Иисус Христос – Сын Человеческий - Джебран Халиль Джебран
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотя, возможно, ошибаюсь я. Я часто ошибаюсь.
Свидетельские показания Фомы
О предтечах его сомненийМой дедушка, что был законником, однажды сказал: «Да не оставит нас истина».
Когда Иисус призвал меня, я обратил внимание на него, ибо его команды были куда могущественнее, чем моя собственная воля.
Когда он говорил, других качало, словно ветви на ветру, я вслушивался неподвижен. Я любил его.
Три года провел он с нами, рассеянные по миру товарищи пели имя его, очевидцы его бытия разбредались меж стран.
С того времени зовусь я Фома Сомневающийся. Тень деда моего незримо следует за мной, и всегда я обращал истину манифестом собственного существования.
Я растеребил рукою собственные раны, из них стекала кровь, и я верил в неверии моем.
Теперь человек, любивший всем сердцем, сомневался в уме Его, стал он рабом на галерах, что спит на веслах и грезит о свободе, рабом, рассказывающим плети об Учителе, разбудившем его. Я сам был тем рабом, и я грезил о свободе, но сон о деде моем был всегда со мной. Плоть моя была близка плоти моих собственных грез.
В присутствии Назаретянина я закрывал мои глаза и видел, как сжимают мои руки весла галеры незримой.
Сомнение есть тоже страдание одинокое, ведающее о вере, втором своем брате.
Сомнение есть подкидыш несчастливый и заблудившийся, думающий о том, зачем его собственная мать дала ему родиться.
Ибо сомнения не ведают веры, исцеляющей раны, врачующей их.
Я сомневался в Иисусе, все же сделав его манифестом собственного бытия, и проталкивал упрямо руку в страшные его раны.
Но все равно я верил, и я был свободен от моего Сегодня, от Сегодня моих предтечей.
Казнь во мне похоронила его казнь, казнь царя Иного, который был всего лишь Сыном Человеческим.
Сегодня сказало мне, что должен я уйти и славить имя его средь персов и индусов.
Я должен уйти. Уйти из этого дня.
Был ли он Богом? Я ухожу, сомневаясь.
Говорит Сын Человеческий «Скорлупа и зерна»Мы, люди, – и вы, и я – позволяем ослепить себя лишь внешним блеском, мы слепы для действительного и истинного, что скрыто в глубине.
Когда споткнется кто-то, скажем мы, что пал он под грузом грехов своих.
Когда колеблется человек, заявим, что он бессилен решение принять. Заикнется, человека немым представим, вздохнет, и тут же думаем мы, мол, при смерти лежит.
И вы, и я – мы позволяем затуманить взор себе скорлупкой «Я», его внешним обликом. Нам не проникнуть к радости души, ибо высокомерием мы окружены и истину, что есть в нас, не приемлем. Я говорю и вам, и самому себе – и может быть, слова мои есть тоже маска, лицо мое скрывающая на самом деле: наши глаза видят лишь дымку, скрывающую Правду, которую воспринять должны мы; и наши уши слышат только шум, что все собой перекрывает, а понимать должны мы сердцем. Должны, но не хотим…
Свидетельские показания верховного безумца – Разума
Иисус-изгнанникТы просишь рассказать меня об Иисусе Назаретянине, и уж многое я рассказал, хоть время для повести сей еще не подоспело. Все, что говорю о нем теперь я, есть истина.
Человек магии, лекарь, утонувший во всех страстях.
Он не был гордым сыном Державы, он не был верным гражданином Империи; он презирал и Державу, и Империю.
Он жил свободным и непокорным, как домашняя птица, вдруг воспарившая в небесные высоты, ибо на земле велась отчаянная охота на нее.
Никто не должен был открывать ворота пред ним. Это был закон. Непреложный закон. И по этой причине Назаретянин порвал с законом, он и его бесприютные последователи были в мире сем Ничем.
Был ли он Богом? Не знаю. Но он был Человеком без Маски.
Говорит Сын Человеческий «Как я стал безумным»Вы спрашиваете меня, как я стал безумным? Это произошло так: однажды, задолго до того как родились многие из богов, я пробудился от глубокого сна и обнаружил, что украдены все мои маски, – я носил их в семи жизнях.
Я бежал без маскировки по улицам, крича: «Воры, воры, проклятые воры!».
Мужчины и женщины смеялись, а некоторые спешили в страхе предо мной спрятаться в домах. И когда я добрался до рыночной площади, молодежь с криками: «Он – сумасшедший!» – полезла на крыши домов. Они уважали меня, сами о том не догадываясь даже.
Первое время солнце целовало мое незащищенное и беззащитное лицо, и душа моя воспалилась от любви жаркой солнца.
Больше я уже не хотел никаких масок. И словно в припадке закричал я во весь голос: «Благословенны, благословенны будьте вы, о воры, укравшие мои маски!».
Так я и стал сумасшедшим.
И обрел я и свободу, и безопасность в безумии моем: свободу одиночества и безопасность от бытия Разума. Того самого Разума, который понимает, что все мы порабощены чем-то, что существует в наших душах.
Но позвольте мне не выказывать гордость собственной безопасностью. Ибо даже вор, заключенный в темницу, не может быть застрахован от происков другого вора.
Свидетельские показания Одной из Марий
О его печалях и его радостиГлава его всегда была поднята высоко, и пламя Господа мерцало в его глазах. Он часто грустил, но печаль его была нежнейшим ливнем. Теплым ливнем.
Когда он улыбался своей улыбкой, голод по незнаемому у людей только возрастал. Казалась его улыбка звездным маревом, укутывающим детей мягчайшим одеялом. Казалась его улыбка краюхой хлеба для умирающего от голода человека.
Он был печален, но когда печаль его касалась губ, раздвигались они в улыбке, что казалась золотой вуалью, накрывшей землю. А иногда грустила его улыбка лунным светом.
Он улыбался, и как будто пели его губы на свадебном пиру Жизни.
Он не был Богом. Он был грустью и улыбкой.
Говорит Сын Человеческий «О радости и страдании»Ваша радость есть ваше страданье без маски. И тот же самый фонтан, в котором ваш смех бурлит, наполненный вашими слезами. Да и как бы могло по-другому быть? Чем глубже страданье погребено в землю вашего бытия, тем больше радости понять способны вы.
Что есть сосуд с вином, как не кувшин, что в печи горшечник обжигает? Что есть флейты звук, услаждающий вашу душу, как не дерева чурбан, изрезанный ножом? В радости вглядитесь в глубину сердец, и вы найдете, что только то, что заставляет вас страдать, дает вам радость. Когда печальны вы, вглядитесь в сердце вновь, и вы увидите, как истина о том рыдает, что удовольствие вам доставляет.
Некоторые говорят: «Радость больше, чем страданье». А другие спорят: «Нет, страданье несоизмеримо больше».
Но говорю вам я, они – неразделимы. Они идут рука об руку друг с другом, и если кто-то из них сидит подле вас за столом, то знайте, что другой в кровати вашей спит. Воистину они подобны чашам весов, в одной – страданье ваше, а в другой – вся радость. Только когда пусты сии чаши, равновесие наступает. А надобна ль пустота?
Свидетельские показания Руманоса, поэта-грека
Иисус-поэтОн был поэтом. Он видел нашими глазами и слышал нашими ушами, и тишина наших слов слетала с его уст.
Его сердце влетало поющей птицей севера и юга. Мое сердце слышит его слова: «Милая маленькая зеленая трава, ты должна быть со мной в царстве моем, вместе с дубами византийскими и кедрами ливанскими».
Он любил весь мир, он казался Иисусу лицами детей.
Он любил гранаты или чашу вина, наполненную добротой.
И он любил миндаль цветущий. Его любовь накрывала золотой вуалью всю землю.
Он ведал озера и небеса. Он говорил о жемчужинах света, о звездах, что усеивают нашу ночь.
Он ведал горы, как никто из нас, и долины, что открывали ему свои живые и мертвые тайны. Пустыни жили в его молчании и сады в его смехе.
Ах, он был поэтом, сердце которого живет в просторах небесных, и его песни пели в наших ушах, и люди в других землях считали их песнями своей молодости.
Я тоже был поэтом когда-то, но когда предстал я перед ним в Вифании, то понял, что такое поэтический дар. Ибо в его голосе звучали раскаты грома, и слезы дождя, и веселье танцующих на ветру слез.
И с тех пор знал я, что моя лира об одной струне всего и что голос мой не вмещает ни всей памяти Сегодняшнего Дня, ни надежд на Завтра, я отложил в сторону мою лиру и замолчал навеки. Но всегда в сумерках я слышал, вслушивался в голос Поэта, повелителя всех поэтов.
Говорит Сын Человеческий «Голос Поэта»Моя душа – мой друг, что утешает меня в беде и муках жизни. Кто не поможет душе своей, есть человечества всего враг. Жизнь возникает изнутри, не стремясь прорваться во внешний мир.
Я пришел, чтоб Слово стало явно, я стану Словом.
И если смерть мне помешает в том, то за меня все скажет Завтра, ибо это Завтра никогда не оставляет нераскрытых тайн в Книге Вечности.
Я пришел, чтоб в блеске Любви и в свете Красоты стать жизнью. Любовь и красота есть божье отраженье. Я здесь живу, и людям не дано меня изгнать из Дома Жизни, ибо знают они, что и в смерти жить я буду. И когда глаза мои они исколют, услышу мелодию и песню красоты я. И когда меня лишат они слуха, я буду упиваться лаской ветра, что смешан с ладаном любви и ароматом красоты. И меня сбросив в Абсолютную Пустоту, просчитаются они, ибо жить я буду с душой моею вместе, она ж – дитя Любви и Красоты.
