Охота - Максим Константинович Сонин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мишка забрала у федерала фотографию, достала телефон.
– Вы думаете, что тот, кто передал фотографию, совершил убийство? – спросил федерал.
– Нет, – сказала Мишка. Она сфотографировала снимок, положила его на стол и погрузилась в телефон. – Кто совершил убийство, я не знаю, но я знаю, кто мог рассказать убийце о том, чем занимался убитый.
Мишка открыла инстаграм Журналиста, промотала до групповой фотографии, сделанной в сумрачном баре. Ткнула в черноволосого улыбающегося парня.
– Кто это? – спросил федерал. Дядя Сережа, качая головой, снова отошел к стене. Он уже представлял себе лицо старшего, когда придется показывать ему все Мишкины находки.
– Друг убитого, – сказала Мишка. – Смотрите ник в инстаграме: «голос-дна».
– И что? – спросил федерал, возвращая Мишке телефон. Вера с удовольствием наблюдала за его лицом, которое медленно расплывалось в недоверчивой улыбке.
– Вот тут. – Мишка ткнула в панно. – Это распечатки к статье про оборот наркотиков в Санкт-Петербурге.
Вера увидела лист с двумя диаграммами. На одной было изображено что-то вроде круговорота воды в природе, а на другом – дерево, подписанное мелкими кривыми буквами.
– Это схема химического воздействия депрессантов на кору головного мозга, – сказала Мишка. – Вот там подписано, что формула, помеченная «Д2», создает странный эффект, предположительно в основании мозжечка. Это не научное описание, а любительское, наркоманское. Такое тяжелое чувство, как будто голову тянет назад. Еще оно называется «голос дна», потому что похоже на то, что тебя кто-то зовет снизу.
– И? – Федерал развел руками. – Что это значит?
– Это друг убитого. – Мишка снова указала на фотографию в телефоне. – У него ник в инсте – термин из обихода наркоманов. Он же составлял эту схему. Видно, что она отличается по почерку от других, и посмотрите, он поставил черточку между словами «голос» и «дна» на схеме точно так же, как она расположена у него в нике. Значит, это друг Журналиста, знакомый с наркотиками, включая «Д2», за которым, я уверена, скрываются уже знакомые нам таблетки «Двоица». Нужно узнать, был ли этот Голос в гостях у убитого в последние недели – он мог увидеть символ Обители и рассказать об этом своему дилеру, который дальше передал эту информацию по эстафете тому, кто совершил убийство.
– А почему… – начал федерал, но Мишка его остановила.
– Давайте я ему прямо сейчас позвоню, – сказала она, нажимая на значок в телефоне. – И узнаем.
Глава четвертая
В лесу было совсем темно. Если бы не Златин белый платок, Ева бы ее сразу потеряла. А так среди сосен все время моргал белый овал, похожий на летающего младенца. Баба рассказывала такую сказку, про девушку, которая выбросила в окошко своего младенца, потому что хотела, чтобы он разбился, а он не разбился и поплыл по воздуху до самой церкви, в которой его спрятали монахини. Еще в сказке был черт с рогом на шее, и Ева пригнулась поближе к земле, чтобы черт, если он вдруг все еще ходил по лесу, ее не заметил.
Злата шла быстро и в какой-то момент вдруг исчезла из виду. Шорох иголок и треск сучьев прекратились, поэтому Ева подумала, что сестра упала или встала за дерево. Ева пошла медленнее, стараясь держаться сосен.
Впереди, оттуда, где пропала Злата, раздались тихие голоса. Ева замерла, потом опустилась на корточки, стала пробираться ползком, отодвигая в сторону ветки и иголки, чтобы не хрустели. Если бы ее в лесу заметила Злата, в этом ничего опасного бы не было, но вот попадаться кому-то еще не хотелось совсем. С тех пор как отец упрятал в колодец злого человека, колодцем других больше не наказывали, но могли запереть в погребе молельни, а это было почти так же страшно, потому что там, на той стене, которая повернута к колодцу, была большая икона, страшнее которой Ева никогда ничего не видела. Даже вспоминать ее не хотелось.
Она подобралась совсем близко и смогла расслышать Златин голос.
– Опять на день всего? – Злата звучала расстроенно. Ева придвинулась ближе, обогнула дерево и оказалась на краю небольшого оврага. Внизу, под обрывом, сидела Злата. Рядом с ней, вытянув ноги и упершись локтем в торчащий из земли корень, сидел Юлик. Он слушал Злату и тянул дым из тоненькой сигареты, осторожно стряхивая пепел в жестяную банку, утопленную в мох.
Ева чуть не сорвалась в овраг, увидев сигарету. Она никогда не думала, что черт может добраться до Юлика. Конечно, она знала, что все, кто покидает Обитель, сталкиваются с разными соблазнами, которых в лесу нет, но она была уверена, что Юлик никогда на них не поддастся. Он всегда почитал Троицу и всегда говорил, что живет молитвой.
А откровения на сигарете не закончились. Злата замолчала, и Юлик подобрался к ней поближе, положил руку на колено, причем не поверх платья, а просунул под ткань.
– Возьмем Аксю и Еву и уедем, – сказал он, кидая сигарету в банку и беря освободившейся рукой Злату за плечо. – Прямо завтра. – Юлик говорил тихо, так что Еве пришлось прижаться к земле, чтобы его слышать. – Я в следующий раз приеду через месяц, может, дольше. Ты еще рожать хочешь? А целый месяц – это долго, отец до тебя дойдет снова.
Ева лежала на боку, поэтому больше не видела Злату, но внизу раздался шорох одежды. Кажется, сестра встала.
– Злата… – Юлик, видимо, тоже встал, потому что его голос зазвучал ближе. – Я же тебя люблю. Хочешь, я тебе еще расскажу про Петрозаводск? И про Санкт-Петербург?
– Ты не был в Санкт-Петербурге, – сказала Злата. Она звучала неуверенно, и снова раздался шелест одежды.
– Был, – сказал Юлик. Его голос стал глуше, а дальше он стал шептать, и Ева, испугавшись, что они услышат ее дыхание, зажала себе рот рукой, нос ткнула в землю, так что дышать сразу стало очень трудно. Разговор внизу она больше разобрать не могла, но точно слышала, что Юлик что-то объясняет, а Злата ему иногда отвечает. Потом раздался смех, и Ева чуть приподнялась, заглянула в овраг.
Юлик и Злата сидели там же, но теперь Златино платье было завернуто так, что были видны и ее ноги, и черные волосы внизу живота. Юлик щекотал ее, водя рукой по ее животу. Потом он навалился на нее сверху, и Ева хотела закричать, но Злата продолжила смеяться. Юлик стянул с себя штаны, прижал Злату ко мху. Она вздохнула, обхватила
