Разговор с варваром - Павел Хлебников

[Х-АН]Так трудно сказать. Ну, четыреста человек, пять­сот человек. Это был один раз, когда мы такую большую колонну выставили. На самом деле не­посредственно работали две машины, то есть шесть-восемь человек, которые заходили в ресто­раны, где находились противники, и очень дерзко решали вопросы.

А остальные были в поддержку. Колонна езди­ла и искала. Это, скорее, была демонстрация войск. Надо было показать, что здесь серьезно, что здесь не нужно шутить. Машины орудовали очень аккуратно, четко, чтобы толпы не было, чтобы не пострадали невинные люди, чтобы кос­нулось это только тех, которых все знали как уго­ловных авторитетов. Касаться другого мы не хоте­ли, потому что, если еще толпу заводить, все мо­жет совсем плохо закончиться.

Так что непосредственно по ресторанам ору­довали две машины, а третья на подстраховке бы­ла, и все.

[ПХ]И какие вопросы решались в ресторанах?

[Х-АН]Операция была связана с бауманской группиров­кой и побочно с люберецкой. Это касалось не всей группировки, а отдельных личностей. Разго­воров с этими авторитетами не было. Мы знали, где они заседают, в каких местах, И там не разго­воры шли, а сразу расправа. Я сейчас не помню, но в этот вечер мы пять-шесть ресторанов про­шли. Потом и в другие места заходили, но уже де­монстративно, чтобы показать, что мы их ищем, больше уже никто ничего не делал.

А колонну сопровождали комитетские маши­ны. Они за ней смотрели – кто что там делает. Они могли нас только уговаривать не допускать беспорядков. Они понимали, что такое большое движение невозможно остановить, и пытались ве­сти переговоры. Они смотрели за колонной, а на самом деле эти две-три машины, о которых я го­ворил, уже делали свое дело. То есть органы смот­рели, что здесь все правильно, а то, что там где-то что-то случилось, они это не могли увязать с этим движением. А потом, когда слух пошел и это увя­залось с колонной, уже прицепиться не к чему было. То есть их задача была выполнена, с юриди­ческой стороны все в порядке. Они доложили то, что видели, что чеченцы «демонстративно проеха­ли, на кого-то обижены были, кого-то искали, ну и разъехались». Больше, естественно, доложить не могли.

А наша операция сработала. Это как раз тогда мы бауманскую группировку разбили. Она после этого долго не показывалась. В общем, результат был.

СОТРУДНИК РУБОПа. Почему чеченцы смогпи завое­вать Москву? Депо не в силе характера, не в сипе води ипи си­ле их ценностей. Они попапи в Москву в тот период – пере­стройка, – когда их мапо кто знап, мало кто о них думал, сво­бодная зона появилась, и они ее заполонипи.

Чеченцев бояписъ топько коммерсанты. Бандиты их не бо-япись. Здесь уже были достаточно сильные группировки, ко­торые могли бы их просто задавить. Здесь быпи и воровские традиции укоренившиеся. К чеченцам мог прийти вор в зако­не, один, и сказать:

– Ребята, вы здесь на нашей территории, не беспредепьничайте.

Что делапи чеченцы? Они выступали стаей, как шакалы. Они его кучей избивали и сматывапись. Они могпи на месяц ипи поптора совсем исчезнуть. Они действовали методом на­бега. Вот сидит в Москве чеченский авторитет и говорит: мне этих коммерсантов нужно подобрать под себя. Он вызывает своих родственников ипи друзей из Чечни: ну-ка наежайте вот сюда, сюда и сюда, а я вас потом защищу. Наехали, нагро-хапи, зарезали кого-то и уехали. А нам-то (милиции. – П.Х.) кого искать? Кого мы сможем вытащить из Чечни? Никого. И народ это осознает.

Но храбрость чеченцев проявляпасъ, топько когда их мно­го. Когда чеченец показывает, что он на коне, ведет себя жес­токо и грубо, значит – за ним кто-то стоит. И тот, кто за ним стоит, может повлиять на сотрудников милиции, на прокура­туру, на кого угодно, чтобы этого бандита не трогали, несмо­тря на то что есть все основания для ареста, для заведения де­ла. Вот откуда все геройство чеченцев.

Наш сотрудник РУБОПа забывает о другой важной причи­не успеха чеченских бандитов в конце 1980-х – начале 1990-х годов: милиция крайне плохо работала. Процветала безумная погоня за статистикой. Каждый милицейский на­чальник стремился показать, что на его участке серьезной преступности нет или, во всяком случае, она резко уменьша­ется. Тяжелые преступления регистрировались как легкие, а иногда и вообще не фиксировались, высшему начальству да­же не докладывалось о существовании организованных пре­ступных группировок, и чеченцев в частности. Не имея четко­го представления о реальном положении вещей, милиция не могла справиться с разгулом насилия в российских городах.

Если милиции и удавалось поймать какого-то крупного бандита, он скоро опять оказывался на свободе. Существова­ли некие отношения между бандитами и политической вер­хушкой. Часто правоохранительные органы пользовались ус­лугами одних бандитов, чтобы ликвидировать других. Да и бандиты не гнушались помощью милиции для удаления кон­курентов. Происходило сращивание государства с бандит­ским миром.

[ПХ] Как бы вы охарактеризовали чеченскую власть в России в то время? Что значило жить под чечен­ской крышей для коммерсантов?

[Х-АН]В любом случае должно было быть справедливо. С самого начала, когда зарождалась община че­ченская, было поставлено: все правильно и по справедливости. Мы просто должны были зани­мать свои места, занимать свой бизнес, дело ста­вить на ноги. После кафе «Аист» чеченцы бук­вально были нарасхват. И поэтому на тот период времени работы было больше, чем нужно. Не сто­яла задача все взять, все охватить. Ведь это все потом надо держать, а если ты не можешь дер­жать, если тебе надо где-то уступать, ты будешь терять еще больше. Поэтому держать следовало столько, сколько ты можешь. А там уже свое дело развивать. Поэтому всем говорилось, что нужно взять бизнес, а не чисто за счет силы заработать. Насилием много денег не заработаешь.

На самом деле та территория, на которой чеченцы уста­навливали свою власть, не была пустым местом. Как правило, там уже работал кто-то другой – может быть, честный пред­приниматель, может быть, жуликоватый – это не главное. Главное то, что он совершенно не нуждался в чеченцах. Но они обкладывали его со всех сторон, внедрялись в его круг и очень скоро становились ему необходимыми.

Другими словами, чеченские бандиты, как и любая бан­дитская группировка, наносили российской экономике серь­езный урон.

Ведь о каком бизнесе говорит Нухаев? Это чистый крими­нал: торговля оружием и наркотиками, вовлечение русских де­вушек в проституцию, обкладывание так называемым налогом крупных и мелких предпринимателей, избиения, пытки и убий­ства тех, кто не подчиняется, а также казино и ночные клубы. И весь этот многомиллиардный заработок бандитов вел к ра­зорению государства и к обнищанию русского народа. Такого произвола истинные мусульмане вроде Хожи Нухаева ни на се­кунду не потерпели бы у себя дома. А вот в российской столи­це... Издевательство!

Беда русских людей в том, что правоохранительные орга­ны, государственные служащие и вообще большинство граж дан смирились с подобным положением вещей. А некоторые даже использовали его в собственных интересах.

Здоровое государство в России возможно только при об­щем законопослушании и правосознании. Любой человек, от богатого до нищего, обязан жить по закону. Только в таком случае народ получит государство, которое не вмешивается в частную жизнь, которое поощряет честный труд и предприни­мательство, которое охраняет право личности на частную соб­ственность, на независимую творческую жизнь.

Хотя даже в таких условиях человек часто забывает об ис­токах своей свободы и благополучия. Он забывает об основах гражданского общества, о том, что свободный человек дол­жен выполнять свои обязательства перед обществом, так как он принял на себя ответственность за общее благо. Первым делом чувство гражданственности должно быть присуще сильным членам общества – именно они должны быть при­мером для остальных.

Каким образом Нухаев зарабатывал деньги, стало извест­но, когда его в мае 1990 года арестовала московская милиция за попытку вымогать деньги у одного подмосковного предпри­нимателя, некоего Дащяна. Этот инцидент красочно описан в книге Николая Модестова:

«Днем в ворота кооперативного колбасного цеха под Можай­ском въехала новенькая белая „Волга“. Из автомобиля вышел смуг­лый молодой человек и, заглянув в здание конторы, пригласил на­чальника производства Дащяна выйти на два слова. Сначала бесе­да шла во дворе цеха. Затем Дащяну предложили сесть в машину.

Из показаний потерпевшего:

«В машине находились еще двое мужчин. Один назвался Геной, другой – Хожей. Начал разговор Гена, произносивший слова с яв­ным акцентом. Он поинтересовался, как у меня идут дела на работе, в семье, не беспокоит ли кто. Я удивился: кто меня должен бес­покоить? И никак не мог понять, откуда эти люди – вежливые, хорошо одетые. Мое недоумение разрешил Гена. Он сказал, что в связи со сложившимся внутригосударственным положением коопе­раторы, цеховики и дельцы теневой экономики должны оказать помощь тем, кто находится наверху».