Невидимые узы - Жан-Франсуа Паск

– Да. Зачем?

– Используем твой режиссерский талант. Можешь сфотографировать его лицо? Так, чтобы на снимке он выглядел живым? Уверен, ты справишься. Это пригодится при опросе свидетелей.

– Собираешься показывать фотографию мертвеца?

– Почему бы и нет, если это поможет опознать погибшего…

Бомон впервые фотографировала мертвого человека. Сделав несколько кадров, она показала экран майору.

– Молодец! Ты его почти оживила! Должно сработать.

Делестран обогнул бассейн, миновал тигра с крокодилом в зубах и пошел по аллее, оставив Бомон с мертвецом. Закурил, обвел взглядом горизонт в поисках неподвижной точки, чтобы зацепиться за нее взглядом. Вдалеке позировали китайские молодожены: это вошло в моду, их можно было встретить почти повсюду в Париже, в любую погоду, в сильный мороз и жару, иногда даже в дождь. Китайцы ехали за тридевять земель, чтобы увековечить свою любовь. Одни и те же наряды и позы, ничего по-настоящему оригинального. Фото молодых азиатов в черных костюмах и белых платьях поместят в рамки и повесят на стену или засунут в альбомы.

Делестран слегка отступил назад, чтобы видеть вход, скрытый за деревом, и едва не рухнул на спину, запнувшись о металлическую струну, натянутую на уровне 15 сантиметров над землей. Он не заметил, что оказался на краю аллеи, у границы, обозначенной проволокой, защищающей зеленый газон. Слева мелькали фигуры коллег в форме, окруживших человека, которого майор опознал как сторожа по более светлой рабочей одежде. Полицейские направлялись к нему.

Они попросили служителя пройти с ними на место преступления, где он помогал им вытащить тело из воды. Сторож отправился с ними, не выказав ни волнения, ни малейшего неудовольствия, хотя ему пришлось прервать дневной перекус. Это был крепкий мужчина лет пятидесяти с густыми седеющими волосами и тлеющим окурком в углу рта. Его руки обветрились от работы с землей, а кончики пальцев слегка почернели. Делестран не удивился крепкому рукопожатию – он как будто заново открывал для себя спокойную силу крупных, нежных и неуклюжих людей из своего далекого крестьянского прошлого. Сторож казался честным и искренним человеком. Толстые линзы, как две лупы, увеличивали неподвижные черные плошки глаз, которые словно стремились вылезти из орбит, производя странное, но не угрожающее впечатление.

Зная, что измененный оптикой взгляд производит неприятное впечатление, он старался избегать прямого контакта с собеседником. Это вошло в привычку, но Делестран заставил беднягу поднять голову, положив руку на его мускулистое плечо.

– Доброе утро. Я – майор Делестран, работаю в Первом отделе судебной полиции Парижа. Мне поручено провести расследование обстоятельств смерти человека, которого вы сегодня утром обнаружили в бассейне. Как вас зовут?

Вопрос удивил сторожа. Больше всего на свете ему сейчас хотелось потупиться, но мешал физический контакт с полицейским.

– Бернар Жироден.

– Вы знаете этого человека? Видели его когда-нибудь в саду?

– Господина Жоржа? Ну да, я его знаю. Часто видел. Он постоянный посетитель.

Делестран так изумился, что только плечами пожал.

– Почему же вы не сообщили об этом моим коллегам?!

Сторож уставился в пол, обдумывая ответ, как ребенок, которого обвинили в том, чего он не делал.

– Они меня не спрашивали. Если б спросили, сказал бы, господин майор.

Делестран, еще не пришедший в себя от изумления, понимал, что упрекать бедолагу бессмысленно. Он взглянул на капитана и увидел на его лице то же потрясенное выражение. Да уж, иногда простосердечные граждане способны вывести из равновесия даже опытных сыскарей…

– Ну вот, я спрашиваю, господин Жироден. Вы знаете этого человека, господина Жоржа, верно? Что еще вам известно? Его фамилия, адрес? С кем он общался?.. Словом, все, что вспомните.

– Я мало чем смогу помочь. Мы звали его господином Жоржем, не знаю почему, – наверное, такое у него было имя. Он часто приходил после обеда, всегда устраивался на одном и том же месте – вон на той скамейке у бассейна, – читал часа два-три, а потом уходил, не сказав ни слова.

– Как давно?

– Два или три года.

– Каждый день?

– Ну да, если дождь не шел.

– Он приходил один?

– Да, всегда, я ни разу его ни с кем не видел.

– Знаете, где жил этот ваш господин Жорж?

– Адреса у меня нет, но он посещал церковь поляков.

– Поляков?

– Да, Успения Пречистой Девы, она тут рядом, на Сент-Оноре. Церковь отдали польской католической миссии, и они там служат. Один местный торговец упоминал, что господин Жорж регулярно там бывает. Может, он тоже был поляк?

– Очень хорошо. Вчера вы видели его в парке?

– Нет.

– Уверены?

– Точно вам говорю! Мы с коллегами вообще решили, что он умер, ведь больше недели не был, а обычно-то каждый день ходил.

– Считаете его бездомным?

– Не знаю. Одет он всегда был в одно и то же, одежка старая и потрепанная, но не лохмотья, как у бродяг, которые часто приходят в парк. Он никогда не лежал на скамейках, как они, только сидел с книгой в руках.

– Вы когда-нибудь заговаривали с ним?

– Ни разу.

– Даже не здоровались?

– Я кивал, когда проходил мимо него, и он кивал в ответ.

– Вы когда-нибудь видели его пьяным? Он при вас прикладывался к бутылке?

– Употребление в парке запрещено.

– Знаю. Убивать тоже нельзя…

– Господина Жоржа убили?

– Пока не знаю, но не исключено. Повторяю: вы видели его пьяным?

– Ну как вам объяснить… Он всегда ходил с сумкой. Там лежала бутылка, но он пил из стакана, а не из горлышка. Я много раз видел, как он это проделывал. Наполнял стакан, ставил его рядом с собой, а бутылку отправлял обратно в сумку. В стакане могла быть вода, и он спокойно читал.

– Он много пил?

– Об этом не скажу. Может, по полбутылки, но, когда уходил, держался прямо, и у меня никогда не было с ним проблем. Вот почему, несмотря на запрет, я никогда ничего ему не говорил. И мои коллеги тоже.

Делестран сделал паузу, чтобы подумать,