Крайний случай - Андрей Викторович Дробот
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Раньше как было: скорей, скорей. Сутками пропадали на работе. Если в день где-то два-три часа поспишь – это хорошо. А то вообще спать не приходилось: приехал домой, чаю попил – и опять сюда. А одно время поселок был на грани гибели. Авария по электроэнергии случилась, тепла нет, и морозы стояли сильные. Решался вопрос об эвакуации женщин и детей на «землю». Даже чай утром невозможно было попить. Вода, припасенная в банках, замерзала в квартирах. Спали в тулупах, в валенках, в шапках, под матрасами. Как это все перетерпели, непонятно. Молодые. Интересно все было…
По пути из столовой на базу своего участка Игорь с Сергеем заехали проверить, как работает на скважинах их участка бригада подземного ремонта, а затем направились замерять давление в трубопроводе товарной нефти.
Остановились на заснеженном поле, посреди которого торчало множество штырей с подписанными табличками и загородок, внутри которых виднелся металл. Очень похоже на небольшое кладбище с памятниками. Вот только покойнички и надписи другие. Закопаны нефтяные, газовые, водяные трубопроводы. От каждого свой наземный выход. Подписано: «Перемычка», «Дренаж», «Врезка»… Стволами сломанных деревцев темнели выходы кабелей, обернутые в полиэтилен.
Игорь вместе с Сергеем вылез из вахтовки. Они пошли по глубокому снегу от таблички к табличке. Шарили по этому кладбищу в поисках нужной трубы, но так ее и не нашли.
– Видимо, под снег ушла. Поехали в другое место, – сказал Сергей…
Отъехали в сторону, а там еще один памятник за загородкой – будочка, внутри которой сквозь щель между дверцами виднелся манометр. На дверцах висит замок, а ключа с собой, как обычно, нет.
– Надо с манометра снег обмести веточкой, а то его сильно припорошило. Тогда, может, и разглядим, что он показывает, – предположил Игорь.
Сергей и Игорь разбежались в разные стороны, оставляя за собой глубокие впадины следов. Закачались, затрещали деревца.
Через узкую щель отломанной от сосенки веткой Игорь смел снег с манометра и разглядел его показания. Девять с половиной атмосфер. Порядок. Можно возвращаться.
– А сколько у нас считается нормальным болеть? – спросил Сергей, вспомнив о дырявой вахтовке.
– Один раз в год – это терпимо, – ответил Игорь. – Ну, смотря какие болезни. Есть ведь не только простуда, а радикулит или язва. Всякое бывает. Но мне приходится крепиться. Уйдешь на больничный – можно тринадцатой лишиться…
Вот и опять на базе. Игорь остался. Сергей с Халилом, Геной и Алексеем Николаевичем отправился на вахтовке на повторный объезд скважин.
На сто семьдесят третьем кусте слесари облепили станок-качалку. Звонко работали в две кувалды. А в остальном все по-прежнему…
Вечерело. Три часа дня. Качающиеся балансиры погружались в туман полутьмы. Усилился ветер, но по-прежнему вокруг царствовала глухая тишина леса. Снег и сосны. Маленькие деревца росли уже на самых подступах к промышленной территории. Молодняк. Они в конце концов отвоюют эти места…
В спутниках светло, тепло, кажется, что можно спокойно работать в любой мороз. Успокаивающе гудела вахтовка…
– Вот раньше, при тех ценах, здесь хорошие зарплаты были. Всей семьей, вчетвером, в отпуск и обратно – только на самолете. Там на такси. И денег хватало. Сейчас не хватает.
– Вот смотри, что получается. Мое дело за работой насосов следить, чтобы они были исправны, и остальная техника работала. А что там эти насосы качают, я к этому отношения не имею. Это наверху смотрят. А нашу зарплату привязали к конечному результату, к добыче нефти. Разве это справедливо? Раньше за замеры и пробы нам доплачивали. Сейчас мы делаем то же самое, но эти доплаты сняли…
– А ведь скажешь о наболевшем, так и уволить могут. Ни за что ни про что. Я-то ничего не боюсь. Начальство трясется за свои места. Как бы чего не всплыло. А устроиться на работу больше негде…
– …А куда уходить? Профессию можно менять, пока молодой. В нашем возрасте надо смотреть, как бы не прогадать. Вот один мой знакомый ушел в Пурпе. Получать стал 19 тысяч в месяц. Неплохо. Но там, видать, смотрят, откуда люди бегут, взяли да подравняли зарплату. Теперь он 14 тысяч получает и думает, как бы назад…
– А мой сосед в Нижневартовск уехал и возвращаться не думает…
– Поздно подался на Север, – каялся Алексей Николаевич.
– Я вот приехал в девятнадцать лет, – сказал Халил. – Если бы не девяносто первый год и не девяносто восьмой, то можно было спокойно жить. Тогда же спать легли – нормально все было. Проснулись – наполовину раздетыми. А сейчас что делать? Ждать, пока опять разденут? Вот тебе и государство. Помню, как знакомые поехали отсюда за машинами. Но пока ехали, цена на автомобили в два раза поднялась. Слов нет – одни междометия. У них на дорогу денег нет, не то что доплачивать. Хорошо хоть генеральный выручил…
– Вот что ты, пенсионер, тут делаешь? – вдруг обратился Халил к Алексею Николаевичу, хитро подмигнув Сергею и Гене. – Не хватает тебе пенсии, вот и работаешь.
– А куда деваться? – ответил тот. – На эти стариковские деньги как жить? Вот до пятнадцати лет северного стажа дотяну, чтобы получить повышенную северную пенсию и льготу по переселению, а там хватит.
– Не слышал я, чтобы переезжали, – ответил Халил.
– А вот посмотрим, – сказал Алексей Николаевич. – Если перееду, то расскажу.
Уже темно, а темнота рождает пересуды…
Опять куст, опять на подножку и вниз.
«Один день так попрыгать – это ничего, – размышлял Сергей. – А вот годы попрыгаешь – и спина, и ноги уже болят. Да сердечко пошаливает, ведь, как пожарники, работаем. Все время в ожидании. То ничего, то аврал…»
В вечерней тьме маховики качалок уже не на кур походили, а на драконов, готовых пыхнуть огнем в любой момент. Цивилизованный человек проник черт-те куда, где жить-то ему вовсе не положено. Понастроил средь девственной когда-то тайги. Разогнал зверье, потравил рыбу, крепко потеснил ханты и ненцев. И не на пользу себе. Ведь не зажил народ лучше…
Маховики все гонят нефть. И уже
