Десятая заповедь - Валерий Фурса

А если подойти к проблеме по-филисофски? Николай чуть улыбнулся, вспомнив свой любимый институтский предмет. При этом воспоминании даже стены камеры показались ему не такими уж мрачными и неприветливыми. Не зря ведь говорят: чтобы по-настоящему оценить тепло, надо хотя бы один раз замерзнуть. Хотя это довольно таки банально, но ведь это правда. Если бы мы не могли сравнивать противоположные понятия, то не имели бы никакой возможности надлежащим образом объяснить и обосновать те или иные явления.

До этого момента в жизни Николая встречались разные люди. Одних из них можно было уважать, других — жалеть, а к третьим относиться с пренебрежением. Но до сих пор ему не встречался никто, кого можно было откровенно ненавидеть.

Как ни странно, но даже к тому, еще никому не известному, субъекту, который посмел поднять руку на его друга, ненависти он не испытывал. Ведь нельзя ненавидеть какого-то абстрактного человека. Такое чувство может возникнуть только по отношению к кому-то конкретному. Притом, в связи с, опять же, какими-то конкретными обстоятельствами. Как вот к полицай-Макару, например.

Хотя, если тщательно во всем разобраться, то ничего удивительного в его поведении и нет. Ну, каких таких умственных способностей можно ожидать от человека, в мозгах у которого только одна извилина? Да и та — след от фуражки. А если извилина у него только одна, то вряд ли такой человек способен на что-то разумное.

«Стоп! Остановись, Колька!» — отозвалось его уязвленное второе «Я». — С такой «философией» ты хама-милиционера если и не реабилитируешь полностью, то в достаточной мере обелишь. А ведь черного кобеля не отмоешь добела. Хоть со стиральным порошком его отмывай, хоть с хлоркой. А если еще и найдешь разумное объяснение истоков его хамства, то даже извинить его сможешь…»

«Ну, уж нет! Извинять его я не буду, — возразил он своему внутреннему голосу. — И не пожелаю. До самого министра дойду, а Макара из милиции выгоню! Чтобы честь офицерскую не марал. И зарплату да пенсию незаслуженную не получал. Ведь он не просто надо мной поиздевался. Он превосходство свое надо мною показать хотел. Превосходство, которое, по его мнению, ему мундир милицейский дает. А отбери у него этот мундир, то он, как тот голый король будет. Что-то и не то, и не се… Всем людям на смех.

Вот, таким образом размышляя о категориях вечных и ежедневных, и сравнивая их с серостью текущего момента, Николай мерял шагами камеру предварительного заключения, пытаясь хоть немного успокоиться и направить свои мысли на что-то более полезное. А так как мотивы убийства Василия у него никак не вырисовывались, то вспомнилась ему их совместная работа. И не решенные до сих пор проблемы. Те проблемы, которые теперь ему придется решать самому.

В их тандеме Василий был явно выраженным лидером. И хотя сам Николай таким лидером себя никогда не считал, но, быстрее всего, без него самого и тандема никакого не было бы. Он умел ставить проблемы, умел находить их даже там, где их, казалось, и быть-то не должно. Возможно, кто-то другой давно махнул бы рукой на вечные сомнения своего компаньона. Но именно Василий умел всегда терпеливо выслушать друга, умел увидеть рациональные зерна в его размышлениях и, что очень важно, всегда довольно быстро находил пути решения всех этих проблем. Николай даже иногда удивлялся, как просто это у него получается. Вот хотя бы и то, как он пацанов организовал.

Все началось с разговора у Ивана Ивановича. Разговора о том, что лес зарастает и что чистить его надобно, но некому… А уже через три дня бригада из пяти мальчишек чистила тот лес, аж шумел он за ними. Это Василий сына своей соседки, их работницы, к общественно-полезному труду приобщил. А то не раз жаловалась Никодимовна, что сын без отца растет и что поддается негативному влиянию улицы.

В первый же вечер, после разговора с Иваном Ивановичем, Василий пригласил Петра к себе во двор.

— Вот смотрю я на тебя, Петька, и удивляюсь, — начал топтать тропинку к сердцу мальчишки. — И вымахал ты, ничего себе, и восьмой класс уже кончик, а все пацан пацаном. Как пятиклассник какой-то.

— А, что, — набычился подросток. — И погулять нельзя? Я ведь матери помогаю. Дрова колю, грядки полю-поливаю, если накажет. В хате подметаю…

— Эх, ты! «Если накажет»… А чтобы сам? Если без «накажет»? Тогда что? Из рогатки по воробьям стрелять?…

— Ну-у, фонарей я, все-таки, не бью…

— Слава Богу, хоть злостным хулиганством не занимаешься. А воробьев стрелять, между прочим, это тоже хулиганство. Хотя и не такое злостное. Чем-то полезным тебе бы заняться. Смотри, и дело для души себе подобрал бы.

— А вы на работу меня возьмите! Вот и увидите, что я не только хулиганить могу!..

И столько надежды было в этих простых словах подростка, что Василий даже чуть вздрогнул от мысли о той социальной несправедливости, которая нынче властвует в обществе. Ведь ни работы для родителей путевой, ни кружков да секций спортивных для молодежи. Еще и перспективы на будущее совсем безрадостные. Но вида не подал. Решил, будто шутя, довести разговор до конца.

— Работу я тебе мог бы дать. Но осилишь ли? Не бросишь ли порученное тебе дело через час-два и не махнешь на речку купаться? Или еще куда-то, только бы от порученного тебе дела подальше?

Петьке все еще не верилось, что разговаривают с ним по серьезному. Но вспомнились материны рассказы о Василии Васильевичу, как о человеке суровом, серьезном, но справедливом. О человеке, который никогда слов на ветер не бросает. Если он что-то говорит, то только о конкретных вещах. А людей, с которыми работает, и ценит, и уважает.

— А что, думаете, не смог бы бревна к пилораме подкатывать? Только возьмите! Сами увидите!

— Нет, голубь! Бревна подкатывать я тебе не позволю. Разве что, через несколько лет. Если на что-то более серьезное не способен будешь. А вот посильную для тебя работу я подыскать могу. Только нам вот таких, как ты, работников целая бригада нужна. Ищи еще четырех.

— Что там их искать? Будут! Я сейчас друзей своих позову! Только вот, правду ли вы о работе?… И даже деньги платить будете?…

— А я неправды никогда не говорю! И деньги платить буду. Если действительно работать будете, а не сачка давить.

— Да мы… Да для вас… — разгорячено начал размахивать руками Петька. — Стопудово, что будем работать! Любое дело поручить можете! Все сделаем!

Василий засмеялся.

— Стопудово, говоришь?… Что ж, приятно слышать. А если работа нудной, неинтересной казаться будет, тогда что? Я ведь хочу не на день-два вам работу поручить. На целое лето. А если хорошо пойдет, и если сами согласны будете, то и на осень. Часа по два, после уроков. Я даже трудовые книжки вам выпишу. Как настоящим трудящимся. И табель на вас вести буду, и за объемы работ спрашивать…

— Так вы правду говорите — о работе? — все еще не верил Петька. — Не обманываете?…

— Я ведь тебе уже сказал, что неправды не люблю. Еще никогда и никого не обманывал. И тебя не собираюсь. Веди своих друзей. Со всеми вместе и поговорим. Когда вас ждать?

— Да мы все через десять, нет, через двадцать минут здесь будем!

— Ты, Петька, не горячись! И сам не бегай, и мне поужинать дай спокойно. А через час я вас здесь ждать буду. Спеши медленно! Так еще древние римляне говорили. Умные люди были. Много чего полезного сделать смогли. Потому что умели не спешить.

Приятно Николаю вспоминать о той встрече. Сам на ней присутствовал. Сам был свидетелем рождения новой производственной бригады.

— О! Точно, как и договаривались! — радостно поприветствовал ребят Василий. — Да тут все знакомые! Все — хлопцы с нашей улицы! Значит, и общий язык быстро найдем.

А мальчишки в растерянности стояли перед Василием и Николаем, переминаясь с ноги на ногу и пряча руки за спины.

— Ну что, ребятки, есть желание поработать и немножко деньжат себе на одежду и обувь поднакопить? Если есть такое желание, то руки за спины не прячьте! — шутя, подмигнул Петьке. — А то, говорят, тот не работник, кто руки за спину прячет.

Мальчишки тут же стали по стойке «смирно». Руки по швам. Головы чуть приподняты. Во все глаза смотрят на Василия и Николая. А в глазах этих надежда светится.

— Да мы, что… Мы ничего… Конечно, что работать будем. Если и вправду деньги платить станете…

— Теперь, хлопцы, все только за деньги работают. Сегодня в том сознаваться не стыдно. Не то, что раньше было.

— А что, что нам делать? — наперебой начали спрашивать.

— Работы у вас будут разными. Чтобы не совсем скучно было. Вот мы с Николаем Федоровичем наметили несколько направлений развития наших предприятий. И, оказывается, что почти везде ваша помощь может понадобиться. Если договоримся, работать будете по шесть часов в день, кроме суббот и воскресений.

— А мы могли бы и больше, — прозвучало сразу несколько голосов.