Невидимые узы - Жан-Франсуа Паск
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Хорошо. Прекрасно. В таком случае – прошу! Следуйте за мной.
* * *Им пришлось покинуть церковь и пройти метров тридцать по улице Сент-Оноре до входа в здание семинарии. Отец Вацлав поднялся на невысокое крыльцо, толкнул тяжелую деревянную дверь и сделал приглашающий жест. Делестран приготовился увидеть тайную, строго охраняемую территорию. Одним из преимуществ его профессии была законная возможность заглядывать за кулисы красивых фасадов и лицезреть изнанку вещей.
Польская католическая миссия Парижа состояла из двадцати священнослужителей и была хорошо структурированной, замкнутой организацией. Располагалась она в самом сердце столицы, в трехэтажном здании. На верхнем этаже находилась общая спальня, на втором – рабочие кабинеты и все службы, обеспечивающие жизнь сообщества. На первом, как ни странно, имелся даже ресторан, доступный для широкой публики и приносящий приличную выручку. Помимо мебели, старинных предметов культа и все еще торжественного духа этого места, полицейских впечатлила умиротворяющая атмосфера и тишина, такая густая, что словно окутывала все вокруг плотной завесой. Из опасения нарушить ее они даже перешли на шепот.
Ксендз [16]поздоровался с молодым человеком в рясе, сидевшим за стеклом ложи привратника, и вышел в коридор. Делестран не мог удержаться и не заглянуть украдкой в приоткрытые двери комнат, где небольшие группы мужчин беседовали на явно богословские темы. В других комнатах никого не было. Свернув за угол, они оказались у старой деревянной лестницы со стертыми ступенями, но отец Вацлав повел их не наверх, а в подвал, куда вела уже каменная лестница. Он включил свет, и в углах над трубами обнаружилась паутина. Все трое инстинктивно ссутулились и проскользнули в узкий коридор между двумя старыми каменными стенами, миновали прачечную, ванную, большое помещение, служившее архивом, и оказались у череды отсеков, бывших когда-то погребами. Господин Жорж занимал первый по счету.
– Ну вот… здесь… за этой дверью… Боюсь только, она закрыта. – Священник повернул ручку, желая убедиться.
– Не волнуйтесь, думаю, у меня есть ключ, – сказала Бомон.
Полицейские, как обычно, имели при себе вещи погибшего, которые собирались передать семье. Лейтенант порылась в крафтовом пакете, лежавшем в ее сумке, достала ключ, посмотрела на него, сравнила с замочной скважиной и решила, что он подходит. Делестран энергично кивнул, давая команду приступать. Священник отодвинулся в сторону. Ключ вошел идеально, повернулся, и дверь открылась.
В жилище погибшего из сада Тюильри было не больше десяти квадратных метров и не имелось окон, только вентиляционная решетка под потолком, выходившая на улицу на уровне земли. Всю обстановку составляли простая кровать, шкаф, письменный стол с лампой и голая лампочка под потолком. Но поразило посетителей совсем другое. Глаза отца Вацлава и лейтенанта Бомон расширились при виде из ряда вон выходящего феномена. Воистину феноменального феномена. Делестран, как и все полицейские, уже встречался с ним пару раз за годы службы, когда невыносимая вонь заставляла соседей вызывать службу спасения и та делала жуткое открытие. Впрочем, тут не было разлагающегося трупа среди горы отбросов, упаковок от готовой еды, рекламных проспектов, которые накапливались годами, методично ограничивая жизненное пространство человека, пока не поглощали его полностью. Здесь «накопления» имелись, но чистые, не болезнетворные. Делестран не мог прийти в себя от изумления, его глаза сверкали азартом и восхищением. Все видения прошлого улетучились.
Он кое-что объяснил коллеге, время от времени поглядывая на ксендза, чтобы не исключать его из разговора. У господина Жоржа был синдром Диогена в очень необычной форме. Судорожное накопительство привело его не к позорному обнищанию, как обычно бывает, а к обогащению – по мнению майора. Он рассказал собеседникам, что провел исследование в Интернете и выяснил, что этот феномен возник во время войны. Нужда заставляла людей ничего не выбрасывать, даже отходы, которые можно было использовать повторно. В наши дни данным синдромом страдают изгои общества, живущие в нищете.
Понимание могло смягчить некоторые явления, могло помочь отстраниться, вернее, подняться над ними. Это было сродни вскрытию: чтобы не замечать кошмара, попытайся понять внутреннее устройство.
Книги были повсюду: стопки стояли вдоль стен, от пола до потолка, толстые фолианты служили контрфорсами. Создавалось впечатление, что господин Жорж оклеил стены комнаты книгами, и нагромождение образовало удивительные обои со сложным рисунком, от которого кружилась голова. Под кроватью тоже лежали книги. Как скорлупа, как плацента тщательно организованного беспорядка. Замкнутое пространство не давило на психику, атмосфера странным образом защищала.
Сколько их было? Сотни? Тысячи? Неужели хозяин прочел их все? Это казалось невозможным. У каждого заядлого читателя с обсессивно-компульсивным расстройством имелась своя СКП – Стопка К Прочтению. Она никогда не уменьшалась, ее то и дело «достраивали», для чтения она была примерно тем же, чем желание является для наслаждения. Как же попали сюда эти книги?.. Делестран повернулся к священнику.
– Как давно господин Жорж занимает эту комнату? – Майор неосознанно употребил глагол в настоящем времени.
– Около трех лет.
– И вы не знали… – Делестран не нашел слов и обвел рукой помещение.
– Я знал, что он много читает, у него всегда были с собой книги. Если помните, он обучал некоторых прихожан французскому, такова была его работа в доме нашего Господа… Но я, конечно же, и вообразить не мог подобное нагромождение.
Делестран на мгновение закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Он был не в силах признаться отцу Вацлаву, что тот ничего не понял. Господин Жорж, безусловно, не был коллекционером – он исчерпал пределы возможного.
– С вашего разрешения мы с коллегой оглядимся тут. Не хочу отнимать у вас время; мы, конечно, не будем просматривать каждую книжку, но обыщем шкаф и письменный стол.
– Поступайте, как считаете нужным, господин майор.
– Бомон, тебе – шкаф, мне – стол.
– Принято, шеф.
Делестран двигался медленными осторожными шажками, глядя под ноги, и то и дело наклонял голову то на один, то на другой бок до жжения в затылке, чтобы прочесть названия и фамилии авторов на корешках. Бомон поступала так же. Книжный шкаф напоминал фотоальбом: «Скажи мне, что ты читаешь, и я скажу, кто ты…» Трудно за считаные минуты составить опись, но представление следователи составили: никакого классифицирования по жанрам, много романов, несколько эссе, биографии и рассказы о путешествиях – в основном классическая литература –
