Гори, гори ясно - Карина Вран
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она потянулась ко мне, щелкнула зубами.
— Увезу тебя я в тундру на оленях утром ранним[1], — напела с изрядным ехидством вурдалачка. — Затем убью, расчленю и съем.
— А разве для «съем» мне не положено быть живым? — решил подыграть ей. — Горячая, живая кровь. Нет?
— Думаешь, я с тобой шутки шучу? — мертвящим голосом спросила Лена. — Шутки кончились, мальчик, как только ты стал частью мира Ночи. Теперь: или ты жрешь, или сожрут тебя.
— Сейчас впечатлюсь, взорву бензобак, — ровно ответил. — Мне потом неловко будет объясняться с твоим мужем, но я справлюсь.
— М-м, — выражение лица нежити сменилось на мечтательное. — Это было бы красиво. Рада, что ты хоть немного просчитываешь варианты событий. На будущее: доверие — роскошь, не одаривай им первого встречного.
— Понял, — кивнул в ответ на испытующий взгляд.
— Клятву зачастую можно обойти, — не унималась вурдалачка, чем напомнила мне домашних «нечистиков», тех тоже хлебом не корми — дай нотацию прочесть. — Особенно легок обход, если оставить в клятве лазейку. А уж обратить против тебя твои же добровольные откровения — для такого не нужно быть мастером слова. Среди жителей Ночи простачков и дурачков мало. Не задерживаются они, не выживают.
— Понял-понял, — я начал думать, что авария — не худший способ уйти от нравоучений.
— Отличненько! — машина жестко затормозила. — Приехали.
Мне всегда казалось, что на набережной парковаться нельзя, но у Хелен на сей счет, похоже, было свое мнение.
А дальше начались наши хождения по мукам.
Мы искали какую-то Яковлевну в яме. Яма — это столовая. Скажу так: теперь мне ясно, почему мать каждое утро вставала в несусветную рань и готовила родителю еду с расчетом на весь день.
Мы спускались в катакомбы за Катериной. По заверению «бывшей местной» Лены Курьяновой, мы находились ниже уровня земли. Я ей в этом вопросе верю, она доказала, что разбирается в университетских микротопонимах.
Лабиринт, Олимп, обшарпанная лестница, упирающаяся в потолок... Прогулялись мы изрядно, ноги к завершению похождений устали.
Все, что я вынес полезного из данного визита — это несколько умных слов, вроде «парцелляции». Еще получил несколько листов со списками фамилий. Позднее к ряду фамилий добавились адреса и телефоны.
Забегу вперед. Списки оказались пустышками, тратой времени. Я побеседовал с эрудированными людьми, выслушал от каждого слова сочувствия. Послушал (мало что понимая) о работах, научным руководителем для которых выступал отец.
О персональных исследованиях профессора Бельского толком ничего не узнал. Сотрудничал отец, по общим заверениям, с Мстиславом Юрьевичем Пивоварским и с доцентом кафедры. Последняя не могла со мной пообщаться по уважительной причине: ее сбила машина. Насмерть. Ровно год назад.
Еще были письма. Переписку отец вел обширную. Корреспонденции приходила на домашний адрес, но я надеялся, что на рабочем месте что-то обнаружится. Увы. Если что и было, после гибели профессора Пивоварского все увезли сотрудники органов. Я догадался, каких именно.
Лена предложила посетить и библиотеку. Уверен, рациональное зерно в ее предложении присутствовало. Представил, как пытаюсь пролистать все те тома, что хотя бы раз изучал отец согласно библиотечной карточке. Понял, что это будет башня из книг. И меня попросту завалит обилием информации.
Попросил Лену заняться библиотекой — она в литературе понимает куда больше.
Да-да, это после ее выступления в авто с «убью, расчленю и съем». Почему? Потому что все, с кем мы встретились в обшарпанном вместилище великих мыслей, сначала имели краткую беседу с вурдалачкой. Она подходила, шептала на ухо несколько слов и удалялась.
— То, чего я не слышу, того не смогу и пересказать, — как дошколенку, объяснила мне немертвая девушка. — В том числе и под давлением.
Конечно, оставался слух — тот, что куда совершеннее моего по заверению Жени Митина. Возможно, все ее поведение — клубы дыма. Напускное, путающее. Возможно, она и впрямь превосходный лицедей. А я — наивный глупец.
Кредит доверия ей, как союзнику, выдан и не исчерпан. До той поры — я играю с ней в открытую. С осознанием: если ошибусь — пойду на корм. Сначала кровопийцам, затем червячкам.
Готовность рисковать — то, что отличает человека азартного от... от нормального. Покажите же мне дилера, которому чужд азарт!
Но есть нюанс, отличающий дилера от игрока: контроль. Игрок — тот обладает иллюзией контроля. В его руках фишки, в бумажнике наличные. Если речь о покере — то в руках у него несколько карт.
«Делайте ваши ставки», — говорит с улыбкой крупье. Тот, кто держит в руках всю колоду. Тот, кто вращает шарик. И тот, кто точно знает: казино не существовали бы, не будь игровой бизнес прибыльным.
Опытный (да просто думающий) дилер знает, что карты и шарик в его руках — тоже иллюзия контроля. Часть выверенной системы.
Все это работает с одной оговоркой: пьяненькие крупье с получки, точно зная о запрете на игру в других казино, то и дело заваливаются в запретные для них заведения. В те, где нет картотеки, помельче, попроще. И там уходят в отрыв.
К чему это я? Отправив Хелен изучать библиотечный каталог, я дал ей в руки часть колоды и стопку фишек. Как она ими распорядится, покажет время. Дилер в моем лице будет ждать ее ставку.
Но всю колоду в неживые руки, как и все фишки из флота, передавать не станет.
— Подбросишь до метро? — на вопрос о дальнейших планах ответил встречным вопросом.
— Так давай подвезу нормально, — предложила вурдалачка. — Куда тебе?
— Сам пока не решил, — пожал плечами. — Устал, запылился. Хочу прогуляться, проветриться до работы.
— Пф-ф, — фыркнула Лена. — Было бы предложено. Запрыгивай. До метро так до метро.
С мигренью я смирился заранее. Больше того, выданный Ирой блистер предусмотрительно занял место в кармане брюк еще до выхода из дома. На выходе из дома я думал о другом доме...
О том, какой дикой, несусветной глупостью было до сих пор не посетить родительскую квартиру. Да, кабинет пуст. С ним все понятно.
Почтовый ящик: вдруг кто-то писал уже после отъезда матери в Париж? Вдруг кто-то медлителен, и не получил вежливого послания от Бельской Богданы о завершении жизненного пути адресата — ее мужа? Она эти письма под копирку писала первые
