Мудрость прощения. Доверительные беседы - Тензин Гьяцо

Как-то практикой тумо заинтересовался доктор Герберт Бенсон из Гарварда. Он прибыл в Дхармса-лу и некоторое время исследовал живущих в горах практикующих тумо. Способность Тэндзина генерировать тепло произвела на него огромное впечатление. Так что, с моего разрешения, его пригласили пройти исследования в Гарварде.

Тэндзина в США сопровождал Карма Гелек — молодой монах, хорошо знающий английский. Он рассказывал мне, что их поездка, которая состоялась в 1985 году, оказалась довольно трудной. После перелета в Бостон через несколько часовых поясов Тэндзин почувствовал себя плохо из-за расстройства биоритмов. Ощущая усталость, он хотел отложить эксперименты с тумо до окончания акклиматизации. Но лаборатория доктора Бенсона работала в очень напряженном ритме, и ждать было невозможно. Эксперименты начались на следующий же день.

Тэндзина подвергли утомительным экспериментам в лаборатории, где температура была не выше, чем в морозильной камере. Экспериментаторы надели под белые халаты пуховые жилеты. Тэндзина же заставили снять верхнее платье, и он остался в тонкой хлопчатобумажной  рубахе.  Испытания  длились  целую  вечность.  Гелек  утверждает,  что Тэндзина проморозили до самых костей.

Когда Тэндзин погрузился в глубокую медитацию, приборы зарегистрировали заметное снижение потребления кислорода с соответствующим замедлением метаболизма; теперь он делал только пять или шесть вдохов в минуту по сравнению с нормальными тринадцатью или четырнадцатью. Когда началась генерация тумо, температура его тела повысилась на добрых 10 градусов по Цельсию. Позднее доктор Бенсон писал об исследованиях практикующих тумо (MindScience: An East-West Dialogue, the Dalai Lama et al., Wisdom Publications, 1991): «В ходе этих экспериментов обнаруживается, что процесс медитации приводит к весьма примечательным физиологическим изменениям в организме. Эти изменения имеют прямое отношение к состоянию здоровья [...] влияют на те нарушения, которые вызваны или усугубляются стрессом».

История Лобсанга Тэндзина чрезвычайно меня заинтересовала. Я задался вопросом: как человек, боровшийся за свободу с оружием в руках, человек, привыкший убивать, сумел достичь столь высокого духовного совершенства, да еще в столь зрелом возрасте? Ведь большинство тибетских монахов начинают обучение в монастырях лет с шести-семи.

Карма Гелек рассказывал, что, по словам Тэндзина, его духовная практика началась и стала быстро прогрессировать во время заключения в китайской тюрьме. В тот трудный период Тэндзину открылись две вещи. Первое: он понял, что его страдания в тюрьме имеют не только кармические причины, но и являются прямым результатом совершенных им лично преступлений против китайцев. Второе: он ощутил, что, сосредоточившись на ненависти к китайцам и на мести, он доведет себя до безумия.

Не имея возможности помешать китайцам причинить ему физический вред, Тэндзин в конце концов понял, что китайцы, со своей стороны, все же не в состоянии повредить его умственному здоровью, что его психологические страдания целиком и полностью обусловлены его же собственным отношением, его реакцией на крайне тяжелые условия заключения. Он понял, что если сумеет выработать в себе безразличие или, еще лучше, позитивное отношение к тем, кто держит его в неволе, то сможет спать по ночам. И тогда, каким бы физическим мучениям ни подвергали его китайцы, у него всегда останется безопасное убежище — его разум.

Как говорит Гелек, Тэндзин сублимировал свою ненависть к китайцам. На самом деле он попросту простил их. А некоторое время спустя даже сумел развить по отношению к ним подлинное сострадание. Видимо, это и позволило ему пережить ужасы заключения почти без ущерба для умственного здоровья. Находясь в тюрьме, Тэндзин, пусть даже и несколько поздновато, пришел к пониманию исцеляющей силы прощения. Гелек полагает, что именно благодаря этому и произошел «квантовый скачок» в духовном сознании Тэндзина. А также резкий скачок в овладении практикой тумо.

— Так, значит, способность простить своих врагов может подстегнуть духовный прогресс? — спросил я Далай Ламу.

— Да, да, без сомнения, — ответил он. — Это ключевой момент. Одна из самых важных истин. Это может изменить жизнь. Сдерживая ненависть и другие деструктивные эмоции, можно развить противоположные — сочувствие и доброту. Если в человеке развито сочувствие, глубокое уважение к другим, то прощать значительно легче. В основном мотив такой: я не хочу вредить другим. Прощение стимулирует позитивные эмоции. И помогает нам совершенствоваться духовно.

— Есть ли специальная техника медитации, которую используете лично вы? — спросил я.

— Я использую технику медитации, которая называется «Давай и бери», — объяснил Далай Лама — Я практикую визуализацию: посылаю окружающим свои позитивные эмоции, — скажем, счастье, любовь. Затем другая визуализация. Я визуализирую, как поглощаю их страдания, их негативные эмоции. Я делаю это каждый день. Особое внимание  уделяю  китайцам  —  особенно  тем,  кто  совершал  жуткие  преступления  против тибетцев. То есть пока я медитирую, я вдыхаю все, чем они отравлены, — ненависть, страх, жестокость. А потом выдыхаю. Выдыхаю все самое лучшее — сострадание, прощение. Мое тело вбирает все плохое. А потом я заменяю все пагубное свежим дыханием. Отдаю и забираю. Я стараюсь избегать обвинений — не обвинять китайцев, не обвинять себя. Эта медитация очень эффективная, она уменьшает ненависть и стимулирует способность прощать.

Глава 5

Самый великий альтруист

Празднование столетнего юбилея Нобелевской премии в Осло было в полном разгаре. Я сидел в баре знаменитой гостиницы «Холменколлен» в ожидании Лоди Гьяри Ринпоче, специального посланника Его Святейшества Далай Ламы. Зал был полон. Чуть поодаль автор книг о холокосте, лауреат Нобелевской премии мира Эли Визель[10] погрузился в беседу с соседом, совершенно не обращая внимания на стоящий вокруг него шум. Другой лауреат — Хосе Рамон-Хорта[11] из Восточного Тимора — сидел за соседним столиком, давая интервью сразу нескольким журналистам.

Со своего места мне хорошо был виден вестибюль Гостиницы. На входе — самые современные металле детекторы. Полдюжины норвежских полицейских в безукоризненно аккуратных, пригнанных по фигуре униформах проверяли каждого входящего. В Осло в дни празднования были приняты меры безопасности, скорее напоминающие введение военного положения. По дороге в «Холменколлен» я даже заметил нескольких полицейских-снайперов в приметной полевой форме, замерших на крыше в стратегически важных местах. Пара реактивных истребителей F-16 были приведены в боевую готовность. Их задача — обеспечивать безопасность временно закрытого для полетов воздушного пространства над Осло.

Лоди Гьяри опоздал минут на пятнадцать и выглядел немного сердитым. Он только что присутствовал на встрече Далай Ламы с Ричардом Холбруком, проходившей в гостиничном номере главы Тибета. Американский дипломат, бывший посредником во время подписания Балканского мирного договора в 1995 году, прибыл в Осло просить Далай Ламу официально поддержать выдвижение его кандидатуры на присуждение Премии мира. Лоди, как всегда, был очень элегантен — его костюм, похоже, шили на Севиль-роу. Круглолицый, лощеный и массивный, он выглядел как неизменно вежливый и очень успешный бизнесмен из Азии.

Как и Тэндзин Гейче Тетхонг, личный секретарь, Лоди Гьяри — один из ближайших советников Далай Ламы. И после главы Тибета Лоди Гьяри, возможно, успешнее всех отстаивает интересы своей страны на Западе. Он остается доверенным лицом Далай Ламы в течение четырех десятилетий. Именно поэтому я хотел с ним поговорить.

— Что значит работать у Далай Ламы? — спросил я.

— Всем известно, что Его Святейшество очень сострадателен, — ответил Гьяри. — Но, кроме того, он невероятно волевой человек; и это прекрасно известно тем, кто работает в непосредственной близости от него. Именно это качество притягивает к нему таких людей, как я.

— Его сила? — уточнил я.

— Да, — он сделал паузу. — Без сомнения, его сострадание — всеобъемлюще. Но, если откровенно, он не слишком легкий босс. И мерит он вас не обычной меркой. Я прекрасно понимаю, что работаю на человека невероятно высоких принципов. И для меня это очень важно, потому что позволяет мне держаться определенных рамок. Я не позволяю себе выходить за их пределы.

— Лоди, вы работаете у него давно. Не сомневаюсь, что вы питаете к нему глубокое уважение, — уважение, гораздо большее, чем обычное преклонение перед Далай Ламой. Почему?

— Позвольте рассказать вам, что произошло во время волнений на площади Тяньаньмень[12], — сказал Лоди Гьяри. — Когда произошла та трагедия, я был министром иностранных дел Далай Ламы. В то время, после неоднократных спадов и подъемов в отношениях, мы стояли на пороге начала диалога с китайцами. Главой Объединенного фронта был Ян Минфу. Так или иначе, нам удалось наладить контакты. Была достигнута принципиальная договоренность о предварительной встрече в Гонконге, в ходе которой предполагалось определить место и время начала переговоров.