Канарский грипп - Сергей Смирнов

Элиза!

Горячая волна обожгла Брянова. Он едва не до крови прикусил губу.

Сан Саныч заметил неладное:

— Бать, тебе что, плохо?

Брянов вытер ладонью выступивший на лице пот, перевел дух.

— Хорошо, — хрипло ответил он. — Только не вовремя.

Еще раз переведя дух, он добавил:

— Вспомнил кое-что новенькое…

Ничего себе «новенькое»!

Он украдкой посмотрел на водитёля, потом — на свои колени, потом — вокруг: что там делается в Москве? Он знал, что произошло на Канарах, а вот о происшедшем в Москве надо было теперь вспоминать!.. Прибавилось хлопот в ГУМе: зайти в туалет и привести себя в порядок… Такого с ним не случалось с возраста Сан Саныча.

Когда-то он мечтал не раз и не два: вот так, посреди пустого пляжа, в волнах прибоя… Не сбылось. Не сошлось.

Теперь будто какой-то злой дух издевался над ним. Давал кредит. На какую плату намекал?..

Как там насчет души?..

Сан Саныч был прав: надо поднять в аптеке шухер, да такой — чтобы сразу попасть в каталажку! Может, тогда эти. засуетятся и объяснят ему, на каком он свете…

Сын остановил такси около «Детского мира».

— Разбежимся здесь, — предложил он. — Мы сразу двинем в ГУМ, а ты еще немного поплутай. В ГУМе мы пересечемся в дверях ровно через сорок пять минут. Давай сверим шестеренки… Значит, так. Ты входишь — мы выходим. Мы незаметно передаем тебе чистые кассеты. Потом ты присматриваешь себе костюмчик, можешь померить… а потом идешь в аптеку. Мы идем следом. Заодно смотрим, нет ли за тобой «хвоста». Дальше — по обстоятельствам.

По деликатному и неотложному делу Брянов забежал прямо в «Детский мир». Ассоциация получилась довольно пошлой, и Брянов брезгливо усмехнулся.

Затем до окончания срока он бродил среди толп занятого народа, вдохновленного московским оживлением, почти ничего не замечая вокруг.

В назначенное время он подошел к нужной двери ГУМа — и сразу столкнулся с двумя знакомыми рокерами, чуть не испачкавшими его мороженым.

— Полный вперед, бать! — донеслось до него. — Только не оглядывайся!

Потратив еще четверть часа на броуновское движение по линиям ГУМа, Брянов покинул здание, глотнул более свежего воздуха и двинулся в сторону, противоположную Кремлю, — в конец Никольской улицы.

Шагов за десять до дверей аптеки он внимательно осмотрел перед собой улицу и приметил, как прямо напротив входа в аптеку остановился темный «мерседес» с затененными стеклами. Машин тут больше не было, «мерседес» сильно бросался в глаза, и потому Брянов не придал его появлению значения.

Он вошел в аптеку и стал очень неторопливо, с большим достоинством подниматься на второй этаж по широкой дворцовой лестнице, освещенной роскошными люстрами.

Позади Брянова послышалось мощное движение, и какое-то цунами едва не понесло наверх против его воли. Брянов даже не успел сообразить, то ли он сам отстранился к перилам, то ли его смахнули прочь, как пушинку.

Волна цунами прокатилась дальше — и он увидел впереди две огромные спины в синем, две квадратные головы, а между спинами — стройную высокую фигурку в песочного цвета плаще из тонкой, как бы невесомой кожи. И Брянов, хотя и был очень занят своим делом, успел-таки восхититься каскадом великолепных волос…

На площадке, чуть выше, волна цунами повернула на следующий пролет, и Брянов, увидев, что девушка вообще очень красива, невольно прибавил шагу.

Наверху вся эта забавная троица немного растерялась, и Брянов, оторвав взгляд от красавицы, решительно двинулся к заветной двери, мимо знакомого окошка.

За стойкой сидела другая, невзрачная на вид женщина, и Брянов этому обстоятельству очень обрадовался. Он мимоходом поздоровался с ней и сделал еще один решительный шаг.

— Вы куда, мужчина?! — встрепенулась дама уже за пределами его поля зрения, когда он успел взяться за ручку двери.

По плану ему полагалось задержаться не больше чем на три секунды и, не отпуская дверной ручки, ответить: «я покупал у вас мнемозинол…»

Однако он на пару секунд опоздал с ответом, заметив краем взгляда, что красавица с эскортом из двух боевых горилл приближается именно к этому окошку.

Он вдруг почувствовал прилив вдохновения.

— Я здесь уже был, — возвестил Александр Брянов тоном своего македонского тезки, когда-то завоевавшего полмира. — Я покупал…

— Здравствуйте! — Красавица уже подошла к окошку; голосок у нее оказался грудной, нежный, но хозяйский. — Моя фамилия — Пашкова. Мне должны были оставить мнемозинол.

Из-за массы горилл высунулся Сан Саныч и сделал отцу страшные глаза.

Брянов толкнул дверь и шагнул туда, куда «посторонним вход…». Одного быстрого, грабительского взгляда хватило: вот та самая, солидная дама — она восседала на вращающемся кресле, занятая какими-то бумагами; вот — их приборы, компьютер; вот и телефон с автоответчиком. На краю стола.

— Минуточку! — донесся сзади раздраженный возглас. — Мужчина! Я же вам сказала, туда нельзя!

Солидная дама развернулась на кресле в его сторону. Удивление ее, по счастью, оказалось умеренным. Она узнала Брянова.

— Лидия Павловна! Лидия Павловна! — «Дозорная» уже настигла его, схватила за локоть и теперь пыталась протиснуться между ним и косяком двери. — Я ему сказала!

Брянов упирался и не хотел ни отступать, ни идти дальше в комнату — в обоих случаях пришлось бы удаляться от телефонного аппарата.

— Успокойся, Нина! — мягко сказала солидная дама. — Это наш покупатель. Если не ошибаюсь, Брянов Александр Сергеевич?

«Покупатель» скрепя сердце кивнул.

— У вас какие-нибудь проблемы с приемом лекарства? — догадливо поинтересовалась солидная дама.

— Да, что-то вроде аллергии…

Его прервали какие-то возгласы и крики ужаса, раздавшиеся в торговом зале. Девичий голосок, принадлежавший явно не с грудным голосом красавице, истошно звал на помощь.

— Что такое?! — содрогнулась Нина и побежала обратно.

Солидная дама неторопливо, с достоинством, поднялась с кресла и двинулась к двери, навстречу Брянову. Она продолжала улыбаться, но на ее лице стала проявляться тревога. Брянов догадался сделать еще один шаг вперед.

— Не могу заснуть… — пробормотал он заготовленную чушь.

— Подождите, пожалуйста, — вежливо прервала его дама и, немного обойдя, остановилась в дверях. — Что там, Нина?

Та выпучив глаза уже спешила обратно, к своей начальнице:

— Лидия Павловна! Там у какого-то парня припадок! Наверно, эпилепсия! Надо скорей ложку ему в зубы!

Брянов уже уперся бедром в край стола и протянул руку к крышечке автоответчика, даже успел приподнять ее.

— Ничего страшного, Нина! Все утрясем!..

Солидная дама повернула голову. Брянов успел отдернуть руку от телефона.

— Александр Сергеевич! Прошу вас, выйдите. Я приглашу вас через пять минут.

— Да-да, конечно…

Растерявшийся человек двинулся, куда ему сказали, нечаянно сметая со стола все, что попалось под руку. Телефон рухнул на пол, смертельно хрустнул от удара. Нина ойкнула. Брянов нелепо дернулся:

— Извините!

И тут же кинулся на пол, оттесняя собою женщин.

— Что же вы так! — выказала глубокую досаду солидная дама.

Брянов вскочил с пола, протянул ей и покалеченный телефон, и вылетевшую из него микрокассету:

— Извините! Ну, только крышка сломалась, а сам гудит… Я могу починить, если что… или заплатить.

— Потом, потом… — нетерпеливо поморщилась дама и указала на стол. — Оставьте там. И выйдете, прошу вас. У нас же тут ЧП, не понимаете, что ли?

Еще раз извинившись, притом довольно придурковато, и пообещав зайти в другой раз, Брянов выскочил вон. Все в зале, красавица и даже ее гориллы, — все пребывали в оцепенении. Стремительно проходя мимо, попросту унося ноги, Брянов и сам успел похолодеть от душераздирающей картины. Его сын, Сан Саныч, располагался прямо посреди зала в позе сына царя Ивана Грозного, убитого своим кровожадным отцом. Здоровенные его белые кроссовки еще вздрагивали, наводя на всех ужас. Место царя занимала девочка Лена, обхватившая Сан Санычеву голову и в голос причитавшая над ним, как над покойником.

Запомнив весь этот кошмар, Брянов помчался вниз по лестнице. Сердце его бешено заколотилось — то ли от сознания того, что воровской набег совершен и удался, то ли от увиденной сцены.

— Ну, лопух! Ну, артист! — И сердясь на сына, и страшась его актерского фиаско, бормотал себе под нос Брянов.

Выскочив из аптеки, он поспешил на другую сторону улицы и по ней двинулся к ГУМу.

Он соблюдал главное правило — не оглядываться. И не оглядывался, пока его не схватили за плечо.

Он шарахнулся в сторону.

— Бать, это я! — едва переведя дух, шепотом крикнул Сан Саныч.

— Напугал! На бис не вызывали?