Канарский грипп - Сергей Смирнов

— Ну и что! Я паспорт получил! Где хочу, там и живу! Что она, на меня в милицию заявит… как на без вести пропавшего? Им и так с дядей Геной друг друга хватает по самое не хочу.

Сан Саныч провел рукой у горла, а у Брянова то ли от его слов, то ли от жеста защемило сердце.

— А бабушку инсульт не хватит?

— Ну, мы сейчас пойдем у бабушки разрешение просить, можно нам гулять на дворе или нет. — У Сан Саныча начали сжиматься губы, и он уже был готов впасть в большую обиду — южная материнская кровь брала свое.

— Осталась еще одна маленькая проблемка…

— Так я здесь на что?! — развел руки Сан Саныч. — О чем и речь? Смотри, бать, сюда! Ты — подопытный кролик, так?..

Не согласиться было уже никак нельзя.

— У тебя охрана, как у президента. А я кто? Я у тебя — ближайший родственник. Меня не только не тронут, а — наоборот! Тоже будут охранять! Заодно! Для своей же пользы… Ты гляди, бать, что получается… так я вечером домой иду — мне еще надо в подъезде смотреть, как бы череп не проломили, так? А у тебя тут я заодно с тобой — в полной безопасности. Согласись!

Как ни странно, в словах Сан Саныча можно было найти сермяжную правду.

— И я, кстати, тебе пригожусь, — продолжал Сан Саныч. — Присмотрю за тобой. Если что важное забудешь — я напомню. Если что-нибудь не то вспомнишь, можем вместе обсудить… Все-таки у нас есть много общего.

— Есть, — с глубоким удовлетворением признал Брянов.

— Ты ведь не забудешь, что у тебя есть сын.

— Очень надеюсь…

Возникла еще одна «маленькая проблемка». О ней Брянов решил Сан Санычу пока не говорить.

Дело было в том, что разведенный Брянов временами жил не один, а появлялась у него и иногда застревала на недельку-другую сотрудница соседнего отдела Катенька, тоже, как и он, разведенная и вполне самостоятельная. В матери Сан Санычу она никак не годилась… и к тому же, пользуясь терминологией Сан Саныча, в этой необычной ситуации она не могла считаться «ближайшим родственником». Брянов начинал склоняться к тому, чтобы объявить ей временный карантин — для ее же безопасности… не считая того, что ей пришлось бы слишком многое объяснять, чтобы у нее в этом доме не поднялись дыбом волосы.

— Надо бы тебя гнать из этой зачумленной дыры, — сказал Брянов сыну, — но… вот не могу, и все. Ты правильно все говоришь, а надо бы гнать.

— Я тебя понимаю, — ответил сын. — Будь я на твоем месте — тоже стоял бы и думал: гнать меня или не гнать…

У Брянова комок застрял в горле. Он отхлебнул чай и поморгал: чай был очень горяч.

— А что ты Лене про меня сказал? — решил поинтересоваться он.

— А то и сказал, — подмигнул Сан Саныч. — Батя у меня упал, потерял сознание, очнулся — гипс… Ей и говорить ничего больше не надо… Их дело — восхищаться нами и делать, что им говорят.

— Ну, сынку, жизнь у тебя будет нелегкой, — серьезно заметил Брянов.

— Наследственное, — парировал сын.

Фрагмент 7

МОСКВА. К ЮГО-ЗАПАДУ ОТ КРЕМЛЯ

В эту часть лабиринта он попал впервые, но двигался вперед уверенно, уже зная систему, ясно предчувствуя, откуда ждать нападения врага.

Вот сейчас — из-за угла справа… Гнусная образина еще не успела как следует высунуться, как уже была сметена струей огня. Один спрыгнул с решетки, другой выскочил из люка — все в один миг задымились головешками. За долю секунды до «гибели» он успел повернуться назад и уничтожил еще трех врагов, кинувшихся на него с тыла.

Тренькнул нежный звон колокольчика, и Модинцев нажал на «стоп». Все пока оставшиеся в живых враги замерли на экране дисплея.

— Марк Эдуардович, — донесся из селектора голос секретарши, — вас из «Приор-банка»…

— Меня нет, — сказал Модинцев, — пусть позвонят в конце дня…

Главным своим талантом Марк Модинцев считал никогда не подводившее его предчувствие того, с какой стороны следует ожидать опасность. Он был достаточно скромен в самооценках. Он, сын генерала войск противовоздушной обороны, родился и вырос в военном городке неподалеку от Берлина, и ему повезло с компанией, которая научила его никогда не зарываться. Своим друзьям детства и своему таланту он был обязан тем, что к тридцати двум годам достиг многого и, главное, сумел остаться в живых.

Марк был крепок здоровьем и в свое время сам пошел служить в ВДВ. Он выучился на военного переводчика, овладел тремя языками и в течение пяти лет участвовал в «специальных операциях» — в Замбии, Анголе, Афганистане, потом — уже по найму — работал в Заире и на Филиппинах. Еще тогда, «в советское время», он честным, мужским трудом заработал очень приличные деньги, получил массу впечатлений, приобрел полезный впоследствии опыт и очень важные связи, «отточил» свой талант.

Потом начался большой вывод войск, а с ним — большая «осенне-весенняя распродажа». И вот тут первый и единственный раз в жизни отец указал ему на место, которое нужно было скорее занять.

С тех пор пронеслись годы. Отец умер от инфаркта в конце девяносто первого, полностью развязав сыну руки. Теперь Марк Модинцев был главой крупной компании, держал контрольные пакеты акций двух нефтеперерабатывающих заводов. И продолжал активно помогать Росвооружению и другим носителям «боевых единиц» в дипломатическом и финансовом решении разных щекотливых вопросов экспорта.

Знавался он и с «авторитетами», и с разными «группировками», бывал на серьезных толковищах и, хотя ни разу не сидел, сумел заслужить и уважение, и приличную кличку — в честь знаменитого пирата, диктатора Ямайки, умевшего для пользы общего дела служить британской короне.

Наконец, Морган имел давние и очень устойчивые связи в ФСБ и перед тем, как влезать в какое-нибудь дело, всегда получал подробную аналитическую «разработку», определяя по ней те границы, за которые либо можно выступить на нейтральную полосу, либо вообще нельзя выходить ни на шаг…

Сегодня впервые чутье отказывало: он не мог понять, что за чертовщина стала около него твориться…

Марк, как ни старался, не мог определить ни вида опасности, ни ее степени, ни направления, откуда эта опасность стала вдруг исходить.

Бойцы Моргана, заметив перемену в своем боссе, сразу все подтянулись, как перед броском, в коридорах стали меньше болтать, а курить — чаще. В атмосфере офиса стал копиться заряд, и при полном отсутствии движения уже как будто начинало слышаться электрическое потрескивание. Даже фонтанчик в холле стал плескаться нервно, раздражительно — и раздражающе…

Морган чувствовал, что надо сделать еще один ответный ход, чтобы все стало ясно, — и впервые совершенно не представлял себе, что это должен быть за ход.

Происходившее было ни на что не похоже, разве только — на совершенно идиотский розыгрыш. Но розыгрышей с участием спецназа не бывает…

Снова Морган ушел из чреватой угрозой реальности в компьютерный лабиринт и стал косить направо и налево всяких эсэсовцев и монстров, размышляя о последних событиях, укладывая их в цепочки, пытаясь расшифровать тайнопись, посланную ему неведомой силой в качестве то ли предупреждения, то ли ультиматума…

Те ночные бредни на балконе у моря ему сразу не понравились.

Два дня назад цепочка была простой: мифические террористы на Канарских островах — мнемозинол, который просто так никому не дают. Вариант: ложь или бред о террористах — мнемозинол. К террористам, настоящим или несуществующим, он, Морган, не мог иметь никакого отношения.

Мнемозинол. У девочки зачем-то взяли адрес. Если бы кто-то выходил на него, Моргана, то адрес бы так не спрашивали. Потребовали приехать за лекарством самой: для предварительного обследования. Все это ему тоже не понравилось, отвлекло от дел. Он позвонил в аптеку сам, выяснил: какой-то новый препарат, очень эффективный, но не для всех годится. Минздрав проводит исследования…

А тут реклама по телевизору — значит, на внедрение мнемозинола брошены очень большие деньги.

Накануне в три часа дня в цепочке появилось еще одно звено: инцидент на Никольской. И не простой инцидент, а с заморочкой: сначала какая-та малолетка с «марсианами», потом какой-то штемп с конвертиком и тут же — эти козлы из РУОПа. Никаких задержаний не было, проверили документы, даже извинились. Но опять же пришлось суетиться самому. Звонил в ФСБ своим ребятам, те проверили — все чисто и по их департаменту, и по МВД. Никаких зацепок…

Через полтора часа подозрительный звонок Инге от какого-то Брянова.

«Не тот ли это малохольный с конвертом?» — прозорливо подумал Морган и послал двух ребят по адресу. Если бы вправду «Гринпис», то все объяснялось бы просто или почти просто… Ребятам чуть не у двери квартиры сунули в морду стволы — и не какие-нибудь, а с ПБСами, никакого шума. Кто такие? С их слов, госбезопасность. Ксивами махнули и дали ясную команду: у…ть с места разработки и больше тут никогда не появляться.