Литературная Газета 6257 ( № 53 2010) - Литературка Газета
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он томится, тоскует, порой раздражается: «Писать мне не хочется, да и о чём писать? О моей крымской жизни?.. Оставаться здесь я не могу. Не могу, не могу!.. Мне даже кажется невероятным, что мы увидимся когда-нибудь».
Но стоило Ольге Леонардовне захандрить, начать сетовать на их «нескладную» жизнь, как к ней шли спокойные, ласковые, утешительные письма: «Занимайся своим делом, а пожить вместе мы ещё успеем… Ты, родная, всё пишешь, что совесть тебя мучит, что ты живёшь не со мной в Ялте, а в Москве. Ну как же быть, голубчик? Ты рассуди как следует: если бы ты жила со мной в Ялте всю зиму, то жизнь твоя была бы испорчена и я чувствовал бы угрызения совести, что едва ли было бы лучше. Я ведь знал, что женюсь на актрисе, т.е., когда женился, ясно сознавал, что зимами ты будешь жить в Москве. Ни на одну миллионную я не считаю себя обиженным или обойдённым, напротив, мне кажется, что всё идёт хорошо или так, как нужно… Не говори глупостей, ты нисколько не виновата, что не живёшь со мной зимой».
И далее с «пресерьёзной» рассудительностью: «Напротив, мы с тобой очень порядочные супруги, если не мешаем друг другу заниматься делом».
Однажды Книппер написала: «Я около тебя становлюсь лучше». И немудрено – столь мощные импульсы к подлинному творчеству излучают иной раз письма с «плотика». От проникновенных комментариев к собственным чеховским пьесам, которые «в работе» у актрисы, до самых его заветных, выношенных, выстраданных убеждений.
«Искусство, особенно сцена, – это область, где нельзя ходить не спотыкаясь, – было сказано в самом начале переписки с актрисой новорождённого Художественного театра. – Впереди ещё много и неудачных дней, и целых неудачных сезонов, будут и большие недоразумения, и широкие разочарования, – ко всему этому надо быть готовым, надо этого ждать и, несмотря ни на что, упрямо, фанатически гнуть свою линию».
Это отнюдь не поучения свысока от признанного мэтра. Тут – собственный опыт «неудачных дней» и «широких разочарований» (провала «Чайки» на Александринской сцене, неприятия «Лешего»). Как отмечено в более позднем письме, уже Книппер-жене, после «Иванова» остальные пьесы «долго ещё лежали… дожидаясь Влад. Ивановича» (Немировича-Данченко, который, по чеховским словам, дал жизнь «Чайке»).
Антон Павлович пишет: «Ваше дело работать исподволь, изо дня в день, втихомолочку…» – а нам вспоминается, что и сам он, когда «ленился» и «рыбачил», в действительности много чего «наловил» для задуманного «Вишнёвого сада» в своём любимовском окружении – в характерах и биографиях родичей Станиславского, слугах, соседях, приезжих...
Ольга Леонардовна писала мужу, что «всего… добилась одна, сама, своими силами». Не забудем, однако, и про его эпистолярные «подсказки», и про то, что роль Маши в «Трёх сёстрах» многое раскрыла в актрисе. Сообщая, что играет с наслаждением, Книппер добавляла: «Ты знаешь, она мне, кроме того, принесла пользу. Я как-то поняла, какая я актриса, уяснила себя самой себе. Спасибо тебе, Чехов!»
Кажется, что и создавалась-то эта роль словно бы, как говорится, на «вырост» будущей исполнительнице. «Преподнесён» же ей этот дар в обычной чеховской, столь частой в переписке, комической манере: «Ах, какая тебе роль в «Трёх сёстрах»! Какая роль! Если дашь десять рублей, то получишь роль, а то отдам её другой актрисе».
И не вложил ли он в эту роль и частицу собственных ялтинских переживаний, мыслей и чувств человека, который как раз тогда сетовал, что «уже два года, как… не видел травы»?
«Сегодня впервые слышал весеннее пение птицы, – напишет он однажды, – …робкое, нерешительное чириканье птички, которая в конце марта улетит в Россию».
Что если и отсюда это Машино: «А уже летят перелётные птицы… Милые мои, счастливые мои…»
Ах, вслед бы, с котомочкой…
«Впрочем, всё это мечты, мечты!» – как будет написано, совсем незадолго до смерти, по совсем другому, будничному (только ли?..) поводу («Осенью начну строить баню…»).
Сказанное в самом начале переписки с Ольгой Леонардовной в комическом, поддразнивающем высокопарном тоне: «Здравствуйте, последняя страница моей жизни…», оказалось сущей правдой.
Читаешь письма с «плотика», и за всеми щедро рассыпанными там шутками, «подначками», дурашливыми прозвищами (прямо-таки в духе Антоши Чехонте) и «свирепыми» угрозами проявить свою супружескую власть («могу тебя и побить» и т.п.) проступает целомудренно таимый тютчевский «прощальный свет любви последней, зари вечерней».
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
«Видеть прекрасных людей!»
Литература
«Видеть прекрасных людей!»
ЧЕХОВ – 150
«О доме в Кудрине я вспоминаю с особенным чувством, и эти воспоминания не бледнеют от времени», – писал Антон Павлович Чехов. С особенным чувством вспоминаю и я те годы, когда вписались в мою жизнь удивительные страницы: работа-жизнь (или – жизнь-работа) в доме Чехова. С той трудной и счастливой поры, когда я работала директором чеховского музея, прошло много лет. Я по-прежнему не расстаюсь с Чеховым, потому что, однажды войдя в его мир, уже не можешь расстаться с ним. Постоянно читаю и перечитываю его, много пишу о нём, сложилась книга о Чехове «Последний сад». А сколько было передумано! Сколько раз казалось: вот наконец-то приходит постижение чеховской тайны, загадки! Но нет. Как был он для всех загадкой, так и остаётся. Я уверена, что чеховская тема никогда не будет исчерпана.
В тот вечер все окна чеховского «дома в Кудрине» светились. Мы с писателем В. Лидиным подошли к воротам музея и увидели необычную афишу: «У нас сегодня музыка». Действительно, из окон второго этажа доносились звуки «Осенней песни» Чайковского. «Помните, – сказал Владимир Германович, – Антон Павлович любил устраивать в этом доме музыкальные вечера и обычно так приглашал гостей: «Приходите к нам сегодня вечером, у нас будет музыка»?
Конечно, я помнила, потому что заново перечитала все письма Чехова – готовилась с волнением и трепетом к новой, ответственной встрече с любимым писателем. «Мне же предстоит работать в доме Чехова!» – подумала я. Как будто прочитав мои мысли, Лидин, старый друг чеховского музея, сказал: «Вам предстоит почётная и трудная миссия – стать хозяйкой этого дома».
Это было ранней осенью 1969 года.
Я колебалась, не спала ночами, не решалась. «Ничего, будете самым молодым директором в Москве», – подбадривал меня К.И. Чуковский.
Этому дому № 6 по Садовой-Кудринской улице в прошлом году исполнилось 135 лет. Многие знают и любят этот дом, но мало кому известно, как развивалась история музея. Долгое-долгое время у музея не было ни помещения, ни средств, так что его существование было, по сути дела, эфемерным. Лишь в 1954 году он расположился в доме, о котором Антон Павлович писал: «Живу я в Кудрине, против четвёртой женской гимназии, в доме Корнеева, похожем на комод, цвет дома либеральный, то есть красный». В другом письме он сообщает: «Квартиру нашёл я себе (650 р. в год) в Кудрине, на Садовой, дом Корнеев… Место чистое, тихое и отовсюду близкое, не то что Якиманка…»
Как же выглядела тогда Садовая-Кудринская улица? Отвечает сам Чехов: «Зелёные деревья Садовой напоминают мне Бабкино, в котором отшельником провёл я три года незаметных». Улица тогда действительно соответствовала своему названию – зелёная, тихая, малолюдная.
Вернёмся в дом. «Переездная сутолока, возня с убранством комнат, угар новой квартиры и сплошное безденежье совсем сбили меня с панталыку». «Я безденежен до мозга костей»… Вибрирует «времён связующая нить»: «Скажи пожалуйста, душа моя, когда я буду жить по-человечески, то есть работать и не нуждаться?»
Этот проклятый вопрос, как туча, всю жизнь нависал над великим тружеником Чеховым. Состояние безденежья как будто на все времена было предначертано российской интеллигенции. В этом состоянии находились и почти все научные сотрудники музеев. Приходилось проводить иногда по три-четыре экскурсии в день, а зарплата выпускников МГУ была 100 рублей. Никаких особых переживаний у нас по этому поводу не было, но что думали об этом наши дети? В моей семье часто вспоминается один эпизод. Мой сын, который тогда уже учился в школе и там набирался «ума-разума», однажды пристал ко мне: «А почему у других ребят мамы в университете не учились, но получают много и на работу ходят редко, а у тебя диплом с отличием, а получаешь ты меньше всех и каждый день работаешь?»
