Жемчуг проклятых - Маргарет Брентон

Тут Агнесс все поняла. Как же она сразу не догадалась!

— Не пугайся, — зачастила девушка, опасаясь, что фигура в плаще вот-вот исчезнет. — Я тебя вижу и хочу помочь. Что мне сделать?

Склонив голову набок, женщина молчала.

— Надо что-то тебе принести?.. Что-то найти, да?

Женщина неуверенно кивнула.

— А что именно?.. Или ты не можешь сказать?.. Ага, не можешь. А подать какой-то знак?.. Тоже не можешь.

Агнесс пришла в замешательство. За всю ее карьеру медиума это привидение было самым немногословным!

— Тогда давай я тебя рассмотрю получше.

Она успела убедиться, что отсутствующая конечность или заляпанный кровь саван порою говорят о многом. Протянула руки, готовясь развязать на незнакомке плащ, как вдруг почувствовала толчок в бок, такой сильный, уже в следующий миг очутилась на земле. Жидкая грязь брызнула в лицо, и на мгновение девушка ослепла, ощущая лишь запах влажной земли. Она приподнялась на колени, но от испуга не решалась встать и все терла глаза тыльной стороной ладони.

Широко расставив ноги, перед ней стоял мужчина… точнее, юноша, а еще точнее — мальчишка, высокий и широкоплечий, но едва ли старше ее самой. Волосы, мокрые от дождя, облепили скуластое лицо. Ноздри трепетали. Руки в кожаных перчатках сжимались и разжимались, словно мальчишка никак не мог сообразить, что же делать дальше — помочь ей встать или снова ее ударить.

— Ты кто такая? — рявкнул он, и по голосу Агнесс опознала пассажира с крыши. Правда, радости это открытие ей не доставило.

— А ты кто такой? — простонала она, чувствуя, как на зубах скрипит песок.

— Что тебе нужно от моей матери?

Матери?

Но ошибки быть не могло: та же смуглая кожа, те же глаза, черные, точно гагат в траурном ожерелье. Только глаза сына полыхали яростью, а в глазах матери застоялся беспомощный страх. Глухо рыча, она отступала, а уже из-за его спины, почувствовав себя в безопасности, оскалилась на Агнесс.

Да никакой она не призрак!

Просто сумасшедшая.

«Простите!» едва не вырвалось у Агнесс, но извиняться перед человеком, толкнувшим тебя в лужу — это как-то чересчур.

— Я всего лишь хотела помочь! Она просила что-то ей отыскать!

— А… а что именно?

Ей почудилось, или он растерялся?

— Н-не знаю.

— Тогда и благодарности от меня не жди, — сказал мальчишка. Сказал — как выплюнул.

Куда он повел мать, Агнесс уже не заметила, потому что в носу противно защекотало, а по щекам, смывая грязь, потекли слезы. Ничего, еще чуть-чуть, и к ней вернется самообладание. Она встанет и отожмет платье, пойдет в гостиницу и переоденется в сухое, а уж потом… Но от внезапной обиды, как от удара в грудь, потемнело в глазах и перехватило дыхание.

Роняя слезы, она продолжала сидеть и съежилась, когда рядом послышался глухой стук копыт и шуршание колес по гравию. Как там сказал Шекспир? Беды идут не в одиночку, а толпами? До чего же верно! А сейчас ее настигнет окрик «Дорогая племянница! В каком вы непотребном виде!» Осталось только подождать.

Но каково же было ее удивление, когда вместо старческого хрипа зажурчал женский голос, удивительно мелодичный:

— Бедное дитя, что я могу для тебя сделать?

Голос принадлежал даме из остановившейся неподалеку кареты-ландо. Дама была молода и необычайно хороша собой. Пепельно-белокурые букли обрамляли изящное лицо с огромными сияющими глазами, точеным носиком и красиво очерченным чувственным ртом: именно о такой внешности мечтала Агнесс! Платье белело в темноте, но при ближайшем рассмотрении оказалось бледно-фиалкового цвета, и темно-серые глаза тоже казались цвета фиалок, хотя, конечно же, людей с фиалковыми глазами в жизни не существует: они обитают в романах. Лоб дамы, высокий и чистый, украшала фероньерка. Капелька из голубого опала подрагивала на серебряной цепочке — незнакомка дрожала от сдерживаемой ярости. Леди не пристало показывать свои эмоции, но эта красивая дама была очень разгневана увиденным.

— Каков негодяй! Привязать бы его к телеге и гнать плетьми по всему графству! Бартоломью, ты видел, куда он побежал? — обратилась она к кучеру.

— Никак нет, миледи!

— Может, мы его все таки нагоним?

— Пожалуйста, не надо! — воскликнула Агнесс и, скользя, поднялась из хлюпающей грязи, не спешившей выпускать добычу. — Я сама виновата, сморозила такую бестактность!

— Ну вот еще! Девочка в твоем возрасте ни за что не додумается до такой бестактности, за которую платят ударом. Это была, самое большее, невинная глупость, — возразила дама. — А где же твой багаж?

— На постоялом дворе остался, — ответила Агнесс, решительно ничего не понимая.

— Бартоломью, принеси.

Когда кучер, покряхтывая, слез с облучка, леди добавила:

— Будь здесь наш мистер Линден, он напомнил бы тебе про Святого Мартина, который разрезал свой плащ на два куска и один отдал страннику. Но мы не настолько праведны, чтобы кромсать одежду. Отдай барышне целый плащ.

По лицу кучера было видно, сколь неприятна ему идея поделиться одеждой с какой-то грязной бродяжкой, пусть и с манерами леди. Но с хозяйской волей не поспоришь, и он нехотя накинул на плечи Агнесс свой тяжелый стеганый плащ. Агнесс едва не задохнулась — не столько от запаха мужского пота, сколько от удивления.

— Мистер Линден? Вы знаете мистера Линдена? Я его племянница, Агнесс Тревельян.

Леди посмотрела на нее недоуменно.

— Ах, да, — ее лицо прояснилось. — Я же забыла спросить, как тебя зовут. И не представилась. Леди Лавиния Мелфорд, — пропела дама свое имя, переливчатое, как соловьиные трели.

Спохватившись, девушка присела, чувствуя, как противно липнет к ногам мокрое белье, и подошла поближе.

— Вам знаком мой дядюшка?

— Отлично знаком.

Леди Мелфорд наклонилась к ней, и на Агнесс повеяло ароматом жасмина.

— И где же он? Я его жду и жду…

— Как — где? У себя в пасторате, читает труды Тертуллиана и делает выписки.

— Но разве..?

— Нет, конечно. Твоему дядюшке проще запомнить, в каком году осудили ересь пелагиан, чем в каком часу встречать племянницу.

Леди Мелфорд раздраженно фыркнула, и сияющая капля запрыгала из стороны в сторону. Агнесс на всякий случай подставила ладони — вдруг фероньерка сорвется со лба.

— Считай, что это была его визитная карточка. Вот и познакомились.

— Он очень строгий?

По жалостливому молчанию можно было понять, что миледи пытается сочинить подходящую ложь.

Агнесс вздохнула. Его строгость не вмещают слова.

— Апостолы рядом с ним покажутся мотами и вертопрахами, — сдалась миледи. — Да, Агнесс, твой дядя очень строгий. Неоправданно строгий.