Зов горы - Светлана Анатольевна Чехонадская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И неожиданно: сияющие зубцы Белухи.
Я вижу дату, когда фотография горы появилась в папке.
Это 27 декабря 2013 года.
Галя Фоменко скачала одиннадцать снимков. Гора в полдень, гора на закате, гора на фоне зеленых долин и окруженная вьюгами. Я отмечаю, что дочь Фоменко интересовал строго определенный ракурс.
После раззолоченной пьянки гора поражает своей стерильностью. В абсолютной тишине она высится над Алтаем, и ее вершина слегка курится ледяной поземкой. Черные нити камней сбегают к подножью.
Мне вдруг становится страшно.
Нет. Мне становится очень страшно.
– Что ни говорите, ребята, но это связано с сектой, – произносит Снегирев, отходя от полок. Теперь он встает у стеклянных дверей и начинает равнодушно наблюдать за женой Фоменко, плавающей в бассейне.
– А вот я не согласен, – сердито говорит Демичев. – И я не понимаю, почему ты так упорно носишься с этой версией.
– Да ничего я не ношусь. Я, вообще, могу молчать. Но вы же не будете отрицать, что в последнее время Галя казалась чужой. Отцу грубила. Спросите вот у специалиста, – он показывает рукой на меня. – Это же типичные признаки сектанта. Это и в книгах написано. Первым делом они все начинают считать близких врагами. Ведь так?
Я молчу, и он недовольно морщится.
– Света, ведь так? – переспрашивает он. – Ведь могло быть так, что этот Арцыбашев наплел ей всяких чудес? Ведь вербуют же! И вроде, разумные люди, но с ума сходят и все. Почему мы думаем, что нас это не коснется?
– А что – Арцыбашев был связан с сектами? – спрашиваю я.
– Нет, – говорит Демичев. – Мы изучили его биографию, ничего не нашли.
– А кто-нибудь в его окружении?
– Нам таких найти не удалось. И, Володя, ты же знаешь: «Белуха» была разгромлена в 2004 году. Конечно, иногда бывает, что секты восстанавливаются под другими именами. Но именно эта секта уже не существует.
– Зато существуют десятки других сект! – восклицает Снегирев. – Господи, ну вспомните, как она себя вела! Ну, вспомните, ради бога!
– Она переживала, – говорит Демичев.
– А с чего ей переживать-то было? – возмущенно спрашивает Фоменко.
– Вы поженились…
– И что? Что – ей пять лет, чтобы из-за этого переживать?
– Действительно! – поддакивает юрист.
– Ты, Володя, обещал молчать.
– Все! – юрист поднимает руки. – Дело ваше, я вообще, не лезу. Алина Андреевна! – кричит он блондинке. – А баттерфляем вы можете?
Она не отвечает. Стоит на краю бассейна, вытирает волосы полотенцем.
Фоменко наливает себе очередной стакан.
– А вы что думаете? – спрашивает он меня.
Я в это время изучаю статью из «Блага». Она очень милая. Так сказать, сектантство для чайников. Особенно меня забавляет «пристрастие к заглавным буквам в переписке». Но в принципе, все верно. «Признаки недосыпания». Это уж точно главный опознавательный знак. Вот только слишком многие в Москве носят его на себе…
– Что вы думаете, Света? – повторяет Фоменко. Язык его уже слегка заплетается.
Я собираюсь ответить, но тут в зал заходит Алина, на ходу надевающая белый махровый халат.
– Леша, пойдем обедать, – говорит она мужу.
– Ты что не видишь, я занят? – вскидывается он. – Сейчас закончу и пойдем!
Алина пожимает плечами и садится в кресло перед журнальным столиком. Начинает медленно надевать на руку кольца и браслеты. Рука у нее тонкая, почти невесомая.
– У меня есть пара вопросов, – говорю я. – Где и когда вы, Алексей Григорьевич, встречались с Арцыбашевым?
– Алексей Григорьевич никогда не встречался с Арцыбашевым. Он его не знает, – отвечает юрист Снегирев и садится на диван напротив меня. – Этот вопрос был закрыт еще полтора года назад.
– Никогда! – подтверждает Фоменко. – Я его не знаю.
– А почему вы спрашиваете? – интересуется Демичев.
– Факт их знакомства следует из записи на камере наблюдения, – объясняю я.
Они молчат несколько секунд.
– Какой записи? – говорит Снегирев. – Вы имеете в виду ту запись, когда Арцыбашев остановил Галю у ворот?
– Именно.
– И как же этот факт оттуда следует, интересно?
– Она остановилась и слушала его около десяти минут. А значит, он должен был назвать ее по имени и фамилии. Но в том, что он кричал, не было ударного «а». Зато было ударное «о». На записи это прекрасно видно.
– Что ударное? – изумленно спрашивает Фоменко.
– Ударное «о».
– И что значит это ударное «о»?
– В слове «Галя» нет ударного «о», – вежливо объясняю я.
– В слове «Фоменко» есть «о»! – восклицает юрист.
– Безударное.
– Вы что-нибудь понимаете? – интересуется Снегирев, оборачиваясь по сторонам. – Или один я такой тупой?
Демичев пожимает плечами.
– Короче, – говорю я. – Скорее всего, это слово «дочь». Он несколько раз спрашивает ее: «Вы дочь? Дочь Фоменко?». И если это именно Арцыбашев сообщил Гале информацию о «Белухе», то информация предназначалась вам, Алексей Григорьевич.
Он даже поперхнулся коньяком. Затем вытер рот рукой, тараща глаза.
– Я никогда не встречался с Арцыбашевым! Я ничего не знаю о «Белухе». Глупости какие-то! Да что ему от меня нужно было, этому Арцыбашеву? Зачем он хотел рассказать мне про эту чертову секту?!
Видно, что Фоменко сильно разволновался. Так волнуются люди, которые столкнулись с чем-то необъяснимым. Я внимательно наблюдаю за упырем и не вижу на его лице ни тени смущения, свойственного лгущим людям.
История кажется мне все более странной.
– Ладно… Тогда скажите, – я показываю на папку. – Кто из этих людей был связан с сектой «Белуха»?
И снова они молчат, недоуменно глядя на меня: Фоменко, Снегирев, Демичев, охранник с косичкой, даже Алина поднимает свои прозрачные зеленые глаза.
– Никто, – фыркает юрист.
– Вы хотите сказать, что за полтора года полиция не нашла этого человека?
– А что тут удивительного? – поднимает брови юрист. – Среди наших знакомых нет сектантов. Да мы бы знали. Этих сектантов сразу видно.
– Кстати, вот эта статья, про признаки, – Фоменко, глотнув коньяка, показывает рукой на папку. – Как она, на ваш взгляд? Точная?
Я пожимаю плечами.
– Ну, в общем, да. Просто слишком многие подпадают под эти определения. Вот, например, «заезженная пластинка». Многие из нас зацикливаются на какой-то теме. Не только сектанты.
– Ты, Володя точно зациклен. – бросает Демичев. – Может, ты сектант?
Снегирев закатывает глаза.
– Или, например, «использование кодовых слов», – продолжаю я. – Они так делают, но так же делают и те, кто с ними борется. Насколько мне известно, люди, которые в нашей фирме занимались Константиновым, называли его «Дон Педро». Это тоже кодовое слово.
– Почему «Дон Педро»? – спрашивает Демичев.
– Потому что когда его последователи выходили в
