Фейсбук с привкусом Лубянки - Ян Станкевич

Не было заявлений. Не было разбирательств. Не было виновных и наказанных.

Не надо видеть во власти слабенького и трусливого дурачка. Даже если все социальные сети вдруг взвоют: «Бойся нас, президент!», он не испугается. Потому что это — буковки.

Вы боитесь буковок? Нет, буковок никто не боится. Боятся, если уж боятся, тех, кто их писал.

Вот я написал какую-то угрозу в адрес власти. Чего вдруг власти боятся меня? У меня есть нечто, чем я могу ей угрожать? Ах, нас много? Очень много? Нас — миллионы? И что? Ну, хорошо, все эти миллионы написали одни и те же буковки. Буковки стали страшнее?

А мы не только напишем, возражают мне. Мы вот возьмем и… выйдем, да, выйдем на площадь! Мы сотворим революцию! И она начнется в Сети!

Да, здесь уже дело куда серьезнее. Социальная сеть настолько коммуникативная, что сможет за самое короткое время объединить сотни тысяч в одной идее.

Те революции, которые некоторое время назад прокатились по странам Африки, вызвали самый широкий резонанс в странах Европы. В особенности революция в Египте. И практически все средства массовой информации писали о том, что главным связующим и организующим центром были именно социальные сети. (Кстати, основная социальная сеть в Египте — Фейсбук.) Это они подняли народ Египта на революцию — и люди организованно вышли, уверенные в поддержке друг друга.

Эта легенда настолько легко и прочно легла в сознание нашего сетевого обывателя, что первое время никакие доводы против не были услышаны. Даже под малейшее сомнение не ставилась истина, что де революция в Египте организована была через социальные сети.

Тут уже наши офисные хомячки радостно потирали свои пухлые лапки: ага, а мы говорили, мы всегда говорили, что мы — сила!

И в самом деле, а что можно было возразить против такого веского аргумента? Вот вам революция, самая настоящая. Там кровь, стрельба, там победа демократии. Вот что может Сеть…

Сегодня в социальных сетях России по-прежнему считают, что революция в Египте началась в Интернете.

Но есть исследователи, те самые, настоящие, а не купленные политическими режимами, которые всегда стремятся докопаться до истины. Они взяли и посчитали…

Начали с того, что Египет — очень бедная в экономическом и социальном плане страна. Цифры были немилосердны: из среднего класса только десять процентов имели компьютеры, треть от этой десятой части имела выход в Интернет. Что касается главного участника уличных боев — класса рабочих, безработных и бездомных, — то там только один процент имел возможность выхода в Интернет. А в социальных сетях были зарегистрированы из участников революции вовсе смешные цифры…

Политологи поняли, что произошло — стереотип восприятия общества. Ведь сегодня Интернет представляется для европейца чем-то сродни домашнего телефона: как же без него жить? Ну и что, что безработный? У нас каждый безработный имеет сотовый телефон и айпад. Значит, и в том самом Египте эти самые безработные и бездомные египтяне приходили на пункты раздачи бесплатных обедов после сна в бесплатной ночлежке (с душевой кабинкой, конечно, и кроватью с простынями). Да, конечно, вздыхали европейцы: много в Египте этих несчастных безработных, не очень они организованные, распорядка пункта питания никак не придерживались. Завтрак еще не готов, а их соберется огромная толпа! Ну, чтобы не скучать и время даром не терять, доставали свои ноутбуки и айпады, мобильники, выходили в Интернет, читали последние новости, делились мнениями, обсуждали горячо… Вот это недовольство ожиданием завтраков и вылилось в народный гнев. Конечно, хуже всех дел на свете ожидать и догонять…

Ничего фантастического в этой картинке нет, поверьте. Да, где-то в европейской стране именно так и может быть: бездомный сидит за столиком с бесплатной тарелкой супа и читает в Фейсбуке последние новости.

Но, черт возьми, Египет — не Европа. Это — Африка!

Там нет ночлежек с чистыми простынями и горячим душем.

Там нет подобных благотворительных пунктов с горячим питанием для бездомных и безработных.

Там безработные и бездомные практически неграмотны. Им та самая социальная сеть — как глухому аудиоплеер.

Социологи и политологи убедительно показали тем, кто желал реальную картинку: никакой «сетевой революции» в Египте не было.

Но странное дело — до сегодняшнего дня этот миф жизнеспособен и устойчив. Кто его поддерживает? Кому он выгоден?

Мне кажется, тут два варианта ответов.

Чтобы посмотреть на эти ответы вблизи, возьмем другую страну и другую «сетевую революцию», которая завершилась пшиком, с реальными человеческими трагедиями, арестами, избиениями.

Итак, Беларусь. Лето 2010 года. В одной, потом в другой социальной сети создаются группы «Революция в Сети». Организаторы, будто бы старательно зашифрованные от спецслужб этой страны, призывают жителей всех городов Беларуси устраивать акции протеста. Форма акций была избрана весьма необычной: люди должны были просто прийти на условленное место, стоять и хлопать в ладоши несколько минут.

Мне, непосредственному свидетелю одной из этих акций, есть что сказать о них. Первое: это было необычно. Собравшись вместе, люди вдруг необыкновенно воодушевились своим собственным количеством: смотрите, как нас много! Мы — сила!

Эти акции протеста получили свое другое название: молчаливые. Да, люди не выкрикивали никаких лозунгов, они молчали. (На третьей акции даже в ладоши не хлопали.)

«Ах, как здорово! Как нас много, как власть нас испугалась», — захлебывались от восторга в Фейсбуке в те дни после первой акции. И тут же была назначена другая. К ней должны были присоединиться протестующие в других городах.

Только идиот мог тогда предполагать, что агенты тех самых белорусских спецслужб не зарегистрированы в этих группах. И это значит, что спецслужбы прекрасно знали о местах, о времени, о самых активных участниках, об ожидаемом количестве протестующих. У спецслужб было время, которое они использовали с толком — они подготовились.

Вторая молчаливая акция была разогнана самым жестким образом. Людей хватали прямо из толпы переодетые в гражданское спецназовцы, заталкивали в автобусы без номерных и опознавательных знаков. Везли в милицейские «обезьянники», утром — в суды, где каждый из задержанных получал то ли штраф, то ли сутки ареста. Третья, хлипкая и малочисленная, акция была ликвидирована в самом зародыше с еще большей жестокостью и при большем скоплении одетых и в гражданское, и в форменную одежду спецназовцев.

Что поразило тогда меня, как невольного свидетеля этой акции, других людей, которые в действительности хотели увидеть нечто большее, чем пресловутую жестокость белорусского режима?

Поразила толпа.

Смотрите, что происходило в реале.

Итак, стоит толпа порядка трех-четырех тысяч человек. Стоят, улыбаются друг другу, радостные и веселые: у нас получилось выйти, вот какие мы смелые, организованные. А главное: мы — едины! Мы договорились в Сети выйти — и вышли!

И вдруг к парню в майке с национальным, некогда государственным гербом «Погоня» приближаются двое рослых парней, одетых в джинсы и рубашки. Парень спокойно стоит с девушкой. Эти двое амбалов хватают парня, заламывают ему руки, куда-то тащат. Визжит от страха девушка, пытается отбить своего парня, умоляюще кричит в толпу: «Помогите!»

Но никто не двигается с места.

Да, справедливости ради заметим, отдельные ребята пытались отбить своих знакомых у переодетых в гражданское омоновцев. Но это были единичные случаи. Единичные!

Вместе с тем ситуация выглядит до ужаса абсурдной: ведь со стороны же видно, что не власти арестовывают или задерживают ни в чем не виновного парня! Это какие-то гопники напали на него. Так чего же вы стоите рядом молча и недвижимо, господа-товарищи, участники акции? Почему не бросаетесь на выручку? Вы же только что смотрели друг на друга с гордостью за свое единство и смелость. Где же единство? Где смелость?

Переодетые в гражданское омоновцы практически безо всякого сопротивления со стороны иных участников арестовывают человек пятьдесят-сто — и вся остальная толпа уже бежит, спасая свои задницы. Были избитые — те, кто вдруг рьяно пытался сопротивляться, получал невесть откуда взявшейся дубинкой по разным частям тела. Но в сводках того времени, в официальной информации от властей не было описано ни одного случая нанесения какого-либо вреда омоновцу! И здесь нужно верить этой правде. Потому что, если бы вдруг случай был — государственная пропагандистская машина преподнесла бы его как дикое варварство толпы.

Толпа разбежалась.

Толпа не попыталась защитить своих.

Почему так получилось?

Только потому, что на площади выходила именно толпа. А в толпе нет своих и чужих, потому что в толпе каждый сам по себе. У толпы есть свои законы поведения: она может стать в какой-то момент яростной и злой, идти, сметая все на своем пути. Но так же легко толпа предается унынию, страху, панике — любому чувству, которое совсем не трудно у нее вызвать.