Беовульф - неизвестен Автор

кровь ядовитая

врагов человеческих);

и в путь обратный

он, невредимый

чудищеборец,

пустился в пучинах;

и были чисты

бурные воды,

пустынны хляби,

где прежде властила

тварь злотворная,

в схватке сгибнувшая.

Добродоблестный

к спасительной суше

выплыл воин

и вынес на берег

добычу победы,

дань битвы;

а там уж встретила

вождя дружина,

Господу в радости

благодарствующая

за спасение витязя,

в живых возвращенного;

и от бремени шлема

свободили его,

от нагрудника тяжкого;

и тогда успокоились

воды в том омуте

окровавленном.

От скал приморских

тропой знакомой,

дорогой хоженой

шли дружинники,

в сердце радуясь,

и несли с побережия

неподъемную

мертвую голову,

череп чудища,

отягчавший им

плечи, сильным,

всем по очереди,

так, по четверо,

волокли с трудом

на древках копий

голову Гренделя

к золотому чертогу;

все четырнадцать

выступали в ряд,

впереди же всех

по лугам шагал

вождь могучий,

из них сильнейший.

И явились в хоромину;

и направился он,

достославный,

отважный в битве,

предводитель их,

прямо к Хродгару,

к престолу конунга,

а за ним внесли

притороченную за волосы

к древкам ясеневым

голову Гренделя

в зал для пиршеств

на страх пирующим,

и хозяйке-владычице

напоказ чудо-голову.

25

Молвил Беовульф,

отпрыск Эггтеоваз

"Вот, гляди, тебе,

сын Хальфдана,

дань с морского дна,

владыка Скильдингов,

в знак победы

сюда принесли мы!

То была не простая

служба ратная,

но подводная битва,

непосильный труд,

шел на смерть я,

на верную гибель

в бурной бездне,

да Бог упас!

Острый Хрунтинг

хотя и вправду

меч отменный

мне не сгодился,

но другое Создатель

дал мне орудие:

меч гигантов,

клинок светозарный,

там висел на стене

так хранит Господь"

смертных в бедствии!

Этим лезвием,

с помощью Божьей

удалось одолеть мне

вод владычицу;

но растаял клинок

то железо расплавила

кровь горячая,

битвы испарина,

мне ж достался

огарок - черен.

За датчан сполна

я воздал

ярой нечисти

и клянусь, что отныне

ты с дружиной,

со старейшинами,

с домочадцами

сможешь в Хеороте

спать бестревожно,

ибо адские выходцы,

силы дьявольские,

твои земли покинули,

конунг Скильдингов,

прежние скорби

не воротятся!"

И тогда золотую

рукоять меча,

исполинов наследье,

он вручил седовласому

старцу-воину,

и до веку владел

вождь датчан

той диковиной

после гибели

богопротивников,

после смерти зломерзких

сына и матери,

драгоценность

искусно выкованная

отошла во владение

к наилучшему

на земле междуморской,

к достойнейшему

из дарителей золота,

к датскому конунгу.

Хродгар вымолвил

(он разглядывал

древний черен,

искусно чеканенный,

на котором означивалось,

как пресек потоп

великаново семя

в водах неиссякаемых,

кара страшная!

утопил Господь

род гигантов,

богоотверженцев,

в хлябях яростных,

в мертвенных зыбях;

и сияли на золоте

руны ясные,

возвещавшие,

для кого и кем

этот змееукрашенный

меч был выкован

в те века незапамятные

вместе с череном,

рукоятью витой)

слово мудрое

сына Хальфдана

(все безмолвствовали):

"Вождь, творящий

справедливый суд,

старец-землевластитель,

многое помнящий,

утверждает: рожден

этот воин

для славы всеземной!

Да! молва о тебе

в племенах человеческих

далеко разнесется,

благороднейший друг мой Беовульф!

Мудромыслием, доблестью

ты стяжал теперь

нашу дружбу

и назван сыном;

ты же в будущем

над народом твоим

утвердишься (известно мне!)

добродетелями,

не как Херемод,

наследник Эггвелы,

что над Скильдингами

гордо властвовал

не во благо им,

но к погибели

племени датского.

Он, исполненный лютости,

домочадцев разил,

сотрапезников,

и покинул мир,

вождь неправедный,

в одиночестве;

и хотя Творец

одарил его

всемогуществом

и возвысил его

над народами,

все равно в душе

жаждал он кроволития,

и не кольцами

данов радовал,

но безрадостные

длил усобицы,

распри ратников

во владеньях своих.

Вот урок тебе,

мудрая притча,

слово старца,

вождя многозимнего:

то не чудо ли,

что всесильный Господь

от щедрот своих

наделяет людей

властью и мудростью,

возвышает их,

Бог, он всем вершит!

он же в сердце

высокородного

поселяет страсть

любостяжания

и возводит его

на наследный престол,

ставит сильного

над дружиной,

над селеньями

и над землями

столь обширными,

что немудрому мнится,

будто нет пределов

владеньям его;

и богатство его возрастает,

и ни старость, ни хвори

не вредят ему,

беды и горести

пе мрачат души,

и мечи врагов

не грозят ему,

ибо целый мир

под пятой у него.

26

Он же не ведает,

что, покуда в нем

расцветала страсть

да гордыня росла,

в его сердце страж,

охранитель души.

задремал, почил,

сном пересиленный,

а губитель уже

тайно лук напряг

и направил стрелу,

от которой душа

под кольчугой не спрячется,

под железною броней,

нет спасенья

от посланницы адских

вредотворных сил

станет мало

ему, ненасытному,

всех имений его,

станет он гневлив

и на кольца скуп,

и, презрев Судьбу,

он отвергнется

от Бога благостного,

ниспославшего ему

власть и золото;

между тем к окончанью

жизнь клонится,

обращая в прах

тело бренное,

плоть ветшающую;

а на смену отжившему

придет конунг,

на рать расточающий

все богатства предместника

щедрой рукой.

Берегись же и ты,

милый мой Беовульф,

этих помыслов пагубных,

но ступи на путь

блага вечного

и гордыню, воитель,

укроти в себе,

ибо ныне

ты знатен мощью,

но кто знает, когда

меч ли, немочь ли

сокрушат тебя,

иль объятия пламени,

или пасть пучины,

или взлет стрелы,

или взмах меча,

или время само

только свет помрачится

в очах твоих,

и тебя, как всех,

воин доблестный,

смерть пересилит!

Пять десятков зим

я под сводом небесным

правил данами,

утверждая оружием

их могущество

в этом мире

между многих племен,

и тогда возомнил,

будто нет мне

под небом недруга.

Но пришла беда!

разоренье и скорбь

после радости!

Грендель, выходец адский,

объявился, враг

в дом мой повадился!

И от злобы его

много я претерпел

мук и горестей;

но слава Господу

Небоправителю,

что продлил мои дни,

дабы ныне

эту голову изъязвленную

я увидел воочию

после долгостраданий моих!

Время! сядем за пир!

Винопитием

усладись, герой!

На восходе, заутра

я с тобой

разделю сокровища!"

Слову мудрого радуясь,

воин гаутский

занял место

в застолье праздничном:

и дружине,

и стойкому в битвах

лучше прежней была

изобильная трапеза

приготовлена снова.

Ночь шеломом

накрыла бражников,

и дружина повстала:

сребровласого

старца Скильдинга

одолела дрема,

да и гаута сон,

щитобойца-воителя,

пересиливал,

и тогда повел

к месту отдыха

гостя, воина,

издалека приплывшего,

истомленного ратника,

домочадец,

слуга, обиходивший

по обычаям древним

мореходов и путников

в этом доме.

Уснул доброхрабрый;

и дружина спала

под высокою кровлей

зала златоукрашенного

А когда в небесах

ворон черный

зарю возвестил,

солнце светлое

разметало мрак,

встали ратники,

меченосцы,

в путь изготовились,

дабы вел их вождь

к водам, странников,

на корабль свой,

опытный кормчий.

И тогда повелел он

Хрунтинг вынести,

остролезвое

железо славное,

и вернул сыну Эгглафа

с благодарностью,

молвив так:

этот меч

лучший в битве друг!

(и ни словом худым

о клинке не обмолвился

добросердый муж!);

а потом с нетерпением

рать снаряженная

дожидалась его,

поспешившего