Крайний случай - Андрей Викторович Дробот
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его ничто не выделяло среди сверстников, кроме озорного блеска в глазах, пружинистой спортивной походки и легкого на добрую шутку языка. Степенно падал легкий предновогодний снежок, он громко и весело скрипел под подошвами, прогоняя сон и неприятие работы. Сергей вспомнил о скорых праздниках, к которым он уже подготовил ящик «Мартини», о том, что в его доме вновь соберутся друзья и родственники…
От ярких слепящих фар, за которыми тащились неясные силуэты машин, теням на дороге было тесно. Вереница вахтовок и ведомственных автобусов разных марок ехала в обоих направлениях. Они притормаживали, захватывали своих людей и ехали дальше. Но народу на остановках меньше не становилось. «Здорово», «здорово», – звучало то здесь, то там…
Его автобус пришел в начале восьмого. Просторный и теплый. Там уже был народ. И чем дольше автобус кружил по городу, тем больше становилось пассажиров, тем громче звучали разговоры и смех. У городского рынка свернули на «пьяную дорогу», названную так уже давно за то неоценимое качество, что по ней непротрезвевшие, а то и пьяные водители могли выехать из города в обход поста ГАИ. Разговоры стихли, автобус погрузился во тьму, в свете фар замелькали сосенки, обильно росшие вдоль обочины и присыпанные хлопьями снега. Чуть дальше темнела плотная стена леса. В голову Сергея полезли воспоминания…
Женился после армии по большой и внезапно нахлынувшей любви. Ради Аллы он разорвал отношения со своей невестой, честно отождавшей его два года службы, поссорился с родителями, которым нравилась эта скромная и обаятельная деревенская девушка. После свадьбы отношения с родителями не наладились, молодожены сняли квартиру. Жизнь напоминала рай, ради содержания которого он ушел с третьего курса института и до сих пор остался с незаконченным высшим. Алла не отговаривала, она любила достаток. А он вкалывал и днем, и ночью сразу на трех работах, перехватывая «халтурки», пока не уехал на Север. Здесь все немного успокоилось, появилась своя квартира, но, глядя на знакомых, которые учились и продвигались вверх по служебной лестнице, он невольно им завидовал, проклинал опрометчивое решение прекратить учебу и в глубине души обвинял во всем свою жену…
«Все мы тут, словно отверженные, не нашедшие счастья в родных местах…» – вдруг обобщил Сергей.
На цеховой базе были минут через тридцать. Промышленный городок блистал огнями. Вдалеке на высоте, на фоне непроглядного неба, различались огромные баки и трубы насосной станции. Неподалеку в ожидании бригад выстроился ряд вахтовок, темнели домики, будочки и одноэтажное деревянное административное здание. Сергей зашел в него вместе со всеми.
В тамбуре, как напоминание о прошлых праздниках, стояло множество бутылок из-под водки и пива, но заполненных не спиртным, а нефтью, на анализы. На стене фойе примостился новогодний плакат со снеговичками. Возле окошка диспетчера приколот ряд бумажек, средь которых были и приказы, и описание случаев травматизма, и просьбы о денежной помощи.
В коридоре стоял бак с питьевой водой, на нем – кружка. Водитель их вахтовки зачерпнул водицы и крупными глотками жадно пил.
– Что, транспортников опять сушняк мучает? – спросил Сергей и прошел мимо, не дожидаясь ответа.
– Опять елки-палки и теще, и себе? – бросил он встречному, тащившему две стянутые веревкой елочки, и зашел в небольшую комнату, где в ожидании цехового начальства сидело человек шесть. На столе теснились одинаковые черные сумочки с едой. «Когда уже я себе такую куплю?» – подумал Сергей, поставил рядом свою авоську, пожал всем руки и присел на последнее свободное место. Время потекло весело, в ход шел любой повод, чтобы пошутить да посмеяться…
В комнатку занесли большой картонный ящик, похожий на заводскую упаковку от американских окорочков.
– На Новый год курочек жарить будете? – раздался вопрос по той причине, что руководители иностранных фирм, работающих на здешней земле, в отличие от наших хозяев, не забывали завозить своим рабочим на промыслы праздничные обеды.
– Да какое там жарить. Сальники здесь, – ответил вошедший и, открыв коробку, продемонстрировал множество кольцеобразных резинок наподобие кистевых эспандеров.
– А если бы я такую нес, то меня бы точно служба безопасности арестовала, – сказал армянин, сидевший на ступеньке стремянки. – Сказали бы, что террорист идет. Лицо кавказской национальности…
– А ще это президента на семь лет избирают? Не у вас ли?
– Не знаю, но слышал, что в одной из бывших республик его пожизненно избирают.
– А что? Можно и пожизненно. Лишь бы человек был хороший…
– Ходил вчера на лыжах, да под лед провалился, сломал их. Они так подо льдом и остались. Надо сегодня сходить посмотреть.
– Можешь не беспокоиться. Их, наверное, течением уже далеко унесло…
Замелькали самые разные темы.
Обсуждали тринадцатую зарплату. Ругали ночников, т. е. тех, кто работает в ночную смену, за то, что причиняют беспокойство – к ним же технику приходится направлять на кусты. Хаяли и студентов-экономистов, которых, несомненно, учат для того, чтобы на местах порядки ужесточать…
Вскоре приехало начальство. Сергей вместе со своей бригадой забрался в вахтовку – мощный «Урал» с оранжевым пассажирским салоном вместо кузова.
Жар шумно нарабатывала печка, переделанная из автомобильного радиатора. Салон вахтовки поскрипывал, покачиваясь на беспрерывных ухабах. Едва державшаяся на защелке дверь дребезжала. Машина жаловалась на старость…
– Сегодня еще ничего, тепло. Ох и сильно же поддувает через эти щели в хороший мороз, да с ветерком, и никому дела нет, – высказался Сергей. – А как на больничный уйдешь, так потом упреков не переслушаешь…
Дорога, сравнимая со сложнейшим лабиринтом с множеством ответвлений, поворотов, перекрестков, петляла среди пропасти мелкорослых заснеженных лесков. То здесь, то там средь величавого моря тайги встречались отдельные островки открытых, чистых, как белые скатерти, пространств, которые терялись вдали, в бледной дымке. Небо до самого горизонта скрывала плотная занавесь облаков. Начало десятого. Рассвет только-только занимался, полутьма отступала.
Вот и база участка. Станки-качалки согласно кивали балансирами, чем-то похожими на головы кур, клюющих зерно. Только происходило это, как в замедленном кино, и бесконечно, и ненасытно.
Ряд вагончиков. Один из них – жилой. С виду: пнешь – развалится. Но свой, родной. Пятнистая рыжая длинношерстая собака по кличке Балбеска виляла хвостом, пропуская бригаду к туго подпружиненной двери.
В левой комнатушечке сидел на топчане и, склонившись над столом, корпел над рабочими бумагами Игорь, их мастер. Кудрявый седоватый очкарик с помятым уставшим лицом после своего вчерашнего дня рождения. У края стола стояли стаканы, лежал подсохший хлеб да что-то в пакете. На одном из двух стульев уже примостился переодевшийся в робу Гена, самый
