из темноты на свет.