Паренек из Уайтчепела - Евгения Бергер

– Рада приветствовать вас в нашем доме, – прозвучал голос миледи. – Прошу, присаживайтесь к столу! – Даже Джек в его близком к прострации состоянии уловил фальшь в голосе говорившей: леди Риверстоун не была рада визиту инспектора и мальчика из трущоб.

Тщательно выверенным движением руки указала на расставленные у чайного столика стулья.

– Желаете чая, инспектор?

– С радостью. Две ложки сахара, будьте добры.

Леди Риверстоун плавно повела головой, что, должно быть, означало кивок и поглядела на дочь:

– Аманда, позаботься о чае для наших гостей, – попросила она, и губы ее снова поджались.

Джек глядел, как руки мисс Блэкни со знанием дела запорхали над заварным чайничком, сахарницей и молочником, и почти перестал ощущать раскаленные угли, на которых сидел вместо стула. Инспектор вряд ли ощущал себя лучше (Джек интуитивно угадывал это по едва уловимым приметам), но умело это скрывал. Джек этим умением не обладал, и ёрзал на стуле, не находя себе места…

– Я так рада, что вы сегодня пришли, – впервые подала голос мисс Блэкни, передавая инспектору чашку с чаем. – Мне очень хотелось лично поблагодарить вас с мистером Огденом за ту помощь, что вы мне оказали. Вы спасли меня! – с чувством сказала она, глянув на Ридли и Джека сияющими, но и смущенными глазами.

– Я выполнял свой долг, мисс, – ответствовал Ридли безэмоционально. – Как инспектор полиции я обязан блюсти закон и порядок и помогать каждому, находящемуся в беде. Особенно в столь… кхм, неожиданных обстоятельствах.

Аманда кивнула, её мать одарила его неприязненным взглядом. Ей явно не понравилось, что их дочь поставили вровень с остальными лондонцами.

– Какой чай предпочитаете вы, мистер Огден? – обратились к нему глаза девушки. Да с таким явным участием, что парнишка смутился. Никто с такой ангельской внешностью еще ни разу не называл его «мистером Огденом», да если честно, его вообще называли так первый раз в жизни.

– Я… э, на ваше усмотрение, мисс, – прохрипел он, совсем растерявшись.

– Тогда с сахаром и молоком, – улыбнулась Аманда. – И попробуйте наше печенье, миссис Кармоди, наша кухарка, печет его по собственному секретному рецепту. – Казалось, еще чуть-чуть и она ему заговорщицки подмигнет.

– Аманда, – одернула ее мать, – мистер Огден волен сам выбирать, с чем именно желает пить чай.

– Да, мама, – покорно согласилась мисс Блэкни, но Джек поймал ее взгляд, который так и кричал: «Попробуй печенье – тебе точно понравится».

И Джек потянулся к одному из печений, которое, как нарочно, выскальзывало из пальцев, как кусок льда. Совсем красный и потный, он, наконец, положил его в рот и скорей зажевал…

А проглотив, заметил, с каким ужасом и брезгливостью глядит на него миледи Риверстоун.

Он что, сделал что-то не то? Чавкал или, может быть, вымазал рот? Джек пальцами махнул по губам, чем вызвал еще больше ужаса в глазах леди напротив.

Желая понять, что происходит, он поглядел на мисс Блэкни – сдерживая улыбку, она чинно откусила кусочек крохотного печенья, которое Джек и целиком-то едва ощутил на языке, и тут же утерла губы салфеткой, которую Джек до этого даже не замечал.

Так всё дело в правилах этикета! Его никогда таким не учили. Мать частенько твердила: «Не чавкай!», но этим и ограничивалась. Ни белых крахмальных салфеток, ни печений размером с наперсток в их доме никогда не водилось…

– Мой муж, к сожалению, не смог сегодня присутствовать, – нашла нужным поставить в известность хозяйка, – дела вынудили его отбыть из Лондона в Дарем. Надеюсь, вы извините его отсутствие... мистер Ридли, это вышло абсолютно непреднамеренно. – Она демонстративно смотрела лишь на инспектора Ридли, игнорируя Джека. И тот был по-своему ей благодарен…

– Ваш муж занятой человек, мы с мистером Огденом понимаем и извиняем его, – отозвался инспектор.

– Благодарю, – с натянутой полуулыбкой поблагодарила хозяйка.

Было ясно, что никакие дела не отвлекли лорда Риверстоуна от неприятной этой повинности: он, конечно, пил чай где-то в «Уайтс» и думать не думал ни о Ридли, ни тем более о нищем мальчишке из Уайтчепела. И сама леди Риверстоун согласилась на встречу только благодаря настойчивым уговорам дочери…

Она и сама об этом сказала:

– Моя дочь очень вам благодарна, инспектор… мы все благодарны, – поправилась она спешно, – за то, что вы сделали… Наша признательность безгранична, и не высказать этого было б невежливо.

Ридли изогнул губы в улыбке:

– Благодарите мистера Огдена, леди Риверстоун, – скромно произнес он. – Он тот, кто по-настоящему этого достоин.

Джеку захотелось провалиться сквозь землю, когда названная особа на него посмотрела... и, превозмогая брезгливость, чуть презрительно кинула:

– Да, конечно, мы благодарны мистеру Огдену за участие в судьбе нашей дочери. И хотели бы отблагодарить его скромной суммой… Мой муж… перед отъездом выписал чек. Аманда, – протянула она ладонь.

Девушка тут же вложила в нее белый конверт и сказала, глядя на Джека:

– Спасибо, что были рядом со мной в том… страшном доме. Что поддержали меня… Моя признательность не имеет границ!

Джек покраснел, как помидор, сравнялся цветом с самым спелым из них на рынке в Ковент-Гардене.

– Да я ведь и не сделал ничего толком... – заикаясь, произнес он. – Я как бы и не при чем.

Но девушка горячо возразила:

– Еще как при чем: мистер Ридли обо всём мне рассказал! Не думайте, что я не знаю, что вы сделали для меня.

Джек, действительно, полагал, что ничего особенного, кроме того, что выставил себя дураком, он не сделал тогда; воротник стиснул горло, как пальцы душителя, – перед глазами запрыгали мушки.

К вящей радости Джека, горячность дочери не пришлась леди Риверстоун по нраву, и она, протянув Джеку конверт, поспешила сказать:

– Ваш чек, мистер Огден. Возьмите его и используйте по своему усмотрению!

Джек глядел на белый конверт, но словно не понимал, что именно должен сделать. Инспектор подтолкнул парня в бок, и только тогда, едва не перевернув чайный столик, Джек неловко подался вперед и принял конверт из рук леди Риверстоун.

Она сразу же поднялась, инспектор – следом за ней.

– Мы были рады видеть вас в нашем доме, – чопорно произнесла женщина, искренне и от души лицемеря. – Жаль, не располагаем временем, чтобы вполне насладиться взаимным общением.

– Полагаю, наше сожаление взаимно, – отозвался