Дважды – не умирать - Александр Александров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ха-ха-ха!.. Ха-ха-ха! – покатываются со смеху его друзья.
Сашка выходит из темноты под свет фонаря.
– Кто здесь хочет подраться?
Смех обрывается неожиданно, будто отключили рубильник. Компания ошалело таращится на него. Он подступает к одному из них близко-близко, глаза в глаза…
– Ты?
Парень как под гипнозом делает шаг назад и опускает голову.
– А может быть ты? – чуть пригнувшись, готовый к броску, Сашка надвигается на другого. Противник растерянно молчит.
– Идите, – кивает Сашка испуганной парочке. – Идите… А мы тут немного поговорим…
Вспышка молнии освещает его решительное лицо. Он готов на все. Ни тени страха, ни капли сомнения… Что может сейчас испугать его? Когда мир, в котором он до сих пор жил – упал и разбился вдребезги.
Гордо вскинув голову, Сашка ждет предстоящей развязки. Чем быстрее, тем лучше… Ну, давайте, ребята! Ну!..
– Мы не будем драться с тобой, Урманов, – внезапно слышит он.
Говорящий стоит чуть поодаль, в полутьме. И судя по голосу – они не знакомы. Откуда тогда тот знает, как его зовут?
Сашка не может ответить на этот вопрос. Однако, ему лестно… Оказывается в определенных кругах он широко известен. И что ни говори, а приятно ощущать себя бойцом, с которым лучше не связываться.
Урча мотором, из-за поворота выворачивает запоздалый автобус. Яркий свет фар освещает остановку. Парень и девушка быстро забираются внутрь, в заполненный пассажирами салон.
Решив не испытывать судьбу, Сашка входит следом. У него такое ощущение, словно он только что сыграл в «русскую рулетку» – крутанул барабан, нажал на спуск, но выстрела не последовало.
«Ну, хоть в чем-то должно везти…» – с грустной усмешкой думает он, ощущая, как наваливается на него гнетущая усталость.
– Встать!.. Смирно!
Урманов мгновенно взлетел со стула и застыл, вытянув руки по швам. Тетрадь с записями соскользнула со стола, но он успел подхватить ее на лету.
– Спим, да? – голос сержанта Лаврова звучал угрожающе.
Втянув голову в плечи, Урманов попытался что-то сказать, но неожиданно с облегчением понял, что вопрос адресован не лично ему, а всей роте. Вернее, двум отделениям… Учебные классы рассчитаны на двадцать пять-тридцать человек. И на занятия по теории, рота ходит в два потока. Пока одни осваивают огневую подготовку, другие изучают тактико-специальную. Или еще что-нибудь…
В учебный класс заглянул старший сержант Гуссейнов. Увидев стоящих по стойке смирно курсантов, он вопросительно взглянул на Лаврова.
– Спят, Джафарыч! – обиженно воскликнул тот.
– Так выведи их на улицу, пусть мотанут пару кругов, – посоветовал ему Гуссейнов. – Сразу сон как рукой снимет.
– Форма три! Выходи строиться!
Оставив поясные ремни на своих местах, курсанты по форме три, в головных уборах, потянулись на улицу. Построившись в колонну по два, застыли на холодном ветру. После теплого учебного класса, на улице было неуютно.
– Кросс, три километра… – злорадно улыбаясь, поставил задачу Лавров. – Время на выполнение – тридцать минут, тридцать секунд. Не укладываемся в норматив – бежим снова. Вопросы?
– Никак нет! – дружно грянул хор голосов.
– Внимание… Марш! – Лавров засек на секундомере время и дал отмашку рукой.
Курсанты галопом понеслись по заледеневшему, расчищенному от снега асфальту. «Пум-пум-пум!» – привычно застучали тяжелые кирзовые сапоги. «Тук-тук-тук!» – в такт им забилось сердце. Урманов с тоской подумал о том, что рано расслабился.
Курсантам предстояло пробежать три круга вокруг гарнизонных построек. Каждый круг – километр… Маршрут был давно известен. Но сегодня утром они уже бежали такой кросс. Днем занимались в спортзале до изнеможения. И вот теперь – снова… Все это было не очень-то приятно.
Урманов старался не думать о том, сколько они уже пробежали, и сколько им еще предстоит. Он просто монотонно переставлял тяжелеющие с каждым шагом ноги, стараясь не глядеть по сторонам. Широкая спина Гвоздева в вечернем неверном свете маячила перед ним, словно экран, и он тупо смотрел, как энергично двигаются под гимнастеркой туда-сюда его мощные лопатки.
Первый круг Урманов пробежал довольно легко, а на втором ему вдруг стало не хватать дыхания. Жадно втягивая перекошенным ртом морозный воздух, он со свистящим хрипом выбрасывал его из легких, чувствуя, как постепенно нарастает жгучая, тупая боль в груди.
«Надо же, как не повезло… А третье и четвертое отделения сидят сейчас в теплом классе и в ус не дуют. Хорошо им… Может быть смотрят на нас сейчас из окна и радуются».
Бегать Урманов никогда не любил. Ну, километр, еще, куда ни шло. А больше – каторга… И как только некоторые бегом увлекаются? Добровольно… Вон, Чухломин, бежит себе рядом, как огурец. На лице – улыбка… И после утреннего кросса всегда умудряется еще покурить втихаря. Достанет из-за козырька шапки заначенный «хабарик» и успевает несколько раз затянуться. Легкие у него, наверное, как у слона.
– Ну, давай, Кузя! Шевели копытами!.. Чего отстаешь?
– Ноги… – курсант Кузьмин морщит искаженное мукой лицо. – Больно… Утром еще натер.
– Терпи, Кузя, терпи, – уговаривает его кто-то на бегу. – Слышал, что Лавров сказал? Еще три круга хочешь?
– Да, ладно… – Кузьмин болезненно скалит белые крепкие зубы. – Пугает только…
– Жми, давай! Последний километр остался.
Они вышли на финишную прямую. Дробный стук грубых солдатских сапог, шумное, тяжелое дыхание… Видно уже, как широко расставив ноги, стоит у заветной черты сержант Лавров и смотрит на включенный секундомер.
«Все, добежал! – радостно подумал Урманов. – Конец мучениям… В тепло, в казарму».
Курсанты столпились на финише. Кое-кто все еще не может отдышаться, но на лицах уже улыбки… Все, отбегали, на сегодня хватит.
– Становись! – скомандовал сержант Лавров и бесстрастно подвел неутешительный итог. – Ну, что? Не уложились в норматив…
В морозном воздухе повисла зловещая, тревожная пауза. Урманов в отчаянии закрыл глаза.
«Неужели снова? Нет, это невозможно… Лучше сразу сдохнуть».
– В целом пробежались неплохо, – продолжал между тем Лавров. – Но время засекают по последнему. А последним у нас пришел курсант Кузьмин. На целых восемь секунд позже. Можете ему сказать спасибо… Так что придется повторить.
Недовольный шумок колыхнулся в строю. Но тут же затих под пристальным взглядом командира.
– Товарищь сержант, – с надеждой подал голос Мазаев. – А может не надо? У нас и так сегодня физическая подготовка была.
– Отставить разговоры, курсант! – оборвал его Лавров. – Все повторяем сначала. Кросс три километра… Время – двенадцать тридцать. Если не укладываемся – бежим снова… Вопросы?
Тишина в строю… Курсанты едва отдышались, а их снова норовят в бега отправить. Нет, это уже чересчур.
– Вопросы? – настойчиво повторяет сержант Лавров.
– Никак нет! – неожиданно громко, как будто даже с какой-то веселой злостью отзывается строй.
– На старт, внимание… – сержант отвел в сторону руку с секундомером. – Марш!
Колонна послушно сорвалась с места. И снова сквозь грохот сапог Урманов услышал стук своего сердца. Снова впереди замаячила знакомая до боли спина, снова зашлось дыхание и привычной тяжестью налились ноги.
«Сколько это может продолжаться?.. А если опять не уложимся? Что тогда?»
Будь Урманов на гражданке, он бы давно уже бросил все, да и пошел пешком. Но здесь армия… Тут твои желания по барабану: хочешь, бежишь и не хочешь – тоже бежишь; можешь – бежишь, и не можешь – все равно бежишь… И откуда только силы берутся?
Длинные ломкие тени струились по белому снегу. Они двигались следом за строем курсантов. Порывистый ветер легко вздымал белесую поземку, кружил ее над стылой землей, бросая в лицо бегущим колючую снежную пыль.
Урманов обреченно смотрел перед собой, видя только спину бегущего впереди Гвоздева. Чувства и эмоции притупились… Время как будто застыло. Казалось, они бегут уже весь день. А впереди еще долгая, долгая ночь, которая будет длиться вечно. И они все так же будут бежать, бежать и бежать – без отдыха, без передышки, круг за кругом, километр за километром, пока, наконец, совсем обессилев, не свалятся где-нибудь замертво.
– Не отставай! – долетел до Урманова чей-то приглушенный крик. Он обернулся и увидел позади строя едва ковыляющего Кузьмина. Лицо его искажала страдальческая гримаса.
– Гвоздь! – Урманов хлопнул по спине бегущего впереди приятеля. – Кузя!
Тот все понял и принял вправо, пропуская мимо себя бегущих курсантов.
С двух сторон они подхватили Кузьмина под руки и потащили вперед. Тот почти повис на их плечах, машинально перебирая ногами.
Если до этого бежать было тяжело, то теперь – стало совсем невыносимо… Урманов жадно хватал приоткрытым ртом морозный сухой воздух. Желтые пятна фонарей раскачивались у него перед глазами.