Письма Ефимову - Сергей Довлатов

— Вы — Ерофеев?

— К сожалению — нет, — ответил я.

— А кто? — слегка удивился Проффер. Я назвал себя. Я сказал:

— Моя фамилия — такая-то. Я узнал, что вы хотите издать мою книгу. Меня интересуют сроки. Тогда он наклонился и еле слышно произнес:

— Я очень много пью. В России меня без конца заставляют пить. Где я ни окажусь, все кричат: «Пей!». Я пил ужасное вино. Она называется: «Семь, семь, семь». Я не могу больше говорить. Еще три фразы, и я упаду на пол…

«Боже мой! — твердил я, уходя. — Это мой единственный издатель! Этот вялый тюфяк — мой первый и единственный издатель!»

Прошел год. И я узнал, кто такой Проффер. Я вам хочу сообщить:

Блестящий профессор русского языка и литературы. Автор двух книг и бесчисленных научных статей.

Издатель-энтузиаст, спасший от гибели сотни произведений многострадальной русской литературы.

Процветающий книготорговец, наделенный вкусом, отлично знающий рынок и способный им управлять.

Американец, предпочитающий русскую литературу — своей, отечественной.

Муж красавицы Эллендеи и отец троих детишек. (А казался таким вялым.)

Ну что тут скажешь? Бывают люди…

Книжка моя все-таки появилась в «Ардисе». По-русски и по-английски. Может, единственное, что останется после меня на свете.

Не считая бесчисленных дочек…

С. Довлатов.

Ефимов — Довлатову

5 февраля 1980 года

Дорогой Сережа!

Эссе про Карла — милое и занятное. Сомнение вызывают три момента:

а) «вялый тюфяк» — все-таки обидно; может быть — «не умеющий пить», «не оценивший портвейна «Три семерки»?

б) случайно ли взята фамилия Ерофеев? Дело в том, что именно с этим автором у семьи были всякие осложнения эмоционального порядка. Могут принять за язвительный намек.

в) Американец, предпочитающий русскую литературу — своей, — это во-первых, неверно, а во-вторых, вообще неизвестно, что Карл предпочитает в литературе. В русскую же он был соблазнен Набоковым — может, это и использовать для характеристики?

Прилагаю также список моих знакомых, которым можно послать газету. (Естественно не включил тех, кто должен быть в Вашей записной книжке.) Собираетесь ли вы рассылать в библиотеки университетов? По-моему, это необходимо сделать. «Новое русское слово» я видел в нашей библиотеке.

«Как одна плоть» — это то самое, откуда был вырезан рассказ «По дороге с работы» (про детство с двумя тетками и пр.)

У нас все хорошо, если не считать беспокойства за оставленных друзей (матери послал четвертый вызов — все тщетно), поклон Вашим, с дружеским приветом,

Игорь

Довлатов — Ефимову

10 февраля 1980 года

Дорогой Игорь!

Пишу в некотором беспамятстве. Газета вышла. Продается в неожиданном темпе. В пятницу утром — 4 500. Мы заказали еще две тысячи. И сразу же продали. Обстановка прямо сенсационная. Из всех русских мест звонят:

«Привезите хоть сто экземпляров. А то разнесут магазин». Я не выдумываю.

В «НРС» ужасная паника. Звонят и туда беспрерывно:

«Где купить новую газету?» И т. д.

Все это немного странно. Технических проколов в газете очень много. Есть позорные. И тем не менее. Может быть, фон очень выигрышный для нас…

Мы тоже в панике. Развозка, доставка — все это не продумано. Таскал на себе.

Делался номер в жуткой спешке. Мы с Рубиным 40 часов провели в наборном цехе. Женя по своему обыкновению лишился чувств под утро.

Мы теперь, не смейтесь, герои и звезды русской колонии Нью-Йорка. Люди бег конца останавливают на улице. Завтра идем на «Голос Америки».

Спасибо за адреса.

Сестра Максимова звонила, подписалась.

Блок «Ардиса» в 4-м номере.

Мы выписали себе зарплату. Пока — 125 долл. в неделю.

Игорь! Ужасно, что не доходят вызовы. Шарымова говорит, что у нее есть каналы. Напишите ей сами. Для удовлетворения ее снобизма. Тогда она постарается.

Напишите Перельману. Он нескольким людям помог. (Хоть они говно.)

Вот один адрес: Mr. M.Zaichic, […], Jerusalem, ISRAEL.

Это некий Марк Зайчик. Зав. отделом на изр. радио. Вы его не помните. Он Вас знает и чтит. Он может помочь. Напишите ему сами: «Довлатов советует обратиться к Вам… «И так далее. Напишите ему что-то уважительное:

«Сергей когда-то показывал мне вашу прозу». И т. д. Простите за цинизм. Могу и я написать. Но Ваше письмо будет эффективнее.

Все три поправки в «Карла» внес. Мы готовим вам деловое письмо. Будем, если согласитесь, делать магазин «Ардиса» на Юнион-сквер, 1. Это хорошее место. Здесь выступал Троцкий.

Газету рассылаю друзьям. Но медленно. Это тоже не продумано — увы! Она довольно серая. Успех ее — загадка. Может, дело в тоне… Или в постыдном уровне «НРС».

Седых и Вайнберг действуют подло и грязно. Т. е. действует Валера. При элегантном невмешательстве Седыха. Мы очень сопротивляемся. В критическом случае наш менеджер Джо Рандаза, итальянец, обещал застрелить Вайнберга. Угроза эта реальна.

На курсы продолжаю ходить. Там успокаиваются нервы. Мать здорова.

Катя изучает в школе предмет — «Сексуальная жизнь». Недавно принесла рисунок цветными фломастерами. Изображен хрен, с подробностями внутри, даже мне неведомыми.

В библиотеки газету рассылать собираемся. Со второго номера. Т. е. два номера сразу.

Обнимаю вас. Приезжайте. Извините за стилистику спертого дыхания.

Ваш непьющий приятель

С.Д.

P.S. Приезжал Успенский. Выглядит хорошо. Говорит, завел себе американку.

Приехал Бобышев с малознакомой (ему) женой. Очень недобрый.

Как бы Вас повидать? С.

Довлатов — Ефимову

Февраль 1980 года

Дорогой Игорь!

Как второй номер? Получили? Вроде бы, лучше первого?

В третьем — полоса «Ардиса». Сразу же вышлю. Покажите ее Карлу. С такими комментариями.

1. Подобная реклама в «НРС» стоит 600, если не больше. Пусть заплатит нам двести.

2. Если не захочет, пусть вышлет книг на эту сумму, демократических и общеизвестных, со скидкой 40 %, как для Кухарца.

3. Если и этого не захочет, пусть вышлет мне в долг 15 английских тонких и 35 тонких же русских невидимых книг. Я их в минуту продам. (Хотелось бы тоже получить их со скидкой.) Расписку немедленно вышлю. Срок — месяца два.

Пусть Карл учтет такие соображения:

1. Я уполномочен вести любые деловые интриги от корпорации.

2. Наш тираж (второго номера) — 12 000. То есть охвачен практически весь русский Нью-Йорк. Около тысячи рассылаем в другие города.

3. Наша газета нравится третьим эмигрантам. И качество ее растет. Четвертый номер (который уже готов) весьма приличный.

4. Поляк готовит деловое письмо Карлу. Будем торговать вашими книгами.

5. Отчего вы не прореагировали на сообщение о том, что меня печатает «Нью-Йоркер»? Прилагаю копию их письма. Оригинал висит на стене под стеклом. Покажите ее Карлу. Чтобы он слегка меня зауважал. Если он не захочет с нами дружить и отклонит наши предложения, строгий немецкий Бог его покарает.

Я получил 1 000 долларов аванса из «Нью-Йоркера», впервые в жизни сам купил себе одежду необычайно фраерского пошиба. Хотел даже купить перстень, но Лена пригрозила разводом.

Сегодня в Австрию прилетает (?!) мой папаша.

Предприняли ли Вы что-то с вызовом для матери? Хотите, я напишу Сотниковой или Зайчику? Или пойду в Хиас? У нас с ним дружба на почве газеты.

Всех обнимаю.

Практичный и зажиточный

Довлатов

Довлатов — Ефимову

10 марта 1980 года

Дорогой Игорь!

Я обнаружил в редакц. папках материал про Сокирко. Ни конверта, ни сопроводиловки. Ребята спрашивают, было ли это напечатано? Или Вы набрали просто так, для удобства?..

В след. раз посылайте на мой адрес. Или рассердились, что я не встретился с Карлом? Тут наша вина — 50 на 50.

Дальше. У меня иссякли «Невидимые книги», и русские, и английские. Надеюсь, у вас там есть? В ближайшие дни пошлю money-order или чек. Тут как раз завязываются отношения, и надо дарить…

В четверг приедет барышня, которая что-то сочиняет для «Нью-Йорк тайме». Это Карл ей меня рекомендовал. Будет что-то спрашивать о писательских грантах. Я скажу про Алешковского, про Вас и про Люду. По Люду — не искренне. Но уж очень она теперь самолюбивая. Литература ее совершенно преобразила. Тем более, что Гена Шмаков, человек сложный и даже педераст, лжет ей, что у нее гофманианская манера.

И еще я буду снова выступать по «Голосу». И снова Вас хвалить и уважать.

У нас по соседству живет Дима Бобышев с женой-американкой. Он стал добрее и терпимее. Только антисемитизма сдержать не может. Но тут я его понимаю. В здешней среде это трудно.

Обнимаю Вас. Не сердитесь.