Pulgarcito – по мотивам сказки «Мальчик с пальчик» - Ольга Леонидовна Епифанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но как — то Эрнан привез совсем молоденькую и очень красивую женщину. Анну совсем не задевало, что он оказывает этой, почти ещё девочке, знаки внимания, но… вместе с этой юной красавицей, хотя и в тайне от неё, муж привёз младенца с глазами цвета спелой сливы — точно такими же, как у его Матери. О том, что Марта — его Мать Анна догадалась, именно, по глазам. Глаза Матери манили Эрнана, глазёнки ее сына вызывали чувство необыкновенной радости и Материнской любви у Анны.
Она стала, втайне от Эрнана, стирать богатым господам, благо, муж давно не интересовался ее жизнью. Деньги отдавала Пабло, а тот за это поместил мальчика в большой горшок, чтобы дитя могло в нем нормально расти. Каждый год Пабло менял горшок, увеличивая его.
Более того, когда Эрнан уезжал, а делал он это часто, Пабло через чёрный ход, чтобы никто не замечал, приносил мальчика в дом к Анне и она с нежностью ласкала его, кормила и ухаживала.
Она сперва думала рассказать его Матери об этом, но потом решила, что этот ребёнок только ее и больше ничей, а эта распутница — его Мать, недостойна, даже, знать о том, что ее дитя рядом.
Называя в душе Марту распутницей, она прекрасно знала, что та не уступает Эрнану, в его домоганиях, и никогда не уступит, но Анна сама придумала себе такую легенду, чтобы заглушить щемящий голос совести.
«Сыночек любимый, — шептала она, целуя шелковые волосики ребёнка, — я принесла тебе кушать, — на, милый, поешь», — она кормила его супом, выбирая, спрятанные в нем, куски мяса, потом давала сочное яблоко или сладкий виноград, которые втихомолку покупала на рынке.
Анна, помимо стирки, шила, штопала, вышивала, чинила одежду:
Пабло требовал все больше и больше денег, грозясь все рассказать Эрнану.
Ночью, сидя в своей маленькой коморке, когда храп мужа сотрясал их дом, она, при свете лучины, трудилась, дабы ее дитя, ее малыш, пусть и не ею рождённый, был жив и здоров.
Часть 25
С момента прибытия друзей в замок дона Кальдерона минуло четыре месяца. Герцог Лерма давно выздоровел и отбыл в Мадрид.
Диего и его спутники оставались в замке. Господ комедиантов называли гостями, но чувствовали они себя, все — таки, пленниками. Их не выпускали за ворота замка и не разрешали переписку
Тем не менее, в пребывании здесь были и положительные моменты: безграмотных женщин стали учить читать и писать, всех обучали грамматике, счету, друзья познавали историю, географию, искусство,
много читали литературных произведений, их знакомили с правилами католического и светского этикета, манерами поведения, принятыми при дворе, основами риторики и моды, умением вести беседу и ещё много с чем, ведь, герцог Лерма предполагал, в самое ближайшее время, представить королю, да и всему двору, ещё одну забаву и к этому надо было подойти ответственно, а дон Кальдерон — большой любитель и покровитель искусства, любезно предложил для достижения этих целей свои услуги.
Завтра у Диего — важный день — он будет играть перед великим Томáсом Луисом де Викторией — испанским композитором и органистом, крупнейшим музыкантом, признанным Испанией и королем, учеником величайшего Палестрины10, человеком с большой историей, но, во время описываемых событий, немолодым господином, служащим органистом Обители босоногих 11 в Мадриде.
Марта не находила места, переживая за сына.
Как — то маркиз пригласил ее к себе, сказав, что герцог остался чрезвычайно доволен лечением и готов исполнить любое пожелание травницы, если, конечно, это не противоречит канонам церкви, интересам испанского престола и его исполнение будет в силах Его Светлости.
Марта упала в ноги дону Кальдерону и рассказала ему всю свою историю, моля о помощи.
Вельможа пообещал передать ее просьбу герцогу, а тот, в свою очередь, проникся сочувствием к ней, сказав, что особым распоряжением, отпустит ее съездить в город Лерма, выделив карету и стражу.
Жизнь Хуана, Бениты и Хуаниты шла своим чередом, без потрясений. Только друзья стали подмечать, что Хуан и Бенита очень сблизились, везде ходили вдвоём, радостно и нежно смотрели друг на друга.
У Диего, последнее время, не было времени на задушевные разговоры с другом, он готовился к ответственному выступлению перед знаменитым маэстро, да и сам Хуан тоже пока не спешил делиться внутренними переживаниями ни с кем.
Часть 26
— Сынок, ты ещё совсем молод, и ты очень талантлив, но тебе не хватает хорошей школы, лютня— волшебный инструмент, инструмент, в силах которого вызывать слёзы на глазах слушателей, но ты можешь больше…
Орган— вот инструмент, достойный Храма, достойный воспеть Бога и Его ПреСвятые Деяния, если ты готов учиться, учиться много и вдохновенно, то я возьмусь обучить тебя игре на этом королевском инструменте, разумеется, без всякой оплаты,
— великий маэстро де Виктория говорил взволнованно, его слова обжигали душу юного музыканта приятным жаром, который обжигал, но не испепелял, грел, но не душил, ох, как же был благодарен Диего этому благородному человеку, чьё безграничное милосердие, так же, как и фантастический талант заставляли трепетать бедного юношу, у которого по щекам давно бежали слёзы, а он и не замечал этого–
никто не говорил с ним настолько по — отечески тепло и ласково.
Де Виктория погладил его по голове,
— Не волнуйся, Его Светлость и Его Сиятельство не против твоей учебы, но будь старателен, если хочешь стать настоящим органистом.
Диего упал в ноги маркизу, благодаря того за такую Милость, потом обнял руку маэстро и горячо принялся ее целовать.
«Матушка, милая матушка, — повторял Диего, сидя потом в своей комнате, — как же не хватает тебя, как же я хочу, чтобы ты порадовалась за своего сына, когда-нибудь я обязательно приеду к тебе, к отцу и ко всем вам, дорогие и самые любимые, но пока я буду много трудиться, чтобы оправдать надежды этого необыкновенного сеньора, который на столько же добр, на сколько и велик»
— Плачешь? — в дверь комнаты просунулась русая голова Хуана, — твоя игра не понравилась маэстро? Не верится,
— Проходи, друг, сеньор де Виктория предложил обучаться у него игре на органе, это большая честь.
— Огого, — а герцог против не будет?
— Нет, они с маркизом согласны.
Хуан обнял Диего:
— Когда— нибудь мы все обретём мир в душе, перестанем быть скитальцами и зависеть от чужой воли, ты станешь великим музыкантом, я всегда это чувствовал, а я… я заберу Бениту и
