Васка да Ковь (СИ) - Аноним Эйта

— Это не значит, что я непредусмотрительный дурак. Она может ей оказаться. И кто тебе сказал, что она не умеет колдовать? Хотя бы чуть-чуть? Вдруг она злобная ведьма-самоучка?

— Но ей незачем убивать человека, который просто зашел в библиотеку за книжкой!

Васка закатил глаза к небу, скрестив руки на груди.

— Всемогущий Ха, подтверди: эта женщина может выбесить любого незнакомца с первого взгляда!

— Эй, ты, бог, которому Васка молится только как припрет! Послушай, вразуми дурака, женщина с женщиной всегда общий язык найдет, я должна идти! — Ковь возвела глаза к потолку и молитвенно протянула руки. — Ну ладно, мне просто интересно на нее взглянуть. С каких пор ты стал параноиком?

Васка отвел глаза.

— Я никогда не видел убийц — ну, тех которые… в мирной жизни не видел. Когда я ходил на Кьяксон — там было понятно. Война же. Да и боя было всего два: сначала мы отбили Кьяксон и я служил в гарнизоне, а потом была осада, меня ранили, и я вернулся домой… А тут мирно. Знаешь, как мне полегчало, когда ты вдруг заявила, что Етель живой?

Ковь не понимала.

Она знала, что Васка год бегал где-то за границей вместе с армией в одной из тех бесконечных стычек за веру — об этом красноречиво говорили настоящие зазубрины на его мече. Она неоднократно предлагала купить что-нибудь поцелее или хотя бы перековать меч, хотя и понимала, что Васка никогда не согласится.

Еще у него была бумага, что он имеет право на клочок земли где-то там, в пустынях под Кьяксоном. Он хотел подарить его Кови на день рождения, но она послала его далеко и надолго, в этот самый Кьяксен, арбузы выращивать. Подумаешь, куксы его отбили обратно.

Но он не был похож на ветерана. У нее в деревне были ветераны какой-то настолько давней войны, которую никто и не помнил… Васка был другим.

Это вообще был первый раз, когда он сам об этом заговорил. До того Ковь думала, что война миновала ее спутника, так не и не оставив в его душе особенно глубокого следа.

Хотя как-то он подозрительно вовремя об этом вспомнил…

— Не-а. Не верю. — Сказала она прежде, чем поняла, что именно говорит. — Ты не боишься. Ты просто не хочешь, чтобы я шла, потому что я докажу что ты не прав, и виновна Моль. При чем здесь вообще Етель?

Васка отвернулся.

— Договорились. Ты идешь. — и добавил, убеждая скорее себя, чем Ковь. — Виновна Гарпия.

Встретиться с подозреваемой удалось только вечером, так что Ковь успела немного восстановиться.

Моль оказалась такой же худой и угловатой, как ее сестра. И бледной-бледной, почти как падчерица. Если бы Ковь не слышала, что это очень болезненная женщина, и не проверила бы на всякий случай ауру, то решила бы, что она нежить.

Моль, увидев незнакомого человека, тут же скрестила руки на огромном животе — защищая. Уронила при этом книжку.

— Здравствуйте, я Ковия. Я гощу здесь. А вы, наверное, хозяйка замка, Манталена? — Как можно учтивее спросила Ковь.

Она опустилась на колени и подняла книгу, отряхнула обложку.

— Хозяйка замка… — Прошелестела Моль, — Это Ганталена… А я замужем за младшим братом, Тахлером… Все путают… но не я…

И она жалко улыбнулась, предлагая оценить… штуку? Наверное, это была шутка.

Они немного помолчали. В воздухе так и витала неловкость. Затем Ковь протянула книгу, краем глаза заметив название.

— интересуетесь древними легендами? Я тоже сказки люблю.

Моль неожиданно дернулась. Лицо ее искривилось в презрительной гримасе.

— Нет! — Воскликнула она, но тут же вновь перешла на шепот. — Сказки — это совсем другое. Легенды… красивые. Сказки нелепые… В сказках всегда справедливо, а так ведь не бывает. Бывает не так!

Иногда Ковь знала, что нужно сказать и когда именно сказать. Что-что, а интуиция у нее была отменная.

— А как бывает? Расскажите мне, как?

— Бывает, как в «Легенде о Каяке». — Улыбнулась-оскалилась Моль. — Когда девушка бросает свой мир ради любви и уходит к чудовищу в замок… второй женой. Чудовище — вдовец. Первую жену он съел. А вторую постоянно с ней сравнивает, и сравнивает, и сравнивает… и тогда Каяка открывает хрустальный гроб первой жены, чтобы спросить у мертвой совета… Она не враг ей. А там лишь обгрызенные кости, да и то не все. Потому что Чудовище съело ее, и никак Каяка не сможет доказать, что она лучше или хуже. Никогда не сможет, девочка… Я слышала, ты невеста тому рыжему парню? — Теперь Моль просто улыбалась.

Будто и не было той жутковатой гримасы, с которой женщина рассказывала легенду о Каяке.

Кстати, Ковь ее ни разу не читала и не слышала. Однако Ковь многого не читала…

— Да. — Кивнула Ковь. — Выйду замуж и буду Ковия Диерлих.

Она старалась говорить это жизнерадостным, ликующим тоном. Наткнулась на проницательный взгляд Моли и поежилась. Та как будто догадалась…

— Осторожнее, девочка. В любом мужчине кроется чудовище. Тебе посчастливилось — посчастливилось ли? Стать первой женой.

— Но первую жену же съели! — испуганно охнула Ковь.

— Но ты же первая жена Васкилероха Диерлиха, а не того самого чудовища? Может, повезет. Поверь мне, быть второй — гораздо больнее. — Моль вздохнула и попыталась перевести тему. — Прости мое занудство — иногда на меня находит говорливость. В этом замке мало людей, с которыми можно обсудить прочитанное.

Ковь замотала головой так, что чуть не сбился парик.

— Нет, нет, мне очень интересно! Я просто немножко… боюсь выходить замуж. Это…

— Давай присядем? — Перебила Моль. — Я устала стоять, а чуть дальше в библиотеке… есть восхитительные диванчики.

— Васка, мы были не правы! Оба! — Ковь вломилась в комнату и недоуменно заозиралась по сторонам.

Васка обошел ее и удобно устроился в кресле.

— Прости, не успел обогнать. Но ты можешь вломиться еще раз.

— Ты следил за мной, что ли?

— Да нет, проходил вот случайно мимо библиотеки, даже книжку взял. — Васка помахал в воздухе томиком «легенды о Каяке». — Такое любопытное чтиво! Рассказываю: Каяка на балу встречает загадочного и прекрасного принца, влюбляется, и тот увозит ее в свой замок. А потом оказывается, что принц-то чудовище, Каяка — вторая жена, а порядком погрызенные кости первой лежат в хрустальном гробу и чудовище в скобках принц до сих пор на них неровно дышит и капает слюной.

— Точно следил.

Васка попытался сделать лицо поневиннее.

— Ну что ты! Просто сидел в читальном зале, книгу читал, по-соседски, понимаешь ли, ухо грел… а ваша бабья трескотня так в уши и лезла. Могла бы беременность и потише обсуждать. А уж перед описанием родов могла бы этак невзначай предупредить: «Осторожно, Васка, роды! Я буду рассказывать, как все проходило у моей старшей сестры в подробностях!»

Ковь пожала плечами.

— Как врагам головы мечом сносить, так все нормально. А как про самое естественное, что может быть на свете, слушать — так тонкая душевная организация? Я еще не рассказывала, как их принимала — а я умею, представь себе. Васка, сосредоточься. Не время для твоих шуточек.

Васка покачал головой.

— Но ты же пошла а встречу с Молью, будучи насколько не в форме, что даже не засекла моей слежки? Дурная шутка за дурную шутку.

Не стоило бить Ковь по больному, но Васка не смог удержаться. Самонадеянность Кови давно бы стоила ему пары седых волос, если бы вся его шевелюра не была крашеной.

— Я уже не уверена, что она виновата. — Пожала плечами Ковь.

— Я был уверен, что она не виновата. — Откликнулся Васка. — Если так подумать, то мы зря исключили отцов.

— В смысле?

Васка сделал вид, что мысль пришла к нему давным-давно, а не только что. Скорее всего, Ковь не поверит, но почему бы и не попробовать?

— Ты Милу видела? Она отнюдь не выглядит утонченной аристократкой.

— Она красивая! — Обиженно вступилась Ковь.

— По меркам аристократического круга красивого у нее — только бледность, да глаза большие. Отцовского она унаследовала — я присматривался! Волосы да черты лица может быть. Не Етель, далеко не Етель. Да, ее мать была красива — так же, как по крестьянским меркам красива Мила. Ключевое — «по крестьянским». Мила сильная девочка. А вот Моль с Гарпией… изящны и хрупки, как фарфоровые статуэтки.

Ковь перебила.

— Ну и чего ты мне тут про свои вкусы распинаешься? Хочешь Гарпию соблазнить? Подожди, пока я уйду, не хочу попасться под руку ревнивому мужу… ой…

Васка возликовал.

— Дошло? Вот в том-то и закавыка. Как могла та же хрупкая и болезненная Моль утопить здоровую, сильную женщину, пусть и на поздних сроках? Я с самого начала думал именно об этом, когда говорил, что из женщин это могла сделать только Гарпия и то с большим трудом. Мать Киры и Милы даже стирать ходила, значит, вряд ли жаловалась на самочувствие… Как она вообще смогла к ней подойти? Сомневаюсь, что жена и любовница были приятельницами…