Наемник - Винс Флинн

– Все еще сохраняешь осторожность, – послышался хриплый голос мужчины, расположившегося на заднем сиденье.

Самир робко посмотрел в зеркало заднего вида.

– Извините.

Ассеф Сайед кивнул и снова затянулся сигаретой. Он вспомнил, что брата Самира убили где-то рядом. Много хороших людей погибло на этом богом забытом участке дороги. Сайед, однако, никогда не вел пустых разговоров со своими парнями. Подобная фамильярность могла привести к появлению новых идей. А идеи им не нужны. Они должны выполнять приказы. И еще ему не хотелось близости с теми, кем он мог в любой момент пожертвовать. Легче оплакивать потерю человека, которого ты совсем не знал, чем друзей.

Как только Али показал Самиру, что всё в порядке, тот включил двигатель, они пересекли широкую улицу с разорванными проводами и оказались в каньоне, окруженном остовами разрушенных зданий. Год или два назад Самир никогда не осмелился бы так срезать путь. Они проехали два квартала, огибая кучи мусора, и сделали крутой левый поворот. По мере того как мужчины углублялись все дальше, дом за домом, квартал за кварталом, окрестности начали постепенно приобретать вполне приличный вид. Во-первых, исчез мусор. Строительные леса и цементно-смесительные машины стали следующим позитивным сигналом; наконец, появились застекленные дома, хотя на фасадах еще оставались следы артиллерийских обстрелов.

Двое парней, вооруженные автоматами АК-47, стояли перед блокпостом. Самир остановил машину и посмотрел на того, что направил ему в лицо дуло автомата. Почти все солдаты здесь были очень молодыми или очень старыми, другие почти не встречались. Целое поколение бежало из страны или погибло. Самир указал большим пальцем в сторону заднего сиденья и увидел, как глаза часового широко раскрылись: он узнал безжалостного Ассефа Сайеда. Юный часовой быстро и почтительно поклонился и приказал напарнику открыть дорогу.

Блокпост был запечатан с двух сторон. Некоторые начали ставить под сомнение время и силы, которые потребовались на его создание, но Сайед лишь одаривал их одним из своих испепеляющих взглядов, и они замолкали. Полковник сирийской разведки считал, что мир – лишь затишье перед началом новых сражений, и стоит им понизить боеготовность, как они дорого за это заплатят. Он неизменно советовал другим отрядам ополчения восстанавливать численность, привлекать новых людей и использовать перемирие для покупки оружия и боеприпасов. С каждым новым месяцем ему становилось все труднее убеждать их накапливать ресурсы для будущих сражений. Однако те, кто находился под его командой, не ставили под сомнение приказы Сайеда. Он позаботился об этом, вогнав пулю в лоб одному из своих помощников на совещании штаба два месяца назад.

Сайед выбросил сигарету в канаву и вошел в офисное здание. Вдоль стен и по полу тянулись провода, чтобы электричество работало на всех этажах. Здание использовали всего две недели, и Сайед не планировал задерживаться здесь более чем еще на несколько дней. Главной их слабостью являлось полное отсутствие авиации. Если какой-нибудь израильский пес узнает, где он находится, то менее чем через двадцать минут им на голову начнут падать бомбы.

Сайед спустился в подвал по лестнице. Сильный запах сточных вод тут же напомнил ему, что город все еще страдает от продолжавшейся пятнадцать лет войны. Двое мужчин стояли в коридоре возле керосиновой лампы. В подвал все еще не провели электричество. Мужчины молча отошли от двери. Тот, что постарше, отдал честь на британский манер.

– Полковник, рад вас видеть.

Сайед ничего не ответил на приветствие.

– Где полковник Джалиль?

Мужчина кивнул в сторону двери.

– Внутри, с пленником.

Сайед жестом показал, чтобы часовой открыл дверь. Тот протянул ему руку с черным капюшоном.

– Чтобы скрыть ваше лицо.

Сайед бросил на него презрительный взгляд, часовой убрал капюшон и распахнул дверь. Посреди комнаты на металлическом стуле сидел привязанный к нему голый мужчина. Еще один стоял перед ним, другой – за спиной. Оба были в черных капюшонах. Сайед вошел и остановился перед пленником. В следующее мгновение он схватил его за волосы и поднял голову так, чтобы тот мог видеть его лицо. Сайед стоял и всматривался в пленника в течение полуминуты. Пока оно оставалось чистым, если не считать засохшей крови на верхней губе. В остальном на пленнике не было видно никаких следов насилия.

– Кто ты такой? – спросил Сайед.

– Меня зовут Нихад Вассуф.

Сайед наградил его долгим взглядом.

– Я думаю, ты лжешь, – наконец, заговорил он. – Более того, я считаю, что ты еврей.

– Нет! – отчаянно запротестовал мужчина. – Я сириец.

– Я в этом сомневаюсь.

– Я не стал бы лгать о таких вещах. Проверьте имена, которые я вам сообщил.

Сайед именно этим сейчас и занимался, но пленник напоминал ему крысу, а ленивых глупцов в Дамаске было совсем не трудно обмануть. Сайед молча подошел к небольшой тележке. На ней лежали несколько инструментов, и он принялся по очереди касаться их пальцами. Сейчас Ассеф не хотел оказывать воздействия, которое потребовало бы медицинского вмешательства. Наконец он взял клещи, вернулся к пленнику и показал ему выбранный инструмент.

– Я не такой милый и не такой терпеливый, как эти двое. Я задам тебе вопрос только еще один раз… каково твое настоящее имя?

– Нихад Вассуф, – ответил тот после секундного колебания.

Сайед заставил пленника выпрямить указательный палец левой руки, сжал клещами ноготь в четверти дюйма от кончика пальца и несколько раз подергал. Пленник начал корчиться. Вдоль края ногтя появилась алая полоска крови.

– Назови свое настоящее имя.

– Я уже это сделал… клянусь.

– Почему ты искал американца?

– Меня послали для переговоров о его освобождении.

– Кто послал?

– Его компания.

– Я думаю, ты лжешь.

– Нет… я говорю правду. Спросите у моих друзей в Дамаске. Они поручатся за меня.

– Я тебе не верю.

– Пожалуйста. Я всего лишь посыльный. Они готовы заплатить огромную сумму денег.

– А что, если ты шпион?

– Я не шпион.

– Лжец! – И Сайед полностью вырвал ноготь указательного пальца.

Глава 10

Озеро Анна, Вирджиния

Доктор снял кожаное снаряжение и остановился на крыльце, чтобы выслушать рассказ Харли о событиях сегодняшнего дня. Он старался сохранять внешнее спокойствие, хотя его тревога росла сразу на нескольких уровнях. Он знал, что Харли не стоит прерывать. Лучше всего дать ему полностью выговориться. Вопросы или комментарии тот мог воспринять как личную агрессию, что привело бы к мгновенной контратаке, а это всегда давало плохие результаты.

Льюис познакомился со шпионом пять лет назад. Департамент обороны собирался отправить боевую группу в Пакистан, чтобы помочь подготовить тайную операцию Лэнгли по тренировке и снабжению оружием моджахедов в опасном пограничном регионе между Пакистаном и Афганистаном. Харли в своей обычной грубоватой манере выразил удивление тем, что хваленые «зеленые береты» теперь используют в своих отрядах мозгоправов. Он спрашивал, выполняет ли Льюис роль, аналогичную роли политруков в Красной Армии, что, естественно, не было комплиментом – ведь политруки занимались пропагандой коммунистической идеологии. Известно, что они могли сослать в Сибирь всякого, кто не демонстрировал безграничной верности партии. Их боялись и презирали даже соплеменники.

Льюис, сразу раскусив грубую браваду Харли, не стал обижаться, а лишь громко рассмеялся. Неделя проходила за неделей, и Стэн начал все чаще и чаще обращаться за советом к Льюису. Очень скоро он понял, что психолог является ценным помощником. Харли обнаружил, что у доктора есть дар: он умел читать людей и являлся ходячим говорящим детектором лжи.

Стэн закончил пересказывать события дня, но не стал ждать, когда доктор выскажет свое мнение или начнет задавать вопросы. Он сразу перешел к тому, что, на его взгляд, следовало сделать.

– Я хочу, чтобы ты посидел с ним и прошелся по событиям от начала и до конца. И, если потребуется, отложи все дела до конца недели. Нужно разобраться с этим парнем. Он что-то скрывает, и я хочу понять, что именно.

По привычке Льюис поджал губы и уставился в пустоту, обдумывая другие возможности. Он уважал Харли и относился к нему с симпатией, но его нельзя было назвать уравновешенным, душевно здоровым взрослым человеком. Кеннеди, с другой стороны, являлась одним из самых сдержанных и вдумчивых людей, с которыми он имел удовольствие работать. Прежде чем что-то предпринять, он хотел услышать ее версию происходящего.

– Я освобожу весь завтрашний день, – сказал Льюис, на самом деле еще не дав своего согласия. – Давай войдем внутрь. Я хочу есть, и мне нужно в туалет.

После того как Льюис облегчился и вымыл лицо, они нашли Кеннеди за кухонным столом, где та читала досье и ела лапшу. Льюис взглянул на не вдохновляющие макароны и нахмурился. Кулинария была его страстью, и он с болью смотрел на коллег, которые уделяли так мало внимания столь важной стороне жизни. Не говоря ни слова, он принялся искать в шкафу хоть что-нибудь подходящее для нормальной трапезы. Кеннеди и Харли обменялись быстрыми улыбками.