Стрелок-4 (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

Было, правда, еще одно новое лицо. Офицер флота, отличившийся во время последнего похода на Геок-тепе, Дмитрий Будищев. Познакомила их кузина ее супруга — графиня Блудова, бывшая прежде любимой фрейлиной покойной императрицы, она же попросила ввести его в свет. Молодой человек приходился Антонине Дмитриевне племянником, а ее брату Вадиму незаконнорожденным сыном. Ну и, соответственно, дальней родней самой княгине. [2]

Подобные романтические истории всегда вызывают интерес у скучающей публики, а потому княгиня имела неосторожность согласиться. К тому же, протеже старой графини имел репутацию изобретателя. Такие люди всегда привлекали внимание людей нечуждых прогрессу, а Щербатова относила себя к таковым.

Оказавшись на пороге гостиной, Будищев с любопытством огляделся. Он почти никого тут не знал, его тоже, и, вероятно поэтому, его появление не вызвало никакого интереса.

— Дмитрий Николаевич, — величаво поприветствовала его хозяйка салона, — рада вас видеть у себя.

— Взаимно, — отозвался тот.

Внимательный взгляд ее сиятельства, казалось, просканировал ее нового гостя, отметив весьма высокие для столь невеликого чина награды, безукоризненно сидящий мундир и уверенную манеру держаться. Судя по всему, его признали достойным внимания.

— Пойдемте, молодой человек, я познакомлю вас с гостями.

Подпоручик с готовностью предложил княгине руку, на которую та охотно оперлась, после чего началась экскурсия. Во всяком случае, Дмитрий чувствовал себя именно так.

Пока они обошли всю гостиную, хозяйка успела представить его всем присутствующим, попутно просвещая юного неофита кто есть кто, иной раз, делая это весьма едко.

— Генерал Хлынов.

— Экий молодец! — ревниво оглядев ордена Дмитрия, прошамкал старый служака, сплошь увешанный наградами, среди которых, впрочем, не было ни одной с мечами [3]. — За что пожалован?

— За штурм Геок-тепе, ваше превосходительство! — почтительно, но вместе с тем с легкой небрежностью отвечал подпоручик, заслужив одобрительный взгляд своей спутницы.

— Вот оно что, — пренебрежительно фыркнул Хлынов, видимо не считавший текинцев серьезным противником.

— Недавно перебрался в столицу, надеясь выхлопотать место в сенате, — просветила Будищева княгиня, как только они отошли. — Пока ничего не добился и не похоже, что добьется. Чтобы вести привычный образ жизни заложил имение.

— Не жили богато, не стоит, и начинать, — усмехнулся моряк.

— Княгиня Мещерская с дочерями. Посмотрите, какие очаровательные барышни, не правда ли?

— Лиззи.

— Китти.

— Энни, — представились на английский лад три неуловимо похожие друг на друга фигуристые девицы.

— Весьма рад, — отозвался подпоручик, скользнув равнодушным взглядом по не скрывавшим своего интереса барышням, — Дмитрий.

— Общепризнанные дурочки, — безжалостно добавила хозяйка салона, едва они покинули Мещерских. — К тому же, папенька успел спустить почти все свое состояние, а потому на приданное рассчитывать не стоит

— И в мыслях не было, — снова улыбнулся Дмитрий.

Так они постепенно обошли почти весь зал. Княгине неожиданно пришелся по вкусу выслужившийся из нижних чинов бастард. Молодой человек оказался хоть и несколько неотесанным, но умел обаятельно улыбаться и многозначительно молчать. А уж если начинал говорить, то речь его оказывалась не лишена остроумия и своеобразного стиля. Но главное, у него на все было свое мнение, причем совершенно оригинальное.

— Видите вон того взволнованного молодого человека в армейском мундире? Говорят, он весьма талантливый литератор, хотя мне описанные им жуткие подробности войны, кажутся чрезмерными. В Петербург приехал, чтобы показаться врачам.

— Гаршин? — узнал бывшего сослуживца Будищев, после чего они обменялись крепкими рукопожатиями.

— Вы знакомы? — приподняла бровь княгиня Долли.

— Служили вместе, — неопределенно ответил подпоручик.

— А вот это дети барона Штиглица. Наследники всего капитала придворного барнкира.

— Мое почтение, господа, — поклонился подпоручик, не сводя глаз с зардевшейся барышни.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

К большому удивлению хозяйки Людвиг дружески протянул Дмитрию руку.

— Ах, да, — сообразила хозяйка, — они ведь тоже участвовали в походе на текинцев. — Вот вы откуда их знаете.

— Не только, — загадочно улыбнулся Дмитрий, еще больше укрепив княгиню Долли в ее подозрениях.

В прежние времена, когда трава была зеленее, солнце ярче, а нравы патриархальнее, матери строго следили за дочерями, чтобы те не общались с молодыми кавалерами наедине и ненароком не скомпрометировали себя. Но в салоне княгини Долли все было проще, и молодежь вскоре собралась в свой кружок. Центром его оказался диван, на котором в окружении сестер Мещерских с комфортом устроилась Люсия Штиглиц, а вокруг толпились молодые люди в мундирах и партикулярных платьях, непрерывно старавшиеся услужить своим прелестным спутницам и осыпавшие их комплиментами.

— Господин Гаршин, а почитайте нам свои стихи, — весьма некстати попросила Лиззи, явно положившая глаз на литератора.

— Просим-просим, — подхватили сестры, окончательно оконфузив молодого человека.

— Но я не пишу стихов, — возразил тот, нервно дернув головой.

— Какая жалость, — надула губки поклонница.

— Всеволод Михайлович очень скромен, — пришел к нему на помощь Будищев, пользуясь моментом, чтобы подобраться ближе к Люсии. — Но поверьте, поэзия ему не чужда!

— А вы сочиняете что-нибудь? — переключилась на него княжна Мещерская.

— Стихи, нет, — двусмысленно ответил ей Будищев, — но сочинить что-нибудь могу запросто.

— Так сочините что-либо для нас, — неожиданно попросила Люсия.

— И спойте, — тут же добавила неугомонная Лиззи.

Будь на месте Дмитрия обычный человек, он бы вероятно смутился, но моряка трудно было назвать обычным. Совершенно лишенный слуха и умения петь, он обладал четкой дикцией, прекрасной памятью и счастливой способностью нести любую чушь, оставаясь при этом серьезным.

— Только если госпожа баронесса согласится мне аккомпанировать, — с готовностью согласился он.

— Но я не очень хорошо играю, — попыталась отказаться не ожидавшая подобного поворота мадемуазель Штиглиц.

— Поверьте, я пою еще хуже.

— Отступать было некуда, и бедной девушке пришлось отправляться к роялю.

Прочие гости, явно заинтригованные происходящим подтянулись следом, и скоро вокруг Люсии с Дмитрием собралась изрядная толпа.

— А что вам исполнить? — робко спросила баронесса.

— Да что угодно, — великодушно отозвался солист.

— И как называется произведение? — осведомилась незнающая, что ждать от этой импровизации княгиня Долли.

— Девушка из маленькой таверны, — провозгласил Будищев, после чего зачем-то добавил, — музыка и слова народные!

— Как мило, — скептически покачала головой хозяйка салона, но ее никто не расслышал.

— Девушку из маленькой таверны

Полюбил суровый капитан,

Девушку с глазами дикой серны

И румянцем ярким, как тюльпан.

Полюбил за пепельные косы,

Алых губ нетронутый коралл,

В честь которых пьяные матросы

Поднимали не один бокал.

Родись Эдвард Радзинский столетием раньше, он наверняка умер бы от зависти, слушая, с каким чувством Дмитрий декламирует эти незамысловатые строки. Ошарашенная Люсия выбивала пальцами по клавишам нечто непонятное, но по странной прихоти судьбы вполне соответствующее тексту. Слушатели же, особенно их женская часть, воспринимали и то и другое более чем благосклонно, а когда дошло до трагической развязки, даже расчувствовались.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})